«Триумфаторы»
Премии и всевозможные награды в наши постперестроечные либеральные годы раздаются немеряными мешками. Создаётся впечатление, что у нас каждый день совершается как минимум по одному геройскому подвигу, сочиняется нетленный литературный шедевр, пишется сразу становящаяся классической симфония, делается мирового значения открытие, рождается гениальная идея, а уж театральные спектакли и кинофильмы высшей пробы сыплются, словно из рога изобилия. Устаёшь смотреть и читать, как одни и те же персонажи вешают ордена, вручают призы и дипломы одним и тем же отличившимся. Сливки «демократической» элиты, поносившие тоталитарную страну и её постоянных героев и лауреатов, теперь дорвались до пульта машины, решающей, кого награждать, а кого поносить. И награждают, естественно, в первую очередь самих себя, потом ближайшее окружение, потом единомышленников. И даже близко не подпустят они к тщательно оберегаемой кормушке людей инакомыслящих, особенно позволяющих себе усомниться или разочароваться в прелестях пожаловавшей к нам вожделенной рыночной экономики. Принцип один: «Своя от своих и своя за своих». Становится стыдно за действительно порядочных и заслуживших своим трудом и творчеством благодарности признательных потомков, когда выстраивают их на триумфальных подиумах рядом с абсолютными ничтожествами, пошляками, оплёвывающими всё святое и чистое.
Когда я первый раз воочию увидел проходившую в заповедном Большом театре процедуру вручения премии «Триумф», а показывали по телевидению те церемонии с дотошными подробностями, удивлению моему не было конца. Не скажу, что все «бессмертные» чины высочайшего жюри являлись для меня особыми авторитетами в области литературы, музыки, театра и изобразительного искусства. Некоторые даже вызывали полное неприятие своими на скорую руку сотворёнными поделками. Однако были среди них и те, кто действительно, получив от Бога талант и недюжинные способности, прославил родную нашу культуру, никогда не поступился моральными принципами во имя сиюминутного успеха. Правда, таких в кулуарах Большого театра отмечено было мною немного. В основном ценители триумфа группировались вокруг семейки Вознесенского и Богуславской, сверяли свои часы с главным российским сатириком всех времён и народов Жванецким. Я эти эпитеты не из пальцев высосал, так его частенько величают ослеплённые славой смехача почитатели, возведшие его даже в ранг главного и единственного дежурного по стране.
Но самым страшным в новой ежегодной премии, призванной свести на нет стоимость государственных наград и поощрений, была её экономическая составляющая. Щедрым благодетелем, поспешившим запустить свои скользкие щупальца в культурные сферы и порулить российской культурной политикой, стал господин Березовский. Для меня в этом человеке сконцентрировалось всё самое нечистоплотное, мелкое, жульническое и бессовестное, буквально затопившее многострадальное наше Отечество в последние пятнадцать лет. Конечно, он не один такой! Подельников, единомышленников и апологетов у него хоть отбавляй. Может, даже и покруче есть, но уж больно наглядно Березовский сконцентрировал в своём образе все самые отрицательные движущие силы, приведшие к такому катастрофическому ослаблению нашего государства.
Я сразу задал себе наивный, как теперь понимаю, вопрос: «А что, люди, получающие эти премии-подачки из рук расхитителя народного имущества, заставившего голодать и уходить преждевременно из жизни не одну сотню тысяч людей, не понимают гнусности происходящего на глазах у этих обворованных и обездоленных?» Потом выяснилось, что не только не понимают, но даже удивляются, когда я задаю им вопрос о нечистых деньгах и такой же нечистой совести! Один из моих друзей, которого я очень люблю по-человечески и высоко ценю его творчество, которым многие годы восхищался весь мир, даже сказал мне на полном серьёзе, от всей души: «Вот если мне представят юридические доказательства виновности Березовского в хищении государственной собственности, я сразу выйду из состава жюри». Сказаны были эти наивные до смешного слова тогда, когда Генеральная прокуратура объявила крупного мошенника в розыск, а свою разрушительную антигосударственную деятельность этот оборотень и не собирался скрывать.
Пусть простят меня близкие мои друзья и коллеги по творчеству, получившие премиальные деньги из кармана мошенника. Я не стану их за это любить меньше и продолжу восхищаться результатами их подлинно даровитого труда. Не посмеюсь я над ними, сославшись на слова римского цезаря о том, что деньги не пахнут. Вспомню только, как переживал по прошествии совсем небольшого отрезка времени Виктор Петрович Астафьев, с непосредственностью сельского жителя и воспитанного в детском доме наивного мальчишки, вляпавшись в «триумфальную кучу» и осознав потом мелочность поступка, не подобающего такой народной могучей глыбе.
Руководителям нашего государства я хочу сказать: «SOS!» Березовский уже не первый год сорит своими грязными деньгами в Российской Академии наук. А это уже стратегически опасно; а вдруг он от награждённых академиков потребует, как от режиссёра Любимова, принять участие в свержении государственной власти? Давно пора одуматься, господа!
Галереи, галереи, кругом одни галереи
В эпоху тоталитаризма и сплошного застоя сколь вожделенно мечтали наши художники о подлинной свободе творчества, без которой немыслимо само существование искусства. Те, кто не согласен был с официальным курсом партии, диктовавшей незыблемые законы, спускавшей скучные разнарядки деятелям культуры, вынуждены были уходить в подполье, величаемое на западный манер «андеграундом». Мне довелось быть знакомым со многими неофициальными художниками, а с некоторыми из них по-настоящему дружить. Оговорюсь сразу, что действительно талантливых, способных сказать своё неведомое доселе слово в искусстве созидателей среди подпольщиков обреталось совсем немного. Анатолий Зверев, Дмитрий Краснопевцев, Александр Харитонов, Владимир Яковлев, Владимир Немухин, Борис Свешников, Михаил Шварцман — вот основные столпы, которые в любую самую суровую диктаторскую эпоху смогли бы проявить своё дарование и внести существенный вклад в картину общего художественного развития, а потому и сейчас их творчество вспоминается со словами исключительной благодарности, а подчас и восхищения. Многие же из примыкавших к этим движителям тогдашнего изобразительного искусства пользовались вынужденным положением гонимых, добровольно надевали на себя ореол мучеников, делая при этом абсолютно рутинную работу, приносящую весьма посредственные конечные результаты.
Грянула жданно-гаданная перестройка; разверзлись хляби, и каждый гражданин
получил свободу немеряную, дабы «прославить» себя в области политики, государственности, экономики, градостроительства и международных отношений. А художникам вообще были предоставлены неограниченные возможности и различные пути для абсолютно свободного самопроявления. И такое тут началось! Музеи и престижные залы, привыкшие к размеренной выставочной деятельности, где классические экспозиции чередовались с показами работ современных отечественных и зарубежных мастеров, были отданы на откуп сначала классическому авангарду, десятилетиями томившемуся под запретом, потом тем представителям застойного андеграунда, которые ловко вписались в атмосферу ельцинских свободомыслия и вседозволенности, а за ними началась полоса открытия крупных и мелких галерей, чьи хозяева диктовали теперь моду в изобразительном искусстве.
В совсем короткий срок, всего за какие-нибудь пятнадцать лет, на головы ничего не понимающих ценителей прекрасного обрушилась мощная лавина разнузданного и непотребного «творчества», которую можно сравнить лишь с извержением всеразрушающего вулкана. Поистине вступил в силу приснопамятный указ Петра I, разрешающий «каждому в ассамблее высказываться до конца, дабы глупость его видна была». Художником теперь может стать каждый, кто пожелает. Не надо рвущимся выставить свои работы овладевать сложной профессией, слушать мудрых учителей, завоёвывать заслуженное место под солнцем многолетним трудом и обязательно при этом обладать божественным даром.
Рубит «художник» в залах Манежа старые иконы на виду у зрителей — и его не уводят под руки в милицию как злостного нарушителя правопорядка. Нет, что вы, ведь это один из артефактов, одно из проявлений современного искусства. А прилюдное пожирание тела Ленина, преподнесённого в виде огромного торта, испечённого самым главным галеристом страны Маратом Гельманом, обмусоливается со смаком во всех почти газетах и журналах, бесконечно демонстрируется в теленовостях. С благословения родных, друзей и близких академика Сахарова демонстрируется в его музее выставка, порочащая христианство, буквально оплёвывающая основную конфессию России — православие, — и снова слышен хор славильщиков позорного сего зрелища. А когда истинные ревнители веры предприняли решительные шаги протеста, то их тут же постарались привлечь к суду правозащитники из клана г-на Ковалева. К счастью, правда восторжествовала, и наша юстиция приняла решение осудить художников-осквернителей.
