Но тяжёлое впечатление остаётся от состояния захоронений наших героев. Только два монументальных памятника затянуты синей сеткой, что говорит о работах по их ремонту. Хотя активной деятельности мы здесь не заметили.
Один из них — монументальный памятник с фигурой бронзового советского солдата-освободителя, перенесенный сюда с Народной площади Даляня в 1999 году, расположен на площади перед кладбищем. Другой, возведённый в 1955 году, до вывода Советских войск из Порт-Артура и Даляня, расположен в центральной части кладбища.
Конечно, надо отдать должное китайским властям, которые обеспечивают охрану кладбища, не допускают новых фактов вандализма. Но результаты хунвэйбиновских бесчинств до сих пор так и не ликвидированы. На всех памятниках советским воинам уничтожены фотографии и на их месте зияют пустые ниши. Покорёжены оградки, сорваны и унесены цепи ограждений, отбиты куски от каменных могильных крестов.
Ещё и время неумолимо накладывает свою печать на могилы. Некоторые из них значительно осели и заполняются водой во время дождей, красные звёзды изъедены ржавчиной, надписи на многих могильных плитах едва читаются. Всё кладбище заросло лесом, а могилы — сорной травой. Повсюду печать запущенности и неухоженности.
И как тут не вспомнить об отношении тех же японцев к могилам своих соотечественников, погибших или умерших за пределами своей страны. В частности, на территории Забайкалья они разыскивают японские захоронения времён гражданской войны, могилы солдат, умерших в плену после Второй мировой войны, облагораживают их, приводят в порядок.
Сейчас в нашей стране развернулась поисковая работа, в ходе которой разыскиваются останки павших воинов Красной Армии, восстанавливаются их имена, проводится их торжественное захоронение. И это правильно.
Но допустимо ли забывать о кладбище русских и советских воинов в городе русской славы — Порт-Артуре? Ведь при таком отношении уже через 10 лет придётся восстанавливать утраченные могилы, фамилии и имена павших и похороненных здесь героев. А многие уже невозможно будет восстановить.
С помпой мы проводим акцию "Георгиевская ленточка", а о героях, в том числе награждённых Георгиевскими крестами, орденами Славы, похороненными в Порт-Артуре, забыли. Воистину, за державу обидно!
г. Чита
1
Юрий Павлов __ ИСКИ РУССКОЙ КЛАССИКЕ
В последние два десятилетия стало распространённым явлением походя и не походя "пинать" отечественную классику, обвиняя её в самых разных "грехах": и в несправедливой критике целых сословий, и в разрушении нравственности, и в том, что "за бортом" произведений остались подлинные герои и события, определившие державный ход русской жизни, и во многом другом.
Конечно, эти беспочвенные упрёки не новы: нечто подобное в адрес отдельных писателей и литературы ХIХ века в целом говорили в разное время Н.Полевой, Н.Огарёв, К.Леонтьев, В.Розанов, Н.Бердяев, И.Солоневич, В.Шаламов… И если сегодня критика классики "левыми" воспринимается как понятная неизбежность, то критика "правыми" — как опасная тенденция. Думаю, что "иски" к классике "справа" и "слева" требуют ответной реакции, соответствующих комментариев. Остановимся на характерных публикациях, преимущественно 2009 года.
Сергей Семанов в содержательной и интересной статье "Быть русским достойно есть" ( pravaja.ru//content/817/ ) об отечественной истории ХХ века кратко характеризует и литературу ХIХ-ХХ веков. Семановскую проверку на служение русскому народу выдерживают лишь Пушкин, Гоголь, Шолохов. Общий же вывод Сергея Николаевича таков: "Великая русская литературная классика явно недостаточно укрепляла национальное самосознание своего народа".
Вызывает удивление, что в "чёрный список" автора статьи попали Тургенев, Островский, Достоевский, Толстой. О последнем, например, говорится следующее: "Лев Толстой в "Войне и мире" боевого капитана Тушина вывел каким-то слабаком, боящимся всякого начальства, а Кутузов, победитель Наполеона, совсем не похож на себя "подлинного".
Как известно, в "Войне и мире" около 500 персонажей, и уже поэтому непродуктивно делать вывод о романе на основании сверхповерхностных и в высшей степени сомнительных характеристик двух образов. К тому же, человеческие качества, которые Семанов особо ценит в героях Пушкина и Гоголя ("они были не только русскими и православными, но и подлинно героическими, исполненными высшего, им предназначенного свыше долга"), в не меньшей степени присущи многим действующим лицам "Войны и мира". Вот только некоторые из них: Марья Болконская (один из самых восхитительных и женственных образов всей русской литературы), Наташа Ростова, Андрей Болконский, Петя Ростов, старый князь Болконский, Тимохин, Багратион, Тушин, Кутузов и, конечно, русский народ — победитель Наполеона и его разноплемённого интернационального войска.
Сергею же Семанову, утверждающему, что Кутузов, герой романа, не похож на Кутузова реального, могу сказать следующее. Кутузов из "Войны и мира", несомненно, похож на своего прототипа в главном, что точно определил ещё Николай Страхов. Он в статье ""Война и мир". Сочинение графа Л.Н. Толстого" писал: "Полководцы бывают сильны тогда, когда они управляют не одними передвижениями и действиями солдат, а умеют управлять их духом. Для этого полководцам самим необходимо стоять духом выше всего своего войска, выше всяких случайностей и несчастий — словом, иметь силу нести на себе всю судьбу армии и, если нужно, всю судьбу государства. Таков, например, дряхлый Кутузов во время Бородинского сражения. Его вера в силу русского войска и русского народа, очевидно, выше и твёрже веры каждого воина; Кутузов как бы сосредоточивает в одном себе всё их воодушевление"; "Кутузов является нам как будто связанным какими-то невидимыми нитями с сердцем каждого солдата".
Сказанное и во много раз больше несказанное не позволяет согласиться с Сергеем Семановым. Конечно же, "Война и мир" с её высочайшей концентрацией народного духа (воинского и семейного прежде всего) укрепляет национальное сознание и делает человека личностью духовной как немногие произведения отечественной литературы.
Показательно, что и Вадим Кожинов, о котором Семанов отзывается высоко в названной статье, в работе "Трижды великая. К столетию "Войны и мира"" ( Кожинов В. Размышления о русской литературе. — М., 1991 ) справедливо утверждал, что именно Лев Толстой в своём романе "глубже, чем кто-либо" раскрывает секрет "русского чуда", определившего победу в отечественных войнах ХIХ и ХХ веков.
Не менее уязвим Семанов в своих характеристиках творчества Тургенева, Островского, Достоевского, которые я комментировать не буду из-за дефицита печатных площадей. Самое же ужасное, по утверждению Сергея Николаевича, началось с Горького и Маяковского…
Общее направление семановской мысли видится верным, возражений не вызывает, хотя аргументация автора статьи оставляет желать лучшего. Да и фактическая ошибка при цитировании стихотворения Маяковского "России" недопустима: у Семанова — "ненавижу тебя, снеговая уродина", у поэта — "Я не твой, снеговая уродина". И ещё — уверен, следовало уточнить тот факт, что в творчестве Горького и Маяковского разная степень нелюбви к русскому, разная степень разрыва с традициями отечественной литературы. Потому Владимир Маяковский — один из первых русскоязычных писателей, Максим Горький, до конца не утративший национальное "я", — амбивалентно русский художник слова. Итак, в который раз повторю: в разговоре об отечественной словесности ХХ века без использования дефиниций — русский, русскоязычный, амбивалентно русский — мы будем по-прежнему топтаться на месте и писателей, не имеющих никакого отношения к классической традиции и православным ценностям, будем характеризовать как представителей русской литературы со всеми вытекающими отсюда разными, многими и всегда негативными последствиями.
Более серьёзная "ревизия" отечественной литературы ХIХ века проводится в статье Сергея Сергеева "Ещё раз о русской классике" ( "Москва", 2009, № 7 ). Уже во втором предложении содержится посыл, выражающий главный пафос данной работы: "Любое суждение того или иного "мэтра" почитается как истина в последней инстанции". В том, что сие не так, легко убедиться, обратившись к разным источникам: от школьных и вузовских учебников по русской литературе ХIХ века до публикаций в "Вопросах литературы", "Новом мире", "Новом литературном обозрении", "Русской жизни" и многих других. О них речь впереди.
