Как при таком образе жизни попасть во власть, «вышибить ногой парадную дверь» , как ему мечталось? Герой романа полагает, что этого ему удастся добиться через политику. Практически он время от времени подвизается в роли шестёрки при лидере национал-большевиков Эдуарде Лимонове. Андрей Акцынов упоминает в книге многих известных политиков, но суждения самого Бретёра очень и очень примитивны – например, его уверенность, что надо перенести в Омск столицу России, чтобы отдалить её от Запада и развить Сибирь и Дальний Восток. Но это мельком. В основном «идеология» Бретёра концентрируется на ненависти к нашему президенту вплоть до хамских замечаний в адрес его внешности.
Впрочем, примитивность суждений алкаша-студента порой очень похожа на словоизвержения некоторых из тех, кому удавалось «вышибить ногой парадную дверь» . Помнится, Егор Гайдар уверял почтеннейшую публику, что нам огромные советские заводы вовсе не нужны. Может быть, Андрей Акцынов писал в пародийном ключе? Не думаю. Так или иначе, но своего героя он похоронил в 25-летнем возрасте после очередной попытки стать «ещё более плохим» , предпринятой с помощью некоего колдуна-шамана.
Нет, ни с Печориным, ни с Павкой Корчагиным бездельник и пьяница Бретёр никакого подобия не имеет. И надо сказать прямо: издательство обманывает читателя, относя великовозрастного балбеса к тому слою, «который противостоит обывательской массе» .
От смешного до великого…
Книжный ряд / Библиосфера / Книжный ряд
Теги: Милан Кундера , Торжество незначительности
Милан Кундера. Торжество незначительности. – СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2016. – 160 с. – 7000 экз.
Это последний на данный момент роман Милана Кундеры. От предыдущего романа «Неведение» (2000) его отделяют долгие годы творческого перерыва, который автор заполнял активной общественной деятельностью и написанием эссе о природе литературного творчества.
«Торжество незначительности» – роман невероятно лёгкий для чтения, за видимой простотой которого, однако, прячется немало остроумных литературных находок. Название, что традиционно для прозы автора, может показаться туманным и несколько неоднозначным, однако его смысл раскрывается уже в первых главах. Один из персонажей книги Рамон, рассуждая о блестящем и незначительном , противопоставляет яркую, агрессивную, привлекающую внимание разговорчивость его друга Д’Ардело способности «присутствовать, так сказать, вербально и чтобы при этом тебя никто не слышал» своего приятеля Каклика. Пытаясь соблазнить красивую женщину, блестящий мужчина словно бросает ей вызов, заставляет вступать с собой в соревнование, принуждает блистать в ответ. Незначительность , наоборот, «её как будто освобождает» и «заставляет забыть об осторожности». Название указывает на поэтическое ядро романа, и в то же время формула «торжество незначительности» – это саморефлексивное определение автора собственного творческого метода.
Книга Кундеры, хотя и называется романом, но, разумеется, в традиционном смысле им не является. Это определение скорее отсылает к какому-то очень авторскому, интимному пониманию жанра. Классический роман выстраивается вокруг диалектического развития героев. Структура романов Кундеры, напротив, сродни композиции музыкальных произведений, где отдельные части связываются общими темами, экзистенциальными ситуациями и чувством времени.
Героев романа – приятелей Алена, Шарля, Рамона и Калибана – с трудом можно назвать и полноценными литературными персонажами. Как в других книгах Кундеры, герои раскрываются перед читателями в виде поэтических тропов. Когда-то Томаш из «Невыносимой легкости бытия» увидел в Терезе романтическую метафору и это полюбил ее. «Торжество незначительности» начинается с рассуждений Алена о женском пупке. Пупок, превращенный автором в условно универсальный поэтический образ, проходит через весь текст и становится деталью, связывающей отдельные «сюжеты» романа.
Повторяя и свой «фирменный» приём с включением самого себя в ткань романного текста, автор-повествователь Милан Кундера играет роль невидимого для других закулисного оркестровщика. По-настоящему, роман Кундеры – изящная музыкальная зарисовка или музыкальная шутка, в которой красочные лейтмотивы игриво переплетаются и прихотливо перебивают один другой, организуя сложный полифонический узор, разрешающийся самым неожиданным образом. В иронично торжественном финале музыкальные темы сливаются в мелодию «Марсельезы» в исполнении детского хора.
Во многом «Торжество незначительности» – это многоуровневый анекдот о нелепости лжи. Д’Ардело, сам не зная зачем, придумывает себе раковую болезнь. Но вместо того чтобы предстать перед друзьями с высоко поднятой головой мученика, принимающего смертный приговор, но не сломленного им, он лишь скромно облекает личное торжество в покров незначительности. Так и книги Милана Кундеры не стараются быть толстыми проблемными романами о современности, но, наоборот, маскируются под очень частные, порой анекдотические истории. Видимая незначительность романов автора оборачивается его творческим триумфом, открывающим какой-то особый, авторский путь к обретению литературного долголетия.
Артём ЗУБОВ
Карликовый памятник
Книжный ряд / Библиосфера / Литпрозектор
Златова Аглая
Теги: Дмитрий Воденников , Пальто и собака
Дмитрий Воденников. Пальто и собака. – М.: Лайвбук, 2016. – 256 с., илл. – 3000 экз.
У нас на даче один мужик постоянно голый купается. Подходит деловитой походкой к мостику, портки скидывает и – вперёд. Сзади-то ещё ничего, терпимо; настоящий же триумф эксгибиционизма наступает, когда он выходит! Руками ничего и не думает прикрывать, в полотенце тоже не заматывается, а вокруг женщины ахают да дети хохочут… А он, обнажённый и гордый, ни на кого внимания не обращает.
Почему-то лирический герой Воденникова напомнил мне этого мужика, и даже не жестом жгучего стыда, а самим фактом бессмысленного эпатажа. И, кстати, автор и вправду проделывал нечто подобное, в недавнем прошлом устроив фотосессию в почти обнажённом виде (поклонницы, наверное, были в восторге). Трудно сказать, чего здесь больше – пошлости или глупости. Но главный стимул – самолюбование, нарциссизм, доходящий до шизоидальной степени. И ещё, несомненно, снобизм, видимо, привезённый из Лондона, где автор, увенчанный подувядшими за несколько лет лаврами «короля поэтов» читал курс о современной русской поэзии. Лирический герой Воденникова очень болтлив, то и дело изрекает вторичные сентенции, захлёбывается от раздражения, занудствует. И говорит без умолку что-нибудь типа такого: «Я не выношу людей, большие магазины и делать добро»; «Мы все – проклятые»; «Люди в покое меня не оставят никогда», «Я людей ненавижу и на месте стоять не могу» и т.д.
Глубокомысленны и философские верлибры:
Когда выныриваешь из глубокого,
без всяких ненужных сновидений
семичасового забытья – как будто
из-под километрового слоя
арктического льда, – первая мысль:
«Можно было бы и не просыпаться».
С другой стороны, никакого сожаления,
что проснулся и снова жить, –
не испытываешь.
Такая вот тонкая грань доброжелательного
безразличия.
Многословные вялые верлибры и составляют основную часть книги.
Но есть, конечно же, и рифмованные вирши:
Они лежат здесь: Вова, Галя, Соня, Дима
(а я их всех имею по порядку) –
так шатки жизни их, так розовеют спинки –
но это лучше, чем зашить в подкладку.
Они, забытые, всегда немного жалки.
(«Мистические любовники»)
Если даже закрыть глаза на сексуальную ориентацию лирического героя, то всё равно как-то жутковато от таких откровений…
Единственный обаятельный персонаж в этой книге – такса Чуня, которая умеет разговаривать, называет своего хозяина на «вы» и без конца писает на пол. Но, как ни странно, именно в историях о собаке появляется что-то человеческое.
Воденников работает в принципе одним методом – доводит любую, чаще всего бытовую, ситуацию до абсурда. Отсюда пародийность и гротескность. Удач – по пальцам пересчитать.
