современная демократия, давшая власть не демосу (народу), а наднациональным, враждебным всем народам мира финансово-экономическим спрутам, не только неподконтрольным никаким государствам, но и диктующим любым правительствам свою волю, не является настоящим деспотизмом и, по существу, нескрываемым рабством народов?
Наконец, и так называемая религиозная свобода, то есть полная вседозволенность оккультизма, магии, колдовства, вплоть до сатанизма, и социальная свобода пропаганды разврата, жестокости и насилия – разве это не совлечение с себя современным цивилизованным обществом образа Божия и человеческого и ревность об образе зверином?!
Дух творит себе формы. Какова духовность – таковы и плоды».
Следует, на мой взгляд, согласиться с наблюдениями и оценками пороков современного общества, данными Осиповым. Связывать или не связывать эти «язвы общества» с отпадением от Христа, – личный выбор, обусловленный мировоззренческим базисом каждого (см. Мировоззрение).
Есть и другие критики прогресса. Наиболее яркие и последовательные – современные постмодернисты, не только критикующие, но и хоронящие, т. н. модернистскую парадигму в целом, существенным элементом которой является именно понятие прогресса.
Но я не могу не вспомнить об одном не очень понятной, но, как мне кажется, очень важной и уместной в рассуждениях о прогрессе мысли Спартака Никанорова о «подъеме сознания». (Подробнее см. Сознание.)
Я выше описывал развитие общества, предлагая в качестве идентификатора прогресса этический критерий (человек человеку – волк; человек человеку – друг). Никаноров «возносится над суетой», стремится к бесстрастной оценке, не опирающейся на критерии «добра и зла», а исходящей лишь из критерия развитости сознания как такового. Это по меньшей мере интересно.
Нельзя завершить разговор о прогрессе, не подчеркнув фундаментальную (неустранимую) условность этого понятия. Эволюция природы позволяет нам многое трактовать как «развитие» и «прогресс». Но известные нам законы природы вовсе не запрещают возникновение и попятных движений: деградации, вырождения. Доказательств того, что «поступательное развитие человека является нормой или единственным направлением происходящих изменений – нет. В поступательное движение, разумеется, можно верить, и похоже, что вера в прогресс есть в прямом смысле религиозное чувство, это религия XX и XXI веков. А религиозное чувство и выстроенные в связи с ними умозаключения в доказательствах не нуждаются.
Пространство
Какая у вас, читатель, первая ассоциация в связи со словом «пространство»? Быть может, перед мысленным взором всплывет картина природы – луга, поля, дали?.. Или морской простор? Или бесконечный космос? Или огромный зал?
А может быть, вы любитель фантастики и вам вспомнятся параллельные пространства – параллельные миры? Миры писателей-классиков являют нам замечательно устроенные и заселенные пространства литературных героев и сред их обитания. От литературных ассоциаций легко перейти к самой современной научной гипотезе о мультивселенной. Оказавшись в «пространстве науки» мы окажемся в таком количестве «пространств», что дух захватывает и глаза (вернее, ум) разбегаются: n-мерные пространства, топологическое пространство, нормированное пространство… Множество разных «именных» пространств: Банахово, Евклидово, Гильбертово, Минковского… Это я постоял рядом с пространством математики. А если я поверну голову в сторону философии, то на ее стыке с физикой окажусь среди идей и взглядов, сопоставляющих пространство и время. (См. Время.) Оглядываться в сторону пространства религий не буду. Не потому что смотреть не на что, а потому что я достаточно много в этой книге говорю о потустороннем мире, о Рае, и Аде и многом прочем, что может описываться словами «религиозные пространства».
А пространства живописцев! А пространство музыки!
Похоже, никакие параллельные миры и мультивселенные не следует считать выдумкой: вот они, вокруг нас! И все – прекрасны!
Взять хотя бы пространство этой моей книги – чего в ней только нет!
Радио
Вспоминается давнишний – более чем полувековой давности – разговор с пожилой родственницей, прожившей всю жизнь в маленьком поволжском городке. Ей было тогда за восемьдесят. Она сказала, что телевизор смотреть не любит, а вот радио – любит. Я был удивлен. Но вот дожил и могу сказать не то же самое, но близкое: радио слушаю регулярно, а телевизор – редко.
Радио было в моей жизни всегда. В каждой квартире была радиоточка. Знаменитую «тарелку» я уже не застал, хотя она тоже была у нас в семье, но в моей памяти уже компактные «ящички» разных фасонов с регулятором громкости сбоку. Потом – после 1962 года – их сменили трехпрограммные радиоточки.
По радиоточке передавали музыку, новости, радиопостановки. Начинались передачи в 6 часов утра с исполнения Гимна СССР, заканчивались в 12 часов ночи. Если забыли выключить, то в 6 утра звучал «писк»: непрерывный сигнал (частотой 1000 гц, о чем я узнал уже став взрослым), затем – прерывистый сигнал точного времени, а потом – Гимн.
Среди передач в начале дня были «Утренняя гимнастика» и «Пионерская зорька». Утренняя гимнастика начиналась с бодрого голоса ведущего: «Доброе утро, товарищи! Приготовьтесь к выполнению упражнений. Встаньте прямо, ноги на ширине плеч. Начинаем с ходьбы на месте». И дальше под аккомпанемент рояля выполнялся комплекс упражнений. Завершался он призывом: «Переходим к водным процедурам» – и сообщением, что занятия вел преподаватель Гордеев. Были и другие ведущие, но мне помнится именно этот.
Радиоточка у многих – и нас в семье, случалось, тоже – располагалась на кухне. Когда я подрос, то соорудил удлинитель с наушником, чтобы слушать радио лежа в постели в своей комнате. Ну а еще позднее – в середине 60-х – у нас появился радиоприемник! В семьях моих друзей радиоприемники были гораздо раньше, но у нас он появился только тогда, когда я смог уговорить родителей. Купили радиолу «Ригонда», в ней кроме радиоприемника был и проигрыватель.
О, сколько мне мгновений чудных принесло это чудо техники! Я прошаривал все радиодиапазоны. На длинных волнах звучала главная программа страны: 1-я программа Всесоюзного радио из Москвы. Она же шла и по радиоточке, но по радиоточке в нее время от времени включали местное (кишиневское – мы тогда жили в Молдавии) вещание. Еще на длинных волнах можно было слушать Бухарест – главную программу Румынии, по ней передавали в том числе и популярную легкую музыку, которой на наших станциях не хватало. Еще можно было поймать Киев и иногда Варшаву.
На средних волнах станций было много. Это и главный местный – кишиневский – Первый канал, 3-я программа Всесоюзного радио, Радиомаяк и довольно много радиостанций из близлежащих стран: Румынии, Чехословакии и т. п. – на разных языках.
На коротких волнах толпился весь мир! Для многих точками притяжения были русскоязычные «Голос Америки», Би-би-си, Радио Свобода (Свободная Европа). На русском вещали еще Радио
