Таким образом, наблюдение исторического опыта Советского Союза позволяет фиксировать три основные формы оппозиции: 1) к крайностям режима; 2) к застойности и консерватизму; 3) к отсутствию гражданских свобод. Эти формы, разумеется, взаимосвязаны, влияют друг на друга, проникают друг в друга. Так, критика режима массовых репрессий в сталинские времена переросла в критику реального коммунистического общества вообще, а реакция на репрессии в отношении борцов за права человека порождает оппозицию первого типа. Но все же различие этих форм достаточно очевидно и важно во многих отношениях.
В заключение я хочу сказать то, что разделение мира на коммунизм и нечто противостоящее ему не есть явление географическое. То, что это имеет место в странах Запада, не нуждается в обосновании: коммунистические явления и тенденции на Западе очевидны. Важно то, что это разделение имеет место и в самих коммунистических странах. Последние тоже стремятся так или иначе противостоять лавине коммунизма. Мне кажется, что сами защитники и руководители коммунистической лавины, обрушившейся на человечество, не рады своим успехам и готовы как-то их поумерить. Ничего в этом удивительного нет. Коммунистическая лавина вышла из-под контроля человечества. Роль всякой внутренней оппозиции к ней в достижении хотя бы частичного контроля над ней несомненна.
Мюнхен, январь 1979 г.
ВОСТОК И ЗАПАД.
(Из статьи для немецкого радио)
Я уже полгода живу на Западе. За это время я много раз встречался здесь с людьми самого различного возраста, социального положения и убеждений. И имел уже возможность убедиться в том, что здесь имеет место значительный интерес к жизни в Советском Союзе. Причем это – интерес не этнографический, не такой, какой бывает, например, у жителей цивилизованной страны к жизни дикарей на каком-нибудь островке океана или в джунглях, и не праздное любопытство, какое бывает обычно у туристов, посещающих чужую им страну, а интерес гораздо более глубокий. Это – интерес к социальному строю, который сложился в Советском Союзе после Октябрьской революции, и ко всему комплексу проблем, связанных так или иначе с ним. Назову некоторые из них.
Можно ли рассматривать сложившийся в Советском Союзе тип общества как результат насилия над народом со стороны небольшой группы заговорщиков или это есть продукт самодеятельности широких масс населения, т.е. нечто естественноисторическое?
Является ли этот строй устойчивым?
На чем он держится, раз условия жизни в нем тяжелые и население недовольно ими?
Каково отношение власти и народа, партии и народа, партии и власти?
Какую роль в создании и сохранении этого общества играла и играет марксистская идеология?
Соответствует или нет этот социальный строй идеалам марксизма?
Является или нет этот строй подлинным социализмом?
В чем различие социализма и коммунизма?
Является ли этот строй реальным коммунизмом?
Является ли советский марксизм подлинным или нет?
Что в жизни советского общества имеет чисто национальный или конкретно-исторический характер и что является общесоциалистическим или общекоммунистическим?
Как обстоит дело с гражданскими свободами?
Являются ли массовые репрессии сталинских времен необходимым элементом становления этого общества? Какова их природа?
Вообще являются ли недостатки советского образа жизни преходящими или они суть закономерный продукт самих законов этого общества?
Каковы основные черты жизни общества, на основе которых вырастают прочие видимые их проявления?
Каковы достоинства этого строя и недостатки?
Можно ли удержать в условиях этого строя его достоинства и преодолеть недостатки?
Возможен ли коммунизм с человеческим лицом?
Возможен ли иной путь построения коммунизма или социализма, чем в Советском Союзе, свободный от дефектов последнего?
Как обстоит дело с либерализацией советского общества и каковы ее перспективы?
Возможно ли общество, сочетающее в себе достоинства западных демократий и советского коммунизма и свободное от недостатков тех и других?
Как коммунизм решает проблемы, назревающие в капиталистических странах (например, проблема безработицы, расовые и национальные проблемы)?
Взаимоотношения Запада и Советского Союза. Оппозиция в Советском Союзе, ее природа и перспективы. И многие другие проблемы. Я перечислил, конечно, далеко не все.
В этом интересе, впрочем, ощущается не просто академическая любознательность, а тревога. Ощущается опасение, что то же самое, что произошло и происходит в Советском Союзе, может случиться и здесь. Ощущается желание избежать этого или хотя бы избежать этого частично. Или хотя бы пережить это в более мягких формах и сохранить какие-то удобства западной жизни. Отсюда разговоры о том, что социализм (или коммунизм) в Советском Союзе построен якобы неправильно, что на Западе его сделают гораздо лучше (как вообще все вещи делают тут лучше), что возможен третий путь, что марксизм искажен и его надо постичь в его подлинности и чистоте... Отсюда еврокоммунизм и обещания местных коммунистов в будущем, когда они захватят власть, не устраивать массовые репрессии, сохранить гражданские свободы и высокий жизненный уровень, сохранить многопартийную систему и т.д. Проблемы, как видите, серьезные. И интерес к ним тревожный. И хотя на эти темы написаны и высказаны океаны слов, интерес этот остается, судя по всему, неудовлетворенным. Это и понятно, ибо угроза такого нового общества, какое есть в Советском Союзе, становится все ощутимее. Она, можно сказать, уже у порога дома западного обывателя и стучится в его дверь. Более того, замечу от себя, она уже во многом проникла в его дом.
Я многократно высказывал свои суждения по упомянутым проблемам и другим проблемам того же рода. Конечно, я делал это отрывочно, с вариациями, в связи с какими-то другими темами, в порядке импровизации. Я и сейчас не претендую на полноту и систематичность. Более того, я даже думаю, что стройная и полная концепция, дающая некое безусловное решение таких проблем, произвела бы сейчас впечатление предвзятой и мертвой схемы. А люди, как мне кажется, устали от таких схем. Но все же у меня есть некоторые общие методологические установки, которых я всегда придерживаюсь и в справедливости которых я убедился в результате многолетних размышлений.
Чтобы разобраться в проблемах такого рода, о которых я упоминал, и получить достаточно достоверные выводы, позволяющие ориентироваться в сложной действительности и осуществлять более или менее надежные прогнозы, надо соблюдать определенные принципы познания. Изложить их – долгая и не такая уж простая наука. Я лишь поясню сейчас кратко, что я имею в виду.
Если мы хотим на самом деле понять, а не просто будоражить человечество и не самоутверждаться в качестве пророков и вождей, диктующих пути человечеству, мы должны исходить из данной реальности, а не из идей прекраснодушных мечтателей, желающих осчастливить страждущих, не из обещаний демагогов и пропаганды, не из партийных программ, не из неких моделей или образцов будущего общества. Всякого рода проекты и модели будущего, программы и обещания играют роль в жизни людей, но роль, абсолютно ничего общего не имеющую с интересами понимания реальной жизни, ее объективных законов и тенденций. И это, я думаю, теперь должно быть ясно довольно большому числу людей. Например, если коммунистическая партия некоей демократической страны Запада обещает после захвата ею власти сохранить в стране положительные качества западных демократий (в том числе – гражданские свободы и высокий уровень жизни) и избежать отрицательных качеств коммунистического (социалистического) строя жизни, имевших и имеющих место в Советском Союзе и странах просоветского блока, то только при условии полного отсутствия здравого смысла, вопиющего невежества в социологии и полного пренебрежения к фактам истории можно рассматривать это обещание как вклад в понимание общественных явлений.
Всем известно, например, что идея общества, в котором исчезнут социальные контрасты между людьми, является фундаментальной идеей марксизма и многими почитается за истину. Но как теоретически, так и практически эта идея абсурдна. Такое общество недостижимо даже на кладбище: одних хоронят в мавзолеях, других – в Кремлевской стене, третьих – на Новодевичьем кладбище, четвертых – в Донском монастыре, пятых – на Востряковском кладбище, шестых – в десятках километров от Москвы. А сколько людей похоронено так, что и могил не сыщешь. Так что уж говорить о реальной жизни. Коммунизм не уничтожает и не может в принципе уничтожить социальных различий людей. Он меняет лишь формы их, доводя социальные контрасты до чудовищных размеров, по крайней мере не уступающих таковым на Западе. Опыт истории убедительно говорит о том, что когда люди начинают воплощать в жизнь прекрасные проекты и идеальные образцы, то из их самых благих намерений рождаются самые гнусные мерзости.
