Тем не менее, иногда ее даже пробуют на язык. И некоторым ее вкус даже нравится.
Само слово вошло в современный оборот от греческого Нафта (ναφθα), (привет немецкому геологу XVI века Георгию Агриколе – он, видно, придумал за греков слово Петролеум.).
Настоящие древние греки взяли корень у персов – Нафт (نفت), а те, судя по всему, – у древних аккадцев, обитавших в междуречье в третьем тысячелетии до нашей эры. Изображать клинопись не возьмусь, а потому придется воспроизвести это слово только русскими буквами – Напатум, что значило воспламенять. От этого же корня уже в новые времена произошел еще и напалм.
Имели свои, часто похоже звучавшие, слова для этого вещества и другие жители древней Месопотамии (оно же Двуречье) – Шумеры, Ассирийцы и Вавилоняне. Описаны и места, где нефть пробивалась на поверхность на берегу Евфрата. Использовали ее по предназначению – для поджигания чего-нибудь, но также и в медицинских целях, для дезинфекции ран, а также как слабительное. На Востоке лечили нефтью людей, но особенно часто – верблюдов. В древнем Египте ее употребляли для бальзамирования. Плутарх упоминает нефть как средство отопления в Древней Греции. Ну и, конечно, до военного предназначения додумались тоже быстро – уже в 480 году до нашей эры, при штурме Афин, персы вымачивали в нефти кончики своих стрел и поджигали штурмуемые объекты. Эту идею подхватили затем и все остальные. Арабские завоеватели, как полагают, научили испанцев – а через них и всю Европу – использовать дистиллированную нефть для освещения. Испанские завоеватели обнаружили выходы нефти наружу на Кубе, в Мексике, Боливии и Перу. На территории нынешних США индейские племена были знакомы с нефтью, и тоже полагали ее лекарством. Но и в Европе, даже еще в XVI и XVII веках высоко ученые люди видели в ней главным образом лечебные свойства. Подробно, например, расписывал их личный врач герцога Вюртембергского в 1596 году. В России, в хрониках времен Бориса Годунова упоминается некая очень полезная «горючая вода», которую умельцы научились собирать с поверхности реки Ухты.
Так что нефть была известна по всему миру давным-давно – чуть ли не пять тысяч лет. Но с пониманием ее свойств и сущности долгие тысячелетия были проблемы. Странно, но, кажется, что они не до конца разрешены и сегодня.
Если порыться в справочниках и словарях, то можно придти к такому, усредненному определению:
Нефть – горючая, маслянистая жидкость естественного происхождения, обнаруживаемая в осадочных породах земной коры. Она представляет собой сложную смесь сотен веществ. Ценны в ней, естественно, углеводороды различной молекулярной структуры, но их содержание в этой смеси может быть очень различным. Чем больше легких, особо ценных фракций, тем более «легкой» считается нефть.
Вообще-то их великое множество – сортов и разновидностей нефти, но цена их определяется от печки – вернее от нефтяных вышек в Техасе и в Северном море. (ОПЕК, правда, оперирует своей собственной «корзиной»).
Кроме тяжести и легкости разновидности нефти разнятся по своей «кислости-сладости» – то есть проценту содержания серы и прочей гадости, но прежде всего – серы. Много серы – и нефть считается «кислой», ее труднее и дороже перерабатывать.
Но почти во всех видах есть какое-то количество серы и хлора, и их приходится беспощадно удалять, потому что достаточно того, что при сгорании нефтепродуктов выбрасывается в атмосферу столь большое количество углекислого газа – одного этого уже нефти не могут простить. Не хватало еще травить Землю серой и хлоркой.
Нефть из одного месторождения непохожа на другую. Даже выкачанная на соседних вышках может иногда достаточно сильно отличаться. Поэтому никакой формулы нефти вывести невозможно. Хотя те, кто хорошо учился в школе и любил химию, может вспомнить, что в ее состав входят так называемые парафиновые, нафтеновые и ароматические углеводородные соединения. То есть, так или иначе, а речь идет о разных комбинациях углевода (С) и водорода (Н), но комбинаций этих великое множество, всех не перечислить.
Нынешняя цивилизация вся построена на них – на углеводородах. Сначала, правда, это был «папаша» уголь (углерод с примесями), потом пришла пора нефти и природного газа, производных углерода и водорода: CH – «Цэ-Аш».
Даже странно, что на площадях городов еще не воздвигнуты монументы и памятники этому сочетанию латинских букв. Почему нет станций метро его имени, вокзалов и аэропортов, заводов и фабрик, гигантских ферм и так далее, названных в его честь. Почему не распевают по радио и телевидению песни: «Здесь ничего бы не стояло, когда бы не было „Цэ-Аш“!».
Углерод и водород, соединяясь, обретают при этом вдруг принципиально иное качество, захватывают, запирают в себе огромное количество энергии, которую человек научился с относительным успехом отпирать.
Но расплата за это тоже велика. Во-первых, возникает болезненное привыкание общества к дешевым, легко добываемым энергоносителям (читайте главу «Экскременты дьявола»). Во-вторых, углерод из тех, кто быстро умеет находить новых партнеров.
Оставшись без своего компаньона водорода, он тут же находит себе другого – кислород. И они вместе создают сильную семью – углекислый газ, с которым так трудно справиться. И вот вам, пожалуйста, парниковый эффект во всей красе, загрязнение атмосферы, всемирное изменение климата, таяние «вечных» льдов и так далее и тому подобное. Правда, справедливости ради надо сказать, что и газообразный «Цэ-Аш» (строго говоря, СН4), метан, попадая в атмосферу портит ее даже больше…
Интересное обстоятельство насчет этих самых парафиновых (они же метановые, они же алкановые) соединений – что в их молекулах может быть весьма разное число атомов углерода. В большинстве случаев – от 5 до 40.
Чем длиннее цепочка, тем больше вязкость и выше температура плавления и кипения. Что же удивляться в таком случае, что эти самые парафиновые углеводороды ведут себя так по-разному. И кстати, на изготовление парафина, как такового, идут отходы, а лучшее, самое ценное содержимое отдается бензину (при числе атомов углерода от пяти до восьми) или керосину и, в итоге драгоценному авиационному горючему, а более тяжелые парафиновые углеводороды идут на топливо и смазочные материалы. На сам парафин, как таковой, идут молекулы аж с 25 атомами, а на асфальт – с 35.
Но крайне важно для современной нефтяной индустрии искусство расщеплять, расщелкивать эти молекулы – превращая тем самым какой-нибудь плебейский асфальт в куда более знатные, легкие, ценные нефтепродукты, годящиеся для отопления и даже приведения в движение двигателей.
Называется этот процесс по английски – крекинг (cracking) – то есть именно, разгрызание, расщепление.
Так что в каком-то смысле нефть – это какое-то общее название для очень сильно отличающихся друг от друга тягучих вязких горючих жидкостей. Например, воды в ней может быть совсем чуть-чуть, так, след какой-то, едва устанавливаемый специальной аппаратурой, а может быть очень много – десятая часть. Та же история с растворенными газами – или их в нефти совсем крошечное количество, или довольно много – до 4 процентов. И по количеству солей разные виды нефти очень сильно отличаются. Весьма различно и количество так называемых механических примесей – глины, песка, известняка.
Найдутся в ней и металлы – железо, никель, медь и ванадий.
И вот эта дикая, невозможная смесь и оказалась волшебным двигателем прогресса (или, в зависимости от точки зрения, проклятием) человечества.
Неудивительно, что эти все разные нефти и выглядят, и пахнут и ведут себя совершенно по-разному. Одни бегут быстро по нефтепроводу, другие еле ползут и нуждаются в специальном стимулировании. Одни воспламеняются только при очень высокой температуре – до 125 градусов Цельсия! Другим достаточно чтобы чуть-чуть потеплело – и готово дело, загорятся при умеренных, бытовых градусах.
С температурами испарения и замерзания нефти вообще Бог знает что творится. (Мороз по коже и жар в голове). Закипают, и, следовательно, переходят в газообразную форму существования разные виды нефти при самых разных температурах – это может быть и 40, и, например, 200 градусов по Цельсию, а у некоторых видов требующуюся для испарения температура так высока, что вообще не поддается измерению – ничего себе разброс! Одни разновидности могут застыть, стать фактически пластмассой, уже при 30 градусах тепла, а другим для этого же требуется мороз ниже 50. Разве можно при этом считать их единым веществом? И, главное, как после этого прикажете с ними обращаться? Как будто они, эти нефти, с разных планет к нам прилетели… А может быть, так и есть?
Но экономистов, акционеров и брокеров, волнует другое – те самые «тяжесть» или «легкость», «кислота» или «сладость». Чем «легче» нефть (то есть чем больше в ней ценных углеводородов и меньше всяких бесполезных или малополезных примесей), тем она дороже. Точно также и «сладкая» – стоит ощутимо дороже кислой, содержащей много серы. Понятно почему – с тяжелыми и кислыми гораздо больше возни при переработке.
