– Меня тоже не в капусте нашли, – грустно заметил Афоня.
– Правылно! Ты тоже настоящий князь! Но без бумаги. А у мына – бумаги настоящие! С гэрбом! Печать сургучный!
Соседи ушли тихо-мирно... В их глазах я заметил необычную грусть.
Исчезла в них лихость, неудержимая шалость... Зятья Терентия Савельевича дружно пообещали, если по нечаянности возникнет какой-то конфликт с Раджем, они придут на помощь...
Я долго ещё стоял у калитки и думал о причудах жизни – почему у одних родословная большая, длинная, славная, а другие вообще не знают дальше матери и отца. Наверно, и благородство происходит отсюда. Радж тоже был тих и печален. Он тёрся то головой об меня, то заглядывал в глаза и время от времени поскуливал, вывалив красный язык, нервно дышал...
На другой день вечером к нашей "даче" подошёл Афоня с двумя незнакомыми парнями. Все были слегка на взводе.
– Эй, сосед, покажь вот этим обалдуям Раджа и документы его! Они не верят, что у него есть паспорт и родословная ого-го какая!
Я выполнил просьбу соседа, как-никак, а с соседями лучше жить в мире.
Парни тоже не без интереса посмотрели собачьи документы, поглазели на Раджа, порассуждали о совершенстве экстерьера и выдали свой вердикт:
– Хоть и бесхвостый, но пёс что надо!
– Чистый волк, только бесхвостый. Жаль! Родословная – будь здоров!
– Мужики, вот какой псина хватанул мою тёщу! Ха-ха-ха... – восторженно заключил Афоня . – Синяк во весь зад!
– Что ты говоришь?
– Точно! У хозяина хошь спросите.
– Ну и как она?
– Как? Сразу мы всем двором сюда... Хотели прибить. Вон хоть соседа спросите.
– Сейчас-то как она? – допытывался приятель Афони.
– Да всем рассказывает, какая родословная у бесхвостого... Гордится тёща, что такая собака умная её укусила...
Потом ещё долго, до самого отъезда, к нам приходили подвыпившие зятья Сидоркиных с приятелями, и всякий раз восторженно показывали на Раджа.
– Во какая собака укусила нашу тёщу! Ха-ха-ха... Молодец Радж! – и подробно перечисляли его родословную, дипломы, жетоны... В подтверждении своих слов выпрашивали документы Раджа, чтоб показать. Однажды пришла сама пострадавшая – Анастасия Михайловна и, окликнув меня, попросила, чтоб я вывел Раджа. Поодаль стояла, опершись на палочку, согбенная седенькая старушка. Я подумал, что же могло случиться? Может дочь, гуляя с Раджем, не справилась с ним...
– Анастасия Михайловна, опять какие-то проблемы возникли? – спросил я
– Да что вы, сосед, всё хорошо... Да вот моя подруга решила взглянуть на вашего умного Раджика... Матрёна Карповна, не боись, он хоть и с телёнка, однако добрый и жуть какой сообразительный! Что твой человек. Башковитый, что твой зять. В пашпорте, я тебе скажу, милая, как на духу, евонная родословная до десятого колену записана... Графья, бароны... Я ж говорила тебе про беду свою... Так вот, энто он укусил меня! – лицо старушки просветлело, дальнозоркие глаза озарились счастьем.
– Ой! Страсть-то какая! И как ты жива осталась? – хлопнула себя рукой по бедру Матрёна Карповна.
– Говорю ж – он у-у-умный! – прочувственно ответила Анастасия Михайловна.
* * *
Когда мы уезжали, наша хозяйка доброжелательно сказала на прощание:
– Приезжайте на следующий год... Я никому не сдам дачу.
– С чего бы это? – не удержался я. – Дети, да и Радж, вон какой шум устроили…
– Наоборот, вся деревня только о вашей собачке и говорит... Я из-за неё и с соседями помирилась... Правда, приезжайте...
И мы, действительно, приехали на следующее лето.
Виктор Широков С ЧИСТОГО ЛИСТА
***
Не зная укоризны
и пьяненький с утра,
живу весёлой жизнью
простого маляра.
То потолки грунтую,
то затеваю клей,
зато судьбу чужую
не предпочту своей.
Работаю проворно,
гоняет сердце кровь.
Искусство рукотворно, –
я утверждаю вновь.
Поэтому не сиры,
чисты, в конце концов,
стоят мои квартиры
и ждут своих жильцов.
И снова, спозаранку
взглянувши на восток,
легко берусь за дранку
и верный мастерок.
***
Я еду в утреннем метро,
открытый большинству ветров,
от водки выпитой багров,
опять рифмуя вкривь и вкось,
чтоб предстоящее сбылось.
Ждёт – не дождётся ЦДЛ,
признайся, – не поднаторел
ты в подковёрной суете,
в душе по-прежнему пострел,
и "Дездичадо" на щите.
Игрун, бездельник, шалопай,
профукавший душевный пай,
ты всё равно – дитя утрат;
рукой подать последний край,
ночной изысканный парад.
Лети, душа моя, лети,
по безысходному пути,
назад дороги нет,
весёлым звонким конфетти –
и лишь обёртки вслед.
ПАУТИНА ДЖЕКСОНА ПОЛЛОКА
Искусства приблизительность проста…
Как просто
всех выравнивать по росту!
Сухая патина кленового листа,
разлуки еле слышимая поступь…
В мозгу сидел чудовищный паук,
он ткал неудержимо паутину…
Художнику порою мало рук –
возьми да вылей краски на холстину!
Останется сплетенье глаз и жил,
останется всей жизни стенограмма;
а то, с кем пил, с кем враждовал, дружил –
случайный повод для самообмана.
Вся жизнь прошла, увы, меж "Да" и "Нет",
продажные легко скрипели перья…
Добавьте к прежним бедам Интернет,
"всемирной паутины" лицемерье.
А после смерти снимется кино,
сыграть легко бродягу-одиночку…
Мозг высох, в гулком черепе темно…
Самоубийство только ставит точку.
***
Ты молчалива и бледна.
Запястья хрупки.
Мишень отчётливо видна
на правой грудке.
В "десятку" выпячен сосок.
Невыносимо
смотреть туда и – на висок.
В руках – Мисима.
Как совместились вдруг легко
эпохи, страны!
Все параллели – под рукой,
меридианы…
Но это – видимость, а глубь
не столь подвластна.
Кто захватить сумеет губ
и глаз пространство,
и угадать души настрой
и сердца фетиш?!
…Под Тулу к бабушке больной
с лекарством едешь.
И я со всей своей гоньбой
едва ли нужен;
ведь не японец, не герой;
не быть мне мужем…
Что ж, выйду из метро. В лицо
ударит замять.
Гудит Садовое кольцо.
Сигналит память.
***
Автобус тронет, сдвинется
и побежит вперед…
Гостиница, гостиница,
гостиница "Восход".
Какие здесь гостинцы!
Какие номера!
Принцессы здесь и принцы
гуляют до утра.
Я – тоже гость заезжий,
вполне случайный гость.
Но пылко и мятежно
был вбит, как в стену гвоздь.
И ночь как содержанка
