С колоннами. Крыльцо цело. Сзади и с боков сад, идущий на высокую гору…"
Гостеприимный Чехов по своему обыкновению начинает с пылом приглашать гостей: "Уж очень у меня хорошо, так хорошо, что и описать нельзя. Природа великолепна, всюду красиво, простора пропасть, люди хорошие, воздух тёплый, тоны тоже тёплые Одним словом, вы не раскаетесь, если приедете".
Чехов мечтал купить на Украине дом для своей многочисленной, не имевшей своего пристанища семьи. "Если в самом деле удастся купить, то я настрою флигелей и дам начало литературной колонии". Эта благородная идея, с которой Чехов носился несколько лет, не осуществилась. Но дом Чехова на Сумщине, на Луке остался: это тот самый белый флигель с колоннами, в котором сейчас помещается чудесный Музей Чехова.
В бытность свою директором Московского музея Чехова я посетила все чеховские музеи, а вот до сумского всё не удавалось добраться. Много раз приглашала меня директор музея Л.Н. Евдокимчик, замечательный энтузиаст музейного дела. И вот в конце мая, когда на Луке заливаются соловьи и расцветают акации, я наконец приехала в Сумы.
Из города на Луку шли пешком, чтобы посетить кладбище, на котором похоронен любимый брат Антона Павловича, талантливый художник Николай Павлович Чехов. Могила его "на деревенском кладбище, очень уютном и тихом, где постоянно поют птицы и пахнет медовой травой", уцелела Дорога к музею сплошной вишнёвый сад. В доме, как всегда у Чеховых, чисто, красиво и уютно. С благоговением вхожу в кабинет Антона Павловича. Кажется, всё знакомо: лампа под зелёным абажуром, книги и фотографии, медицинский уголок. "Пишу и лечу"
Иллюзия присутствия "Я сижу у открытого окна и слушаю, как в старом, заброшенном саду кричат соловьи, кукушки и удоды". Но вот не слышно стало соловьёв зазвенели на всю округу чудесные украинские песни. Это приехали гости из Москвы украинская капелла (руководители В. Скопенко и В. Федорченко).
Много гостей было в этот день в музее, в основном члены "клуба друзей А.П. Чехова". Долго продолжался этот удивительный праздник. Смотрели и обсуждали мои фильмы об Антоне Павловиче Чехове и поэте Владимире Николаевиче Соколове. Переплетение этих прекрасных, дорогих имён Вопросы, реплики. Необычные и обычные. Как относился Соколов к Чехову? "О, расскажи о том, что происходит, Когда не происходит ничего. Это у меня от Чехова". Я напомнила сокровенное признание Соколова. "А происходит шедевр", звучит из зала. Когда выступление моё закончилось, стали подходить люди с книгами Соколова, у многих оказались разные томики его стихов. Просили подписать их в память о любимом поэте и о нашей встрече. Эта неожиданная и трогательная демонстрация старых, зачитанных книг поэта продолжалась и во время встреч с журналистами и телевизионщиками. Сюрприз ожидал собравшихся во время моего выступления в городской библиотеке местный композитор В. Лищинский принёс диск с записями своих песен на стихи Владимира Соколова. Завершалась моя встреча с друзьями Чехова на Луке. В окна заглядывали южные тополя, и красивый мужской голос пел: "И как мечтательною кистью брошенные второпях Белые, белые листья на голубых тополях".
В солнечный день отъезда я начала мысленно сочинять письмо Володе: "Какая это радость, что люди так любят поэзию, так дорожат твоими книгами!" И уже знала, что закончу словами Чехова: "сижу я у окна, пишу. Поглядываю в окно на зелень, залитую солнцем, и уныло предвкушаю прозу московского жития. Ах, как не хочется уезжать отсюда!"
Марианна РОГОВСКАЯ-СОКОЛОВА
ДАТА
Писатель-документалист Юрий Оклянский отмечает 80-летие
При личном общении он мало говорит, больше слушает. Вдруг ловлю себя на том, что я, будучи моложе его на три с лишним десятка лет, говорю в три с лишним раза больше, а он слушает, слушает Но въедливо слушает.
Мы говорили с ним на ВВЦ во время осенней Международной книжной ярмарки. Ему можно только позавидовать. За последние два года две отличные книги об Алексее Толстом и Петре Капице. Они прекрасно расходятся в магазинах. Это живая документальная беллетристика, причём под словом "беллетристика" надо понимать то, что это слово на самом деле означает "хорошая литература".
Собственно, центральным героем обеих книг является Алексей Толстой, персонаж в русской литературе и истории ХХ века удивительный, знаковый, может быть, куда более знаковый, чем даже Булгаков или Платонов. Те были одинокими гениями, а "красный граф" Толстой был связан с эпохой всеми кровеносными сосудами. Да и сама личность его, одновременно сиятельная и авантюрная, как-то наиболее точно отражает эпоху, которая, по выражению Бердяева, "потекла".
Историк русской литературы и науки Юрий Оклянский пишет легко, плотно и очень сюжетно. Но завлекательность, считает он, "не должна идти в ущерб другой цели утолять голод правды".
Его новая книга посвящена четвёртой жене А.Н. Толстого Людмиле Толстой, урождённой Крестинской. Но равноправными героями повествования являются также М. Горький, его невестка Тимоша (в которую одно время был пламенно влюблён "красный граф"), Мария Будберг (самая сильная и глубокая любовь Горького), Галина Уланова, Пётр Капица, а также Сталин, Ягода и многие другие.
Это многообразие имён делает книгу несколько мозаичной, но отнюдь не сбивчивой и поверхностной. Автор пытается распутать клубок весьма сложных общественных, государственных и интимных связей, которые всегда тесно переплетены, когда речь идёт о России ХХ века, где всё, вплоть до любви к женщине, с одной стороны, строго контролировалось властью, а с другой вносило существенные коррективы в механизм власти. Познавательная книга.
Павел БАСИНСКИЙ
