– а фильм вышел в прокат 16 августа 1965 года, то есть речь идет лишь о 4,5 месяцах, оставшихся до конца года, – стал рекордным для всего года: почти 70 млн зрителей! Сколько зрителей его посмотрело за всю историю существования – точно сказать не берусь, но думаю, что все жившие в это время люди, понимавшие русский язык, и изрядное количество тех, кто смотрел фильм с переводом. Наверное, не меньше, чем полмиллиарда. Эти же слова можно сказать и о других шедеврах Гайдая: «Кавказская пленница», «Бриллиантовая рука», «Иван Васильевич меняет профессию» и др.
Весной 1964 года Леонид Гайдай, снявший к тому времени очень успешные короткометражки «Пес Барбос и необычный кросс», «Самогонщики» и черно-белую кинокомедию «Деловые люди», взялся за новый фильм, утвердив на «Мосфильме» сценарий Якова Костюковского и Мориса Слободского под названием «Несерьезные истории». Подключившись в качестве третьего соавтора к доработке и переработке сценария, в результате чего изменилось и количество новелл, и их содержание, а также введены новые персонажи, Гайдай уже летом начал кинопробы и в течение года закончил работу над фильмом.
Я не преувеличу, если скажу, что фильм просто потряс всех нас – советских кинозрителей 1965 года! Мне тогда было 15 лет – возраст самых верных поклонников кино. Разумеется, всем жанрам такие, как я, предпочитали комедии и боевики. Ни тем, ни другим мы обделены не были. Если вспомнить фильмы, шедшие на экранах именно в 1965 году, то даже несколько названий подтвердят сказанное: «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен», «Тридцать три», «Спящий лев», «Бей первым, Фреди!», «Лимонадный Джо». Кажется, в том же году вышел и «Разиня» с Луи де Фюнесом и Бурвилем. В общем, толк в комедиях мы – зрители 60-х – знали…
…Даже первый кадр – стандартная заставка киностудии с поворачивающимся лицом к зрителю памятником «Рабочий и колхозница» – в этом фильме приводил в состояние радостного ожидания, поскольку сопровождался совершенно немыслимыми звуками: какой-то свист, какие-то постукивания по тарелочкам. Потом из нарисованной груды чего-то непонятного формировалась надпись, сделанная «смешным» шрифтом: «Операция Ы», следом за ней надпись «Дети до шестнадцати лет – допускаются!», одновременно раздавался дикий закадровый вопль, после чего хохот в зале начинался, чтобы не умолкнуть до самого конца!
Но кроме бесконечного каскада шуток, гэгов, фильм воспринимался как очень близкий, совершенно «родной», поскольку герои были узнаваемыми, «типичными», детали их быта в точности совпадали с тем, что нас окружало в реальной жизни. Одежда, интерьеры, поведение героев, их мотивации и ценности – все соответствовало эпохе. И даже выбор именно технического ВУЗа для героев «Наваждения» отражал общий настрой времени.
Цитатами из фильма обменивались тут же, в зале, затем выходя из кинотеатра и потом в течение всей жизни. Не могу не доставить себе удовольствие процитировать хотя бы самую малость любимых фраз, способных вызвать улыбку и улучшить настроение практически любому человеку.
Из первой новеллы – «Напарник»
– Если я встану, ты у меня ляжешь!
– Она готовится стать матерью! – А я готовлюсь стать отцом!
– Ах, ты – зрячий?! Сейчас будешь слепой!
– В то время, когда наши космические корабли бороздят просторы Вселенной…
– …Чем в Америке.
– Какой-какой матери? – Парижской. Бога-матери.
– Ну, граждане алкоголики, хулиганы, тунеядцы… Кто хочет сегодня поработать?
– Огласите весь список, пожалуйста.
– Влип, очкарик?!
– Скоро на тебя наденут деревянный макинтош, и в твоём доме будет играть музыка. Но ты её не услышишь!
– А компот?!
– Правильно! И мух отгоняй.
– Пойми, студент, сейчас к людям надо помягше. А на вопросы смотреть ширше.
– Надо, Федя, надо!!!
Из новеллы «Наваждение»
– Нет никаких конспектов, никаких конспектов нет!
– А что ты слушаешь?
– Ван Клиберна! Иди, не мешай!
– В основу работы синхрофазотрона положен принцип ускорения заряженных частиц магнитным полем… пол-лл-ем-мм. Идём дальше.
– Горчички!
– Угу!
– Экзамен для меня всегда праздник, профессор!
– Билет номер девять. Приём!
– Что вы сказали? Какой «приём»?
– Я сказал не «приём», а «при нём». Билет номер девять, а при нём задача.
– А я не могу! У меня горло.
– Горло… И голова?
– И голова.
– Без мозгов?
– Без мозгов.
– У вас случайно колбасы с собой нет?
– Есть, только докторская.
– Была докторская, стала – любительская.
– Там чудеса, там леший бродит, русалка…
– Постойте, какая русалка?
– …на ветвях висит… лежит.
– Шурик! Так вы телепат!!!
– У-у-угадал?
– П-почти…
Из новеллы «Операция Ы».
– Граждане новосёлы! Внедряйте культурку! Вешайте коврики на сухую штукатурку! Никакого модернизма! Никакого абстракционизма! Спасает стены от сырости, вас от ревматизма! Налетай, торопись, покупай (сморкается) живопи́сь!
– Сворачивайтесь! Дело есть.
– Где этот чёртов инвалид?!
– Это несерьёзно!
– Нет, не пойдет!
– Я на русалках больше заработаю!
– Курам на смех!!!
– Ваши условия.
– Триста… тридцать!
– Каждому!
– Почему «Ы»?
– Чтоб никто не догадался.
– До шести лет. Нет, не пойдёт.
– Всё уже украдено до нас.
– Извините, не нам, а вам.
– Нет, на этот раз именно вам!
– Я вам денежку принёс, за квартиру, за январь.
– Вот спасибо, хорошо, положите на комод!
– Бабуля! Закурить есть?
– А где бабуля?
– Я за неё.
– Вы не скажете, где здесь туалет?
– Нашёл время!
– Спасибо!..
– Проклятый! Расхититель социалистической собственности! У мерзавец!
Что еще, как мне кажется, надо сказать, вспоминая советские комедии. В лучших из них сочетались юмор и сатира. Сатира – как жанр – сегодня просто исчезла из жизни. Попытки ее как-то оживить – можно вспомнить усилия такого мастера жанра, как М. Жванецкий, долгие годы ведшего на ТВ рубрику «Дежурный по стране», – удачными не стали. Что-то изменилось в самой жизни. Думаю, тут действуют следующие факторы. Один – второстепенный: отсутствие цензуры не понуждает к иносказанию, «фига в кармане» не нужна, ее можно просто поднести прямо к любому носу. Второй фактор, думаю, главный: нет той социальной надежды на изменения к лучшему, на борьбу с недостатками, которая была в обществе в те годы. После всего произошедшего со страной и народом, после активного участия юмористов-пересмешников в разрушении государства и жизнеустройства у народа нет ни
