коркой. Но машина, вопреки всему, ехала, неуклонно приближаясь к ближайшему и единственному въезду в небольшой порт, где ныне ремонтировались и тщательно осматривались подводные лодки, подготавливаемые к полугодовому сну, все кроме одной, оставленной специально для последних погрузок в этом году, старой, неосмотренной, давно списанной и вышедшей из эксплуатации, она, в тайне от руководства и прочих работников порта, ждала гостей.
– Почему я вообще должна туда ехать? – спросила Нина Александровна Апатова, девочка пятнадцати-шестнадцати лет, которая, надувшись и вытянув ноги, недовольно поглядывала вокруг. Её подруга, Людмила Борисовна Изменова, отвлёкшись от телефона, поддакнула ей:
– Согласна, я слышала, что они сейчас закрыты на ремонт. Лучше бы нормально отоспались после той вечеринки, да?
Нина не ответила. Последний месяц она пыталась забыться, ведя праздный образ жизни, таким своеобразным образом оплакивая смерть единственного настоящего друга – мать, Катерину Васильевну Апатову. Так, она по-детски пыталась насолить своему отцу, который при всём своём влиянии и богатстве оказался бессилен перед неизлечимой болезнью, который мучил их нежные и ранимые чувства последние несколько лет, не выпуская из дома и всячески контролируя их общение и жизнь. Конечно, все эти бесконечные празднования, попробованный алкоголь и немедицинские вещества не помогли, никак не навредили властному и жестокому, Александру Владимировичу Апатову, её отцу, а лишь наоборот усугубили боль и отчаяние от осознания собственного бессилия. В конечном итоге распутный, деструктивный и самоуничижительный образ жизни привёл к неудачной, отчаянной и глупо-необдуманной попытке самоубийства, позднее, после больницы раскаяния и слёз, пришедшей к бессмысленной и в общем-то никому ненужной поездке, будто бы она могла убрать пропасть, зияющую между отцом и дочерью, будто бы помогла не сторониться, не испытывать отвращения и пренебрежение. После смерти матери они так и не сказали друг другу ни слова, и теперь подобное мероприятие выглядело вымученно, будто бы Александр Апатов делал Нине одолжение, будто бы его взгляд перестанет гореть чувством власти и безнаказанности, он словно говорил ей: «у тебя не вышло уйти из жизни, ты не способна довести дело до конца. Что ж, для моих партнёров, для имиджа я сделаю вид, что мы любящая семья, но знай, что следующая твоя дерзкая выходка точно станет последней».
Поняв, что слова Люси произвели, скорее негативный эффект, чем положительный, она равнодушно продолжила что-то высматривать в своём телефоне, что со стороны выглядело так, будто та искала иглу в стоге сена: скрученная, с неправильной осанкой, с идиотской ухмылкой, но в последних дорогих вещах, которыми она перед всеми щеголяла, активно крутясь и глупо смеясь, лишь бы ей заинтересовались, восхитились, заговорили, полюбили, женились и обеспечивали до самой смерти. Нина, как бы невзначай, взглянула на свою подругу, задумавшись о том, что она делает в мире, какова её роль в спектакле, затеянным отцом; Люся ответила ей лишь глупым, тупым взглядом, большего от неё не ждали, большее было ненужно, она, купающаяся в роскоши, сама не имея ни гроша за душой, была взята только для того, чтобы лишний раз показать ненавистному Нине человеку её недовольство и неповиновение перед его решениями, потому как, исключая личного охранника и психолога, это должна была быть их «семейная поездка», некое «воссоединение», осознание и решение проблем, так, по крайней мере, всё преподносилось обществу, которое с интересом, а скорее ради сплетен, смотрело на их взаимоотношения. Безусловно, ни о каких разговорах или хотя бы пересечении взглядов речи не шло, Александр Апатов сидел за стенкой на переднем сиденье, что-то активно набирая на своём ноутбуке, то и дело кому-то звоня, что-то не слышно произнося, в общем, работал, несмотря на свой отпуск.
– Тебе будет полезно развеяться и отдохнуть в кругу семьи. – спокойно и незаметно отстранённо произнесла Маргарита Геннадьевна Карова из-под своих больших, раздражающе-круглых очков, через которые её глаза комично, а зачастую омерзительно-приторно становились большими. Она работала частным психологом, чей профессионализм Ниной постоянно подвергался сомнению. Была, после периода деструктивности юной наследницы огромного состояния, приставлена пятым колесом, в обязанности которой входило: слежка, нравоучения, советы и разговоры о том, как следует себя вести в той или иной ситуации. По сути, на старости лет Маргарита Карова решила подзаработать деньжат, выпрашивая за каждый новый сеанс всё больше, больше и больше, пытаясь упереться в невидимый лимит, пьянея от цифр на счету, самоутверждаясь и втайне ненавидя свою пациентку не за то, что она не слушает ценных советов, как впрочем и не слушается вовсе, а за то, что та постоянно сбегает, усложняя её мартышкин труд, из-за чего старческие колени нещадно болели, так ещё и приходилось постоянно звонить нахалам в службу безопасности, денно и нощно следящей за каждым шагом и действием Нины, однако теперь даже эта свора, по непонятной причине, была отправлена домой, видимо одного бугая-охранника должно было хватить для защиты Александра Апатова или, что казалось куда вероятнее, их жизни были не так важны, как раньше. Как бы то ни было, Маргарита Карова, не сильно беспокоилась на этот счёт, потому как знала, что глава нефтяного конгломерата ценил свою жизнью больше, чем кто бы то ни было, по итогу несостоявшийся психолог являлась ещё одним человеком, мешающим отцу и дочери завести искрений и такой нужный им разговор, просящийся с той минуты, когда Катерина Апатова покинула их, это то ли не понимала, то ли не хотела понимать психолог, выступающий не мостом примирения, а, скорее лопаткой, планомерно расширяющей пропасть между ними.
– Приехали. – буркнул охранник, Николай Константинович Кровьёв, выходя с водительского кресла наружу. Быстро окинув взглядом окрестность, высокий забор и пустой пункт охраны, он открыл дверь сначала для Александра Апатова, а уже после – купе, из которого первой вышла Маргарита Карова, щурясь от неприятно-яркого света и скучающе зевая, после Люся, потягиваясь и равнодушно оглядывая местность вокруг, последней была Нина, нехотя, но с потаённым интересом, смотря на здание, находящееся за оградой. – Мне отогнать машину? – через некоторое время спросил Николай Кровьёв, Александр Апатов кивнул и двинулся в сторону поста охраны, телохранитель, последовав приказу, полез своим грузным телом обратно в машину и повёз ту в отдаление леса, где она была едва видна с дороги.
Пост был пуст, на табличке, висящей на стене, помимо номера телефона, было написано: «Парк временно закрыт на тех. обслуживание». Никто не хотел или не решался кого-то позвать или кому-то позвонить, Александр Апатов испытывал отторжение, сродни тому, какое испытывает помещик к провинившемуся холопу, Люсе и Маргарите Каровой было всё равно, в глубине души они были даже рады тому, что возможно вернутся домой, а у Нины не было с собой телефона, как и желания ускорять
