как к живым существам, оберегал. Рассказывают, что его жена, Антонина Николаевна Изергина, специалист по западноевропейской живописи, остроумная, блестящая, но, как говорил Орбели, «не рассчитывайте на изысканный ужин». Гости собирались, разговаривали, спорили, Орбели ласково говорил: «Антонина ушла на кухню, скоро будет ужин, а может быть – просто чай?!» Антонина Николаевна уходила на кухню и пропадала надолго, может быть, час проходил. Орбели усмехался: «Кажется, что она жарит барана. Не обольщайтесь… когда позовут к столу – выяснится: на столе чай и двести граммов сыра или пряники».
Характер Орбели? Я часто о нём думаю… Мирный, вежливый человек, но его не случайно называли «Маленьким Сталиным»: безупречно владел искусством интриги и конфликта, никогда не боялся конфликтов с властью… и ничего не боялся. Однажды пришло строгое письмо – «сколько дворян работает у вас в Эрмитаже?».
– Видите ли, мне трудно судить. Дело в том, что по материнской линии мой род известен как царский с X века, а по отцовской – с XII. Согласитесь, мне трудно судить о русских дворянских фамилиях, они, как правило, исчисляются с XVII века.
Орбели получил приказ составить список сотрудников Эрмитажа, имеющих дворянское происхождение. Он составил и отправил: первым в этом списке стояла его фамилия.
Говорят, что в 1930-е годы существовал план: заменить статую ангела на шпиле Петропавловского собора на изображение Сталина. Иосиф Орбели ознакомился с планом и сказал: «Помилуйте, товарищи, Петропавловский шпиль отражается в Неве, и что же вы хотите – чтобы товарищ Сталин оказался вниз головой?» Ангел остался.
Орбели многих спасал, кого-то спасти не удалось… страдал. Во время войны помог Эрмитажу выжить, помог спасти шедевры, сохранил сотрудников. «Я никогда не был артиллеристом, но в Эрмитаж попало тридцать снарядов, а в мост рядом – один. Я могу с уверенностью судить о том, куда целился фашизм. В этих пределах я – артиллерист» – это выступление на Нюрнбергском процессе.
Рассказывают: когда он начинал создавать Отдел Востока – собирал и привозил в Эрмитаж восточные редкости, удивительные предметы из разных собраний, музеев. Он брал всё, что другим было не нужно или казалось ненужным: в результате собралась одна из богатейших коллекций восточного искусства в мире, более того, именно Орбели и его Отделу Востока мы обязаны тем, что удивительные сокровища Эрмитажа сохранились, остались в России. Дело в том, что в начале 1920-х годов активно и нагло действовала некая структура под названием «Антиквариат». Она специально была создана для того, чтобы отбирать наиболее ценные экспонаты из музеев и выгодно их продавать за рубеж. В Эрмитаже, например, было отобрано почти три тысячи картин для продажи и многие были проданы. Что сделал возмущённый Орбели? Он, беспартийный, в 1932 году написал личное письмо Сталину о беспределе и легкомыслии, о незаконности продаж. Письмо передал по личному каналу Енукидзе – старый друг Бориса Васильевича Леграна, тогдашнего директора Эрмитажа. Напомню: Авель Енукидзе – крёстный отец жены Сталина, близкий к дому человек, член ЦК – человек, который мог запросто войти к вождю и поговорить. Его любила и знала вся семья – был на хозяйстве, в Кремле решал все важные жизненные вопросы обитателей. В фондах Эрмитажа это письмо хранится: «…Деятельность “Антиквариата”, и до сих пор тяжело отражавшаяся на Эрмитаже вообще, за последние годы приобрела особенно угрожающие Эрмитажу формы, а в настоящее время заявками “Антиквариата” ставится под угрозу и сектор Востока, притом в форме, которая неминуемо должна будет привести к полному крушению нашего дела… Я окончательно утвердился в неслучайной и глубоко вредительской природе операций, развертывавшихся с 1928 по 1932 год, по продаже за границей наиболее ценных картин и других наиболее замечательных произведений Эрмитажа, которые снимались по молниеносному приказу и исчезали из Эрмитажа иногда в течение получаса».
Сталин ответил:
«Уважаемый товарищ Орбели!
Письмо ваше от 25.X получил. Проверка показала, что заявки “Антиквариата” не обоснованы. В связи с этим соответствующая инстанция обязала Наукомвнешторг и его экспортные органы не трогать сектор Востока Эрмитажа. Думаю, можно считать вопрос исчерпанным».
Важный документ – пример мужества, безусловно, благородства, риска – идти до конца, в каком-то смысле – бравировать смелостью. Мне кажется, это ценная черта характера. Я много об этом думаю… степень риска – нужно ли его учитывать или в какие-то моменты не нужно думать о степени, а просто идти на риск. Орбели, безусловно, победил – от Эрмитажа отстали, и появилась возможность спасать шедевры: все великие картины, все ценные предметы начали приписывать к Отделу Востока – их удалось сохранить. Орбели инициировал передачу в Эрмитаж, а затем – глубокое изучение вещей из Мощевой Балки.
Что такое Мощевая Балка? «Мощевая» – от слова «мощи» – высохшие тела. Высоко в горах Северного Кавказа найдены богатые могильники, в них – ценнейшие вещи: шёлковые одежды, драгоценности, благовония, сосуды, посуда, даже зёрна пшеницы сохранились. Чудеса да и только! Стали изучать… и оказалось, что таких предметов нет нигде в мире!
Через Северный Кавказ проходил один из маршрутов Великого шёлкового пути – дороги, которая связывала миры, культуры, цивилизации. Караванные дороги, которые шли из Китая в Центральную Азию, Иран, Ирак, Сирию, Россию, Европу. Один из маршрутов – горные дороги Кавказа, где жили горцы – адыго-аланцы (осетины – их потомки). Они контролировали путь караванов: иногда помогали, иногда грабили, но всегда брали деньги за удобный переход. Как правило, платили шёлком – его приравнивали к золоту. Шёлк – отличная валюта, он блестит, как золото, и струится, как вода, шёлк дарит силы и уводит болезни, печали, помогает сильнее ощущать красоту жизни, музыки, поэзии, пробуждает чувства. Конечно, были свои особенности: чтобы всем досталось поровну, огромные куски шёлка разрезали на части, и каждый заинтересованный получал свою долю. Что делали с кусочками шёлка? Разумеется, уносили домой, шили одежду, украшали жилище, перепродавали – повседневная жизнь.
Интересно расшифровывать тайны предметов, рисунков, изображений. Несколько фрагментов шёлковых тканей удалось соединить и прочитать легенды, рассказанные на шёлке. Одна из них изображена на кафтане, скорее всего, какого-то знатного человека или вождя: фантастические чудовища – Сенмурвы (Симурги) украшают одежду и обозначают смыслы. Сенмурв – собака-птица – бессмертное существо, оно когда-то было другом человека, его помощником. Сенмурв жил на дереве, семена которого могли излечить зло мира. Каждый раз, когда Сенмурв садился на дерево, на землю сыпались тысячи семян – они вылечивали все болезни, прогоняли гнев и злость. В поэме Алишера Навои «Язык птиц» рассказывается, как, пролетая над Китаем, Сенмурв обронил перо необычайной расцветки, сверкающее столь ярко, что весь город наполнился сиянием и всем жителям захотелось рисовать, а самым виртуозным стал Мани – легендарный основатель манихейства, гениальный художник.
Изображение Сенмурва считалось магическим – оно помогало понять тайны миров и отогнать злобных духов. Человек, который носил кафтан с изображением этого существа, чувствовал себя в безопасности. Казалось бы, маленькая деталь, но как о многом она говорит: мы начинаем представлять себе человека, его характер, даже его внешность и привычки. Самое главное в музее – понять, когда и как вещи начинают рассказывать о временах, нравах, чувствах… Понять, уловить и передать этот удивительный момент. Вещи начинают говорить… вот смысл экспозиций.
Как жили люди? Как выглядели? Чего боялись, а чему радовались? Что ценили? Кого опасались, а кого просили о защите? Духи, которые оберегали, лечили, были очень важной частью жизни горцев. В каждом доме должен был быть специальный ящик, похожий на пенал, в котором жил Дух дома. Ценные пеналы – их уносили и на тот свет – клали в могилу, чтобы усопший человек не боялся нового пути и не тревожился о тех, кого оставил на солнечной земле.
Обереги очень ценились – они приносили благополучие, отгоняли зло, укрепляли здоровье. Например, очень трогательные полоски ткани, верёвочки, ниточки с
