волю своей фантазии.
«Уже восемнадцать исковерканных танков неподвижно застыли на поле боя. Бой длился более четырех часов, и бронированный кулак фашистов не мог прорваться через рубеж, обороняемый гвардейцами. Но вот кончились боеприпасы, иссякли патроны в магазинах противотанковых ружей. Не было больше и гранат... И они сложили свои головы – все двадцать восемь...».
На следующий день после публикации передовой Кривицкому позвонил председатель Президиума Верховного Совета СССР Михаил Калинин и попросил разузнать имена погибших в бою с немецкими танками, поскольку «нельзя, чтобы герои оставались безымянными».
Кривицкий отправился в Панфиловскую дивизию (сформированная в июле-августе 1941-го в Алма-Ате 316-я стрелковая дивизия впервые вступила в бой в октябре, а 18 ноября ее командир, бывший военком Киргизской ССР генерал-майор Иван Панфилов был убит). Как раз в тот день дивизия была преобразована в 8-ю гвардейскую и награждена орденом Красного Знамени [7]. 21 ноября военный совет Западного фронта ходатайствовал перед Сталиным о присвоении дивизии имени Панфилова.
На основе бесед с панфиловцами появился канонический вариант очерка Кривицкого «О 28 павших героях», опубликованный 22 января 1942 года в «Красной Звезде». Подвиг здесь оброс новыми мифами: политрук Диев стал Клочковым. Откуда-то взялся и полный поименный список погибших бойцов. Затем появилась поэма Николая Тихонова «Слово о 28 гвардейцах». По признанию поэта, «...материалами для написания поэмы послужили статьи Кривицкого, из которых я и взял фамилии, упоминаемые в поэме. Других материалов у меня не было... Вообще-то все, что написано о 28 героях-панфиловцах, исходит от Кривицкого или написано по его материалам».
В действительности на месте двух немецких танковых атак в районе разъезда Дубосеково удалось найти лишь шесть трупов, в том числе и труп политрука Клочкова. Кто именно погиб в том бою – неизвестно до сих пор. Судьбы большинства из 28 панфиловцев, удостоенных звания Героя Советского Союза, и ныне до конца не выяснены. Кроме подробностей жизни сержанта Ивана Евстафьевича Добробабина (Добробабы), который не погиб в бою 16 ноября, а попал в плен и позднее служил в немецкой вспомогательной полиции. Кроме него из списка 28 оказались живы еще четверо: Илларион Васильев, Григорий Шемякин, Иван Шадрин и Даниил Кужебергенов.
Причины, по которым началась канонизация подвига 28 героев-панфиловцев, редактор «Красной Звезды» Давид Ортенберг откровенно объяснил в 1948 году во время следствия по делу Добробабина: «Вопрос о стойкости советских воинов в тот период, когда враг стоял у стен Москвы, приобрел особое значение. Лозунг “Смерть или победа”, особенно в борьбе с немецкими танками, был решающим лозунгом. Подвиги панфиловцев и являлись образцом такой стойкости. Она заключалась в том, что остатки 4-й роты 1075-го стрелкового полка 316-й стрелковой дивизии не отступили перед двумя атаками неприятеля. Исходя из этого, я предложил Кривицкому написать передовую статью о героизме панфиловцев, которая и была напечатана в газете 28 ноября 1941 года. Как сообщил корреспондент, в роте было 30 панфиловцев, причем двое из них пытались сдаться немцам в плен. Считая политически нецелесообразным показать сразу двух предателей, я оставил в передовой одного... В дальнейшем критика этой легенды в печати практически не допускалась, а каноническим текстом оставался очерк Кривицкого “О 28 павших героях”, и основанные на нем позднейшие публикации того же автора».
Сам Кривицкий признался тогда же, в 1948-м, следователю МГБ: «...Я использовал рассказы капитана Гундиловича из полка Карпова, самого Карпова и комиссаров дивизии и полка Егорова и Мухамедьярова. В части же количества бойцов и их действий – это мой литературный домысел. Я ни с кем из раненых или оставшихся в живых гвардейцев не разговаривал. Из местного населения я говорил только с мальчиком лет 14-15, который показал место, где похоронен Клочков».
Тогда, в конце 1941-го – начале 1942-го, командир и комиссар 1075-го стрелкового полка не стали разрушать легенду о 28 панфиловцах. Ведь эта легенда спасала их от суда и возможного расстрела. Сразу после боя у разъезда Дубосеково Карпов и Мухамедьяров были отстранены от занимаемых постов за то, что допустили большие потери в полку (согласно донесению Мухамедьярова в политотдел 316-й стрелковой дивизии от 18 ноября 1941 года полк потерял 400 человек убитыми, 600 пропавшими без вести и 100 ранеными). Такое соотношение потерь (за два дня!) указывает как на значительное число пленных, так и на то, что большое число раненых было оставлено в беспомощном состоянии на поле боя и погибло от холода и потери крови. В том же донесении утверждалось, что полк нанес противнику серьезные потери, уничтожив 15 танков и 800 неприятельских солдат и офицеров.
9 мая 1948 года Карпов дал следствию такие показания: «Техникой 316-я дивизия была очень плохо насыщена, особенно плохо обстояло дело с противотанковыми средствами; у меня в полку совершенно не было противотанковой артиллерии – ее заменяли старые горные пушки, а на фронте я получил несколько французских музейных пушек. Только в конце октября 1941 года на полк было получено 11 противотанковых ружей, из которых 4 ружья было передано 2-му батальону, в составе которого была 4-я рота (командир роты Гундилович, политрук Клочков)... Мы не успели укрепить свои позиции, как появились немецкие танки, которые рвались к Москве...
К 16 ноября 1941 года полк, которым я командовал, был на левом фланге дивизии и прикрывал выходы из г. Волоколамска на Москву и железную дорогу. Во 2-м батальоне было три роты: 4, 5 и 6-я... 4-я рота занимала оборону Дубосеково-Петелино. В роте было 120–140 человек... На участок полка после большого авиационного налета и артиллерийской подготовки, особенно сильно поразившей позицию 2-го батальона, наступало свыше 50 танков... В течение 40–45 минут танки противника смяли расположение 2-го батальона, в том числе и участок 4-й роты... Вся рота дралась героически, причем из роты погибло свыше 100 человек, а не 28, как об этом писали впоследствии в газетах. Насчет 28 панфиловцев – это сплошной вымысел... Никто из корреспондентов ко мне не обращался, да и я не мог говорить, так как такого боя 28–и не было. Я не знаю, на основании каких материалов писали в газетах, в частности в “Красной Звезде”, о 28 гвардейцах из дивизии имени Панфилова. В конце декабря 1941 года, когда дивизия была отведена на формирование, ко мне в полк приехал корреспондент “Красной Звезды” Кривицкий вместе с представителями политотдела дивизии Галушко и Егоровым... В разговоре со мной Кривицкий заявил, что нужно, чтобы
