Теги: Центральный Дом литераторов
ПРОЗА
Екатерина Сиванова. Исповедь мачехи. - М.: Синдбад, 2014. – 352 с. – 2000 экз.
Никому не известная писательница из Карелии буквально взорвала соцсети, став номинантом премии "Писатель года 2013". Теперь её называют целительницей душ, спасительницей семей. Кто-то пытается винить в чрезмерной откровенности. Но подписчиков на её страницах тысячи. Её с детства любимый фильм – «Однажды 20 лет спустя» с Гундаревой в главной роли. Ей всегда мечталось о семье, где много детей. Но сначала пришлось пережить трудные времена и даже поработать пресс-секретарём[?] ликёро-водочного завода. А потом пришла брать интервью у мэра Петрозаводска… С этого началась её семейная и творческая история. «Исповедь мачехи» – большая, грустная и очень поучительная история. Распахнув сердце дочерям мужа от первого брака, героиня надеется, что девочки станут ей родными. В какой-то момент одна из падчериц называет мачеху мамой, самым близким своим человеком... Беда подбирается к ним откуда не ждали. Любовь, этот бесценный дар, даётся далеко не каждому.
ПОЭЗИЯ
Раиса Быстрова. Музыка любви. – Тула. Гриф и К, 2014. – 128 с. –1000 экз.
Римма Казакова доброжелательно относилась к Раисе Быстровой, к её стихам, хотя у Раисы совсем другая поэтика. Поэзия хороша своим разнообразием. Раиса Быстрова удивляет своей чуткостью к природе. Живя в загазованном мегаполисе, простаивая в транспортных пробках, она умудряется разглядеть скрытую от горожан природу, откликнуться на весеннее солнце и снег, на тополиные почки и цветы. И заслониться ими от города! Она видит природу не фотографически, а образно, глазами души:
Природа-мать меня не обижает –
Дух красоты вселяет и хранит!
Стихами с ней сильнее нас сближает
И музыкой в душе моей звенит.
Есть в стихах у Быстровой и отсветы любовной, и отклики гражданской лирики, но не в этом её особенность. Свежим ветерком веет от её живописных строк, завидна сердечная привязанность к той, кто её не обижает и не обидит – к матери-природе…
МЕМУАРЫ
Игорь Северянин. Уснувшие вёсны. Критика. Мемуары. Скитания. – М.: Ломоносовъ, 2014. – 208 с. – 2000 экз.
«Уснувшие вёсны» Игоря Северянина, законченные в 1931 году, но так и не напечатанные при его жизни, – это, по сути, документ, автобиография, написанная широкими мазками. Но в то же время – это проза выдающегося поэта, одного из ярчайших представителей Серебряного века, основателя эгофутуризма. Всё в этой прозе перемешано и взаимосвязано: описания бытия в эстонской эмиграции, поездок по Европе, встреч с Буниным и Маяковским соседствуют с литературной критикой, обращённой в былые времена, и нанизываются на нитку мысленных скитаний по невозвратному прошлому. А в этом прошлом – Фёдор Сологуб, Брюсов, Блок, Гумилёв, Георгий Иванов, Гиппиус, Мережковский, Фофанов и ещё многие, многие, многие... В прошлом остался венок «короля поэтов», которым Северянина увенчала восторженная публика. Знал бы поэт тогда, какие повороты судьбы его ждут... Игорь Северянин умер, полузабытый, в декабре 1941 года в оккупированном фашистами Таллине.
ФОЛЬКЛОРИСТИКА
У истоков мира: Русские этиологические сказки и легенды. – М.: Форум; Неолит, 2014. – 528 с. – 500 экз.
Что такое этиологические сказки? Это те, которые повествуют о возникновении и изменении мира и человека, природных реалий и культурных объектов и являют собой своеобразное зеркало народной культуры, отражающее фольклорно-мифологическую картину мира. В книге представлены тексты, извлечённые из редких и малодоступных изданий XIX–XX вв., из архивов России или записанные в фольклорных экспедициях. Вот лишь несколько названий глав этой уникальной книги: «Сотворение мира», «Земной рельеф», «Духи локусов и другие мифологические персонажи», «Природные стихии и реалии». Наверное, хорошо быть физиком, астрономом, биологом или археологом: они умеют объяснять хотя бы отдельные части мироустройства. А как быть с необъясняемыми, непонятными и непознаваемыми? Для того чтобы как-то сориентироваться в мире, надёжнее всего уповать на народную мудрость. И эта книга – замечательное средство усмирить собственные «как?» и «почему?», погрузившись в мир сказки, вымысла и почти архаических заблуждений.
ДЕТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА
Карина Схапман. Мышкин дом. – М.: Пешком в историю, 2014. – 58 с. – Тираж не указан.
Если только в детстве вы мечтали о кукольном доме, эта книга вам непременно понравится. Голландская художница Карина Схапман построила такой дом сама, из какой-то подручной мелочи, папье-маше, лоскутков, картона… Впечатляет результат: сотня комнаток, каждая со своим уникальным интерьером, собранным до мельчайших деталей, продуманным до трогательных пустяков, которые придают этим комнаткам не просто изящество, но потрясающий эффект «живого» обитания. Текст в этой книге вторичен, хотя неплох: простенькие рассказики из жизни мышек-друзей: Сами и Юлии. Но самое-то главное – картинки! А там, глядя на всё это богатство, созданное руками Карины Схапман, легко поверить, что мышки и правда живут своей скрытной, но проказливой и насыщенной жизнью: играют в шахматы, занимаются музыкой, ходят за покупками и, конечно, устраивают праздники. На страницах этой книги вы увидите как раз такой уютный кукольный дом, каким он должен быть у ценящих комфорт мышек, – и как бы людям не пришлось им позавидовать!
Фото: Григорий ТАРЛОВСКИЙ
"Я пришёл посмотреть на завтрашний праздник", - говорит в самом начале один из героев спектакля «Жорж Данден, или Сон одураченного мужа», и режиссёр использует слово «праздник» как предлог для выхода из реальности сначала в музыкальность, потом в сон, потом в бред, а потом и вовсе в безумие с примесью чего-то демонического.
Сюжет пьесы переиначен: Жорж Данден теперь одурачен не в реальности, а во сне – измена любимой жены ему только приснилась. Молодой артист Александр Хатников переживает предательство трагически, и его дарование позволяет делать это на очень высоком уровне актёрского мастерства. Очистительное начало и выход из ситуации, отсутствующий у Мольера, режиссёр задумал предложить зрителю через финальный монолог, когда Данден словами из Книги Притчей Соломоновых примиряется с судьбой и прощает жене все её грехи: «Любовь всё покрывает, всё терпит. Ты прекрасна, моя возлюбленная, и пятна нет на тебе!» Затем сон кончается, и наступает счастливый финал, будто награда за прощение, которое великодушный Данден сумел найти в своём сердце.
С точки зрения концепции на первый взгляд перед нами довольно интересная история. Тема прощения всегда актуальная, мистическая, религиозная, как и тема любви. Но ложится ли это на пьесу Мольера? Сама по себе попытка интерпретации автора – явление частое на театре. Но если режиссёр решается на этот шаг, то как минимум ожидаешь его оправданности, не говоря уже о том, что ждёшь, конечно, что создание режиссёра окажется более талантливым, более умным, или, может быть, в чём-то более интересным, чем то, что написал великий автор.
Спектакль Кабанова лишён социального подтекста, примирительный финал разрушил знаменитое мольеровское «Tu l"as voulu, Georges Dandin!»; ушла глубокая ирония в отношении всех персонажей, и в первую очередь в отношении самого Дандена: он оказался у режиссёра почти Гамлетом; отсутствует тема жажды наживы, а вместе с ней и вопрос об измене девушки, если это брак по расчёту, – ничего этого в спектакле нет. Остались упрощённый до примитивного юмор и голая любовная интрига, которая зачем-то, однако, пытается коснуться космического смысла бытия. Шекспировский трагический герой в любовной истории с юмором «ниже пояса» – это вещи, несочетаемые по смыслу и несопоставимые по масштабу, это безвкусица – когда балаганный капустник занимается решением мировых проблем.
Герой Хатникова представляет в спектакле сильную линию реалистического психологического театра, в то время как остальные персонажи «играют в игру», обнаруживают черты марионеток, гротескны и как бы в своих ужимках издеваются сами над собой. Пространство сцены освоено до последнего миллиметра: тут и кованые решётки, и фонари, и таблички, и каскады сирени, а используются из всего этого нагромождения бочка, дверь и лестница на балкон. Запоминается кукла, сидящая на бочке в луче света в начале второго акта: сделано со вкусом, со смыслом и красиво (эта же кукла будет символично растерзана во втором акте). Стёб, противопоставленный реализму: на фоне «эффектных появлений» с дымом из-под двери, «замедленных кадров» под звуки ветра, красной лампой, светящей из глубины сцены в зрительный зал, – Данден, у которого всё всерьёз и которому вообще не нужны для игры никакие декорации. Может быть, создатели спектакля задумали сыграть на контрасте между силой трагедии и бредом – и особенно это ощущение усиливается к финалу спектакля, в «демонических» сценах тотального унижения Дандена. И можно было бы сказать, что это всё символизирует реализм и существует параллельно со смешением стилей в постмодернизме, но если бы это было сделано со вкусом, если бы это было внятно обозначено, если бы это было хотя бы визуально красиво...
