Не взглянув на то, что впереди, В этот день царица прижимала Руки к холодеющей груди. В этот день в посольствах шифровали Первой сводки беглые крюки. В этот день отменно ликовали Явные и тайные враги. В этот день... Довольно, Бога ради! Знаем, знаем – надломилась ось: В этот день в отпавшем Петрограде Мощного героя не нашлось. Этот день возник, кроваво вспенен, Этим днем начался русский гон – В этот день садился где-то Ленин В свой запломбированный вагон...
Эти строки написал Арсений Несмелов (Митропольский), участник московского антибольшевистского восстания юнкеров осенью 1917-го, подавлением которого руководил Усиевич. Из Москвы юный поэт бежал в Омск, куда за сибирским хлебом в апреле 1918-го Ленин отправил Усиевича. Выполнить это задание ему не удалось – 25 мая в Сибири вспыхнул чехословацкий мятеж, к которому присоединились бывшие офицеры, включая поручика Несмелова.
В Тюмени возглавляемый Усиевичем штаб разместился на пристани и железнодорожной станции Тура, занял и прилегающие к реке особняки на улицах Набережной (сейчас Госпаровская), Пристанской и Овражных. Под видом оборонительных мероприятий началось изъятие ценностей из городского казначейства и у состоятельных горожан. Зная об оставлении без боя Тобольска и предполагая дальнейшее отступление омичей с деньгами на Урал по реке и железной дороге, другой штаб – Тюменский военно-революционный, в который входили местные большевики Немцов, Пермяков и Черкасов, принял «решение о запрещении эвакуации ценностей и денежных знаков». По городу распространились слухи о бегстве членов нового Западно-Сибирского штаба: в ночь с 12 на 13 июня группа красноармейцев во главе с бывшим прапорщиком Чувиковым бросилась на пристань, чтобы захватить катер «Лиза» с сокровищами. Атаку отбили, нападавшие разбежались, Чувиков скрылся.
После этого инцидента Уралоблсовет в Екатеринбурге отменил эвакуацию Тюмени и предложил Усиевичу, Окулову и Эйдеману организовать оборону города. Так к середине июня 1918-го образовалось два направления Тюменского фронта: Тобольское – по рекам Туре, Тоболу и Тавде и Ишимское – по железной дороге на Омск.
«Комендантом города по охране революции» был назначен Владимир Иванович Шебалдин, председатель Омской ЧК. Тюменскую речную флотилию возглавил возвратившийся 14 июня из Екатеринбурга в Тюмень Хохряков. В тот же день его отряд в 300 человек при двух орудиях, 3 бомбометах и 42 пулеметах был погружен на одиннадцать пароходов, отчаливших от пристани вниз по Туре и Тоболу к устью реки Тавды, чтобы не пропустить белых на Тавду и Туринск. На флагманской «Оке» разместился сам Хохряков. В трюме заперты захваченные им 30 апреля во время пасхального крестного хода в Тобольске епископ Гермоген и священник Петр Корелин.
«В два счета»
Военные действия на подступах к Тюмени сразу же приобрели ожесточенный характер. После известия о задержании в Тобольске белогвардейцами членов семей большевиков Лобкова, Немцова, Коганицкого в Тюмени были арестованы 50 богатых горожан: Плотников, Жернаков, Колокольников, Собенников, Дементьев, Бранд, Беседных, Селянкин, Шайчик, Сергеев, Нарбутовский, Оверштейн, Ядрышников и другие из расчета «десять буржуев за одного пролетария». Заложничество стало одним из самых отвратительных явлений Гражданской войны. Лишь после телеграфного сообщения коменданта Тобольска штабс-капитана Киселева, произведенного в полковника, об освобождении семей большевиков также бескровно разрешилась участь тюменских заложников. Правда, не всех.
2 июля через газету «Известия», переименованную в газету «К оружию», комендант Тюмени чекист Шебалдин объявил: «Всем контрреволюционерам и саботажникам, меньшевикам, предателям революции», если будет замечена какая-нибудь контрреволюционная шайка, заявляем впредь, что будем вырывать в корне и уничтожать в два счета. Заявляем всем офицерам: кто идет против трудового народа и Советской власти – будет расстреливаться. Довольно мы с вами церемонились».
Но через пять дней делегаты состоявшегося в Тюмени крестьянского съезда признали «существующую в уезде Советскую власть не крестьянской, а в чьих-то других руках». Присутствовавший на этом съезде Косарев назвал крестьян предателями и закрыл съезд. Совет крестьянских депутатов был разогнан. Тогда в деревнях начались антибольшевистские выступления.
По приказу Усиевича Шебалдин арестовал 19 наиболее активных политических оппонентов – либералов и социалистов: Моисеенко, Захарченко, Кузнецова, Макарова, Купенского, Малкина, Рогожникова и других. Их отправили в Екатеринбург на каторжные работы. Во время операции по аресту и высылке некто Шелехов стрелял в Пермякова, который, в свою очередь, приказал красноармейцам открыть огонь по собравшейся на железнодорожной станции толпе – шесть человек были ранены.
В обстановке осажденной крепости 5 июля на городской площади у Александровского реального училища в братской могиле похоронили 46 (по другим данным 21, по третьим – 9) бойцов–интернационалистов: латышей, венгров, немцев, китайцев, погибших на станции Вагай. 9 июля Совет Тюменского городского хозяйства вынес постановление о переименовании площади в «Сад Октябрьской революции».
Через шесть дней здесь же были захоронены красноармейцы, погибшие на станциях Кармак и Подъем, где белогвардейский отряд полковника Смолина пытался перерезать железную дорогу Тюмень–Екатеринбург и лишить Военно-революционный штаб Западной Сибири связи с Уралом. В результате двухчасового боя с командой оборонявшего станцию Подъем бронепоезда белые потеряли 13 человек. Однако их появление в глубоком тылу, выход на железную дорогу, подрыв бронепоезда и гибель 18 бойцов его экипажа – все это вызвало в Тюмени панику, поэтому достоверных данных о численности и именах захороненных защитников красной Тюмени не сохранилось (сейчас на месте братской могилы памятник с надписью «Павшим борцам революции от трудящихся г. Тюмени», установленный в 1957 году).
Когда Усиевичу и его соратникам стало ясно, что Тюмень не отстоять, началась подготовка к эвакуации. Появилось немало охотников захватить хранившиеся на пароходах и в штабных зданиях ценности. По городу ходили слухи о бегстве тюменских большевиков с похищенными миллионами рублей. По воспоминаниям белогвардейцев, они задерживали в окрестностях Тюмени скрывавшихся служащих советских учреждений с большими суммами денег.
Последние красные эшелоны отправились со станций Тура и Тюмень
