спустя после рождения сына семья перебралась в Друскининкай. Отец служил органистом в костеле, мать вела хозяйство и растила детей: у Константа было пять младших братьев и четыре сестры. Над всеми царствовала природа: стройные сосны, разноцветные луга, голубые озёра, в центре – овеянный легендами и сказаниями Неман. Дивная природа в сочетании со сказками и песнями матери оставила неизгладимый след.
А еще была музыка, которой он учился у отца. В семь лет познал ноты, играл с листа, но перспектив никаких. В десять успешно окончил народное училище. Продолжить учение следовало в гродненской гимназии, но содержать его вдали от дома родители не могли, и еще целых три года Констант провел, ничем, кроме музыки, не занимаясь.
В те годы маленькая деревушка Друскининкай стала модным курортом, и в доме местного органиста часто собирались приезжие любители музыки. Они с интересом слушали игру маленького "вундеркинда" и рекомендовали его Михаилу Огинскому, внуку автора знаменитого полонеза «Прощание с Родиной». В поместье Огинского тринадцатилетний Чюрленис четыре года учился игре на флейте и делал робкие шаги в сочинении музыки. Князь взялся оплатить дальнейшее его образование, что позволило Чюрлёнису поступить в Варшавский музыкальный институт, а по его окончании ещё два года провести в Лейпцигской консерватории. Первые его произведения – небольшие пьесы для фортепиано – исполнялись им в узком кругу. В 1899 году ему, с отличием окончившему институт, предложили должность директора музыкальной школы в Люблине. Он отказался, ибо задумал первое большое сочинение – симфоническую поэму "В лесу", с которой начинается литовская профессиональная музыка.
Из Германии он, подшучивая над собой, сообщал: "… появилось много работы. У меня трое коллег: американец, англичанин, чех. С двумя первыми разговариваю по-английски и по-французски, а с третьим – по-чешски… сговориться почти не можем. Может, из-за этого мы и симпатизируем друг другу. Время бежит: работаю, играю, пою, читаю, и мне почти хорошо… Купил краски и холст. Наверно, ты скажешь, что холст мог бы пригодиться на что-нибудь другое. Мой дорогой, я тоже чувствую угрызения совести из-за этих истраченных марок… ".
Вернувшись в Варшаву осенью 1902 года, отказался от места в консерватории, жил частными уроками, сочинял фуги, но скоро перешел к живописи. Первые листы Чюрлениса незатейливы: маленькие сельские пейзажи со свинцово-серым небом, заснеженными холмами и темными стволами деревьев. Позднее в натуру вторгается воображение: от спокойной фиксации к драматизации. Осенью 1903 года он написал картину «Музыка леса», напоминавшую о симфонической поэме «В лесу», сочиненной ранее. Картина проста: шум в лесу – музыка; прямые стволы сосен – струны; ветер – музыкант, колеблющий их. Летом 1905 года в Варшаве на выставке работ учащихся картины Чюрлениса привлекли наибольшее внимание публики, и несколько их отобрали покупатели.
Тем же летом совершает путешествие на Кавказ и в Крым, благодаря Брониславе Вольман, с сыном которой он учился в художественной академии, а младшей дочери Галине давал уроки музыки. Бронислава, искренне поверившая в необычный талант Чюрлениса, не раз в трудную минуту выручала его, приобретая картины, что не только вселяло в него уверенность, но и спасло многие работы от гибели.
Широк круг его интересов: от увлечения астрономией и космологией до знакомства с Ветхим заветом и с философией Ницше. Не последнее место занимала литература. Правда, большая часть рукописей утрачена. Оставленное небольшое словесное наследие – лирические записи в дневнике, поэма «Осень», несколько эссе и переписка – свидетельствуют, что он мог бы стать литератором.
После выставки 1906 года в Петербурге одна из газет писала: «…Говоря об учениках варшавской школы, нельзя обойти молчанием длинной серии фантастических пастелей Чурляниса. Видишь сразу художника, привыкшего грезить звуками».
Осенью 1908 года Чюрленис уехал в столицу. С рекомендательным письмом Льва Антокольского пришел к Мстиславу Добужинскому, тоже уроженцу Литвы. Тот вспоминал: «О картинах Чюрлениса я рассказал своим друзьям. Они очень заинтересовались творчеством художника, и вскоре Бенуа, Сомов, Лансере, Бакст и Сергей Маковский пришли посмотреть все то, что привез с собой Чюрленис. …Маковский в то время собирался организовать большую выставку. Картины произвели на нас всех столь сильное впечатление, что было немедленно решено пригласить его участвовать в этой выставке». К экспозиции были приняты двухчастная «Звездная соната», «Прелюд» и «Фуга». На той выставке Петербург познакомился и с Чюрленисом-музыкантом: вместе с пьесами Скрябина исполнялись его произведения.
Осенью 1908 года он задумал национальную оперу «Юрате – королева Балтики». В его архиве сохранились лишь отдельные музыкальные фрагменты, несколько набросков декораций. Но важно не это. Сценарий написала студентка из Кракова София Кимантайте, знакомство с которой переросло в нежную дружбу. Она обучала Чюрлениса литовскому языку, которого он почти не знал. 1 января 1909 года они обвенчались и сразу после свадьбы отправились в столицу.
К сожалению, внимание к художнику ничего не меняло в его жизни; заработков как не было, так и не прибавилось. С окончанием зимы они вернулись на родину, и он вновь погрузился в творчество. «Радость невероятная, – описывал он работу над занавесом для литовского театра в Вильнюсе. – Натянул на стену холст шириной в 6, а высотой в 4 метра, сам загрунтовал. За два дня сделал набросок углем. А дальше при помощи стремянки происходило самое сумасшедшее рисование». Картины писались одна за другой: «Писал по большей части с 9 утра до 6-7, а потом меньше только из-за того, что дни стали короче».
Появлялись и музыкальные произведения: один за другим он сочиняет то пять, то семь прелюдий буквально в несколько дней. Точнее сказать – успевал записывать, многое так и осталось не перенесенным на ноты. Всего же к концу жизни сочинил свыше 200 произведений для фортепиано, для струнного квартета и для органа. Творческий подъем летних месяцев 1909 года потребовал гигантского напряжения. В сентябре они с Софией возвратились в Петербург. У них не оказалось ни работы, ни денег, ни друзей, но что-то необъяснимое держало его в городе, где он сочинил лучшую свою музыку и написал лучшие картины. Зато, увы, не удержал молодую жену, не привыкшую к такому образу жизни. Она вернулась домой.
А сам он – на пределе, с проявлениями душевного расстройства. Добужинский вспоминал: «Вернувшись в начале зимы в Петербург, я стал беспокоиться, что он не показывается у нас, и пошел к нему. Нашел его абсолютно больным. Я срочно сообщил об этом его жене в Вильнюс и его другу Ч.Саснаускасу, который жил в Петербурге…» Перед Рождеством София забрала мужа в Друскининкай.
Иногда он гулял, иногда садился к инструменту и, как прежде, начинал импровизировать. Затем наступило резкое ухудшение. Его увезли в
