Но скоро красивой жизни пришел конец. 22 августа 1936 года покончил жизнь самоубийством Томский.
Перед самоубийством Томский попросил жену пойти к Сталину и рассказать, что нарком Ягода — идейный сторонник троцкистов и всячески прикрывает их нелегальную деятельность.
Обозначилась вероятность существования заговора или в стране, или в НКВД.
Были и другие свидетельства. 23 сентября 1936 года по сибирским шахтам прокатилась волна взрывов, вторая за 9 месяцев. 12 человек погибли, а 19 ноября 1936 года в Новосибирске начался процесс по делу Кемеровской троцкистско-диверсионной группы.
Ягода говорил Артузову. «С таким аппаратом, как наш, не пропадешь. Орлы — сделают все в нужную минуту. Ни в одной стране министр внутренних дел не смеет произвести дворцового переворота. А мы и это сумеем, если потребуется, потому что у нас не только милиция, но и войска. Военные оглянуться не успеют, как все будет сделано».
Тайные дневники Вернадского, опубликованные лишь в период перестройки, свидетельствуют о том, что этот ученый был ярым противником Сталина и знал об оппозиционной деятельности Ягоды. В дневниках упоминается некая «случайная неудача овладения властью людьми ГПУ — Ягоды»[186].
Эта версия соответствует и воспоминаниям Александра Фадеева, которыми он делился в кругу друзей в 40-х гг. Писатель вспоминал, как однажды в зимний день он был приглашен вместе с Киршоном на дачу Ягоды. После обильной выпивки завязалась непринужденная беседа, и Фадеев неожиданно услыхал, что все его собеседники, включая наркома, клеймят Сталина последними словами и выражают страстное желание «освободить многострадальную страну от тирана».
Бывший дальневосточный партизан Фадеев, обладавший к тому же горячим темпераментом, решил, что он попал в «логово врага», и, не одевшись в пальто, выбежал из дачи, зашагав по зимней дороге в направлении Москвы. Фадеев чуть не замерз, когда его догнала легковая машина, в которой сидели Киршон и охранники Ягоды. Киршон «объяснил» Фадееву, что он стал жертвой жестокой шутки, что на самом деле все присутствующие души не чают в Сталине, после чего писателя вернули на дачу. Фадеев никому не рассказывал о происшедшем событии вплоть до ареста Ягоды. Возможно, что молчание долго сохраняли и многие другие участники застолий у Ягоды, в том числе и те, взгляды которых о Сталине совпали с мнением наркома внутренних дел[187].
Жуков[188] пишет, что заговор «Клубок» возник еще в 1934–1935 годах. Предполагалось, что после осуществления операции «Клубок», то есть после ареста и отстранения от власти руководящей «пятерки» в Политбюро во главе со Сталиным, Пленум ЦК ВКП(6) официально предложит кому-нибудь из крупных военачальников стать временным диктатором страны. В своих признательных показаниях Енукидзе и Петерсон назвали двух кандидатов на эту роль: заместителя наркома обороны М. Н. Тухачевского и военного атташе в Лондоне В. К. Путну.
Как я уже указывал, Сталин в то время не был всевластен. Он был под контролем пленума ЦК и не мог так просто заменять могущественных начальников безопасности по своему разумению. Вначале Сталин добился назначения Ежова заместителем Ягоды. По словам автора книги «Тайная история сталинских преступлений» А. Орлова, «Ягода болезненно воспринимал вмешательство Ежова в дела НКВД и следил за каждым его шагом, надеясь его на чем-либо подловить и, дискредитировав в глазах Сталина, избавиться от его опеки»[189].
Наконец Сталин решился снять Ягоду. Чтобы оправдать снятие Ягоды, в телеграмме от 25 сентября Сталин и Жданов писали Политбюро, что «Ягода явным образом оказался не на высоте своей задачи в деле разоблачения троцкистско-зиновьевского блока ОГПУ, опоздал в этом деле на 4 года»[190].
26 сентября 1936 года Ягода был отстранен от руководства НКВД и стал наркомом связи, а Ежов — наркомом НКВД.
28 марта 1937 года Ягода был арестован, началось следствие по его делу. А. Х. Артузов сообщал о таких высказываниях Ягоды: «Основная задача — восстановление капитализма в СССР. Совершенно ясно, отмечал Г. Г. Ягода, что никакого социализма мы не построим, никакой советской власти в окружении капиталистических стран быть не может. Нам необходим такой строй, который приближал бы нас к западноевропейским демократическим странам. Довольно потрясений! Нужно, наконец, зажить спокойной обеспеченной жизнью, открыто пользоваться всеми благами, которые мы, как руководители государства, должны иметь».
26 апреля 1937 года Ягода признал, что собирался арестовать членов советского правительства. Ягода сознался также, что отравил Менжинского, признался в подготовке переворота вместе с Томским, Рыковым, Енукидзе и Бухариным.
Следует, однако, отметить, что на наиболее ответственных постах в следственных органах НКВД остались люди Ягоды, стремившиеся воспользоваться создавшейся ситуацией для подъема по служебной лестнице: Л. Заковский, С. Реденс, М. Фриновский и другие.
В считанные месяцы Ежов представил Политбюро устрашающую картину страны, опутанной сетями троцкистских «заговоров». Оценки Ежова совпадали с хвастливыми сообщениями Троцкого об успехах троцкистского подполья, которые публиковались в «Бюллетене оппозиции» и в которых Троцкий утверждал, что многочисленные ячейки подпольщиков готовы отстранить Сталина от власти «с помощью полицейской операции».
Неудивительно, что репрессии 1937–1938 затронули многих работников НКВД, так или иначе участвовавших в «заговоре Ягоды» или связанных с троцкистским подпольем.
Одновременно с раскрытием заговора в НКВД, в апреле 1937 года Гай, Прокофьев и Волович дали показания о связях Ягоды с Тухачевским. НКВД арестовало бывшего начальника ПВО Медведева, а также Фельдмана, Корка. Все они дали показания на Тухачевского и многих других высших военных руководителей. Одновременно следователи «трясли» военных-троцкистов — Примакова и Путну. Они тоже показали на Тухачевского. 11 мая Тухачевский был понижен в должности, 22 мая его арестовали. 28 мая взяли Якира, а 29-го — Уборевича. 30 мая из наркомата обороны уволили начальника Политуправления РККА Гамарника. На следующий день он покончил жизнь самоубийством.
Далее события развивались стремительно. Уже 11 июня 1937 года советские газеты поместили краткое правительственное сообщение, где было сказано, что маршал Тухачевский и 7 других крупных военных арестованы и предстанут перед закрытым военным трибуналом по обвинению в шпионаже в пользу иностранного государства. Утром следующего дня появилось новое сообщение, что суд состоялся, все обвиняемые (Тухачевский, Якир, Уборевич, Корк, Фельдман, Эйдеман, Примаков и Путна) были приговорены к смертной казни и приговор приведен в исполнение.
Существовал ли заговор военных? Еще задолго до 1937 года было несколько разведдонесений (по линии ОГПУ-НКВД и ГРУ), сообщающих о заговоре Тухачевского. В 1932 году от резидента в Германии стали поступать сведения о существовании в СССР «военной партии» и готовящемся перевороте. Артузов и Ягода не доложили эту информацию, выбросив ее в корзину. Об этом пишет А. Колпакиди[191]. Сообщивший о военном заговоре Позаннер был странно убит в Берлине.
О заговоре Тухачевского говорит в своем секретном послании чехословацкому президенту Э. Бенешу его посол в Берлине Мастны. Та же информация содержится в послании французского посла в Москве Кулондра своему берлинскому коллеге. Перебежчик Орлов[192] после войны тоже подтвердил, что заговор Тухачевского против Сталина действительно имел место.
Военный путч, скорее всего, должен был произойти во время военного парада 1 мая 1937 года. Наблюдатели отмечают, что празднование Первомая прошло в довольно-таки напряженной обстановке. По свидетельству английского журналиста Ф. Маклина, «члены Политбюро нервно ухмылялись, неловко переминались с ноги на ногу, забыв о параде и о своем высоком положении». Все, кроме Сталина, хранившего ледяное спокойствие. Сталин, поднявшись на трибуну Мавзолея, демонстративно отказался пожать руку Тухачевскому. Что это было? Проявление гнева? Вряд ли. Сталин никогда бы не дал волю своим чувствам при таком большом скоплении народа, если бы не ставил перед собой определенных, вполне прагматических целей. Скорее всего, он хотел предупредить Тухачевского, что знает о заговоре, чтобы тот не предпринимал никаких необдуманных поступков, которые могут привести к огромным жертвам и падению престижа СССР на международной арене.
По свидетельству других очевидцев, во время парада среди собравшихся на трибунах людей пошел слух, что вот-вот начнется стрельба по Мавзолею и Сталин будет убит. Сейчас трудно сказать, насколько этот слух имел под собой основания. Однако Павел Мешик, впоследствии ставший руководителем СМЕРШа (он изображен безымянным руководителем этого грозного отдела в романе В. Богомолова «В августе сорок четвертого»), а затем расстрелянный вместе с Л. П. Берией и другими в декабре 1953 г., в частных разговорах утверждал, что свой первый орден Ленина он получил за успешную поимку террориста, который уже был готов открыть огонь по трибуне Мавзолея во время первомайских торжеств 1937 года[193].
