— Но все-таки вы верите в вероятность переориентации с западного рынка капитала на восточный? Там есть деньги?
— Восток — дело тонкое. Это расхожая фраза, но она гениальна по своей простоте и точности. Деньги на Востоке, безусловно, есть. Но доступ к ним получит только тот, кто сможет выстроить нормальные отношения с восточными инвесторами. Есть много вопросов, для решения которых понадобится время: начиная с инфраструктуры и заканчивая вопросами различия культур. Последние двадцать лет российский бизнес был ориентирован на европейско-американскую финансовую систему. В любом случае она сегодня самая сильная и развитая. Мы, конечно, выстраивали отношения и с восточными партнерами, но не так интенсивно. Все-таки сблизить российскую и европейскую культуры ведения бизнеса исторически проще. И сегодня у нас есть большое количество специалистов, которые понимают, как работают американский и европейские рынки. С азиатскими инвесторами все иначе: у них совсем другой менталитет. Работаем ли мы в этом направлении? Конечно. И к тому же максимально быстрыми темпами: наше желание открыть филиал в Гонконге — прямое тому подтверждение. Но в любом случае сближение наших рынков — это долгий процесс, который займет не год и не два.
— Действительно, с точки зрения совместных проектов в финансовой сфере нам почти нечем похвастать. Но если говорить о нефтяниках и газовиках, то у них есть давний опыт совместной работы с тем же Китаем. И кажется, что у восточных партнеров совершенно иное отношение к бизнесу, нежели у европейцев или американцев, — может быть, даже несколько агрессивное.
— Я бы не сказал, что у восточных коллег какое-то очень уж агрессивное отношение к бизнесу. Скорее можно сказать, что оно очень осторожное. Отдельные решения могут приниматься долго. Ты, предположим, о чем-то с ними договорился, но совместная работа все равно затягивается. Прекрасный пример — недавний контракт между «Газпромом» и Китаем. Если не ошибаюсь, переговоры по нему шли очень долго. Даже когда обо всем уже договорились, убедились во взаимном интересе, все равно до подписания контракта прошло несколько лет. Нам очень важно понять восточный менталитет и научиться с ним работать. Главное, что и мы с ними, и они с нами хотят сотрудничать. Очень важно создать некую совместную площадку, альтернативную западным, — все-таки европейские и американские коллеги продемонстрировали, что в условиях политической напряженности они готовы отказаться от ряда договоренностей и взятых на себя обязательств. Поэтому альтернативная система, которая не будет зависеть от политических решений, очень важна.
Пора инвестировать
— На российском рынке сейчас ощущается явный дефицит валютной ликвидности. Вы с ним сталкиваетесь?
— Это действительно было актуально, но недели три-четыре назад. Сейчас какого-то острого дефицита нет. Показательно и то, что Центральный банк запустил механизм валютного кредитования.
— Правда, этим инструментом почти никто не пользуется.
— Да, это так. Но здесь важно даже не то, что кто-то им пользуется или нет. Важно, что на рынке есть подобный инструмент. У Промсвязьбанка в любом случае никаких проблем такого рода не было: валютная ликвидность банка сейчас превышает рублевую. У нас много старых партнеров, которые размещают у нас валюту.
— Вообще, Центральный банк сейчас поддерживает своих подопечных по всем фронтам. Доля его средств в банковских пассивах уже превысила десять процентов — подобное было только в кризисном 2009 году. Вам не кажется, что это как минимум тревожный знак? Все же средства регулятора не самый хороший источник для кредитования экономики.
Владимир Яшин
Фото: предоставлено пресс-службой Промсвязьбанка
— Понимаете, если мы видим отток капитала с российского рынка, его в любом случае кто-то должен компенсировать. Сейчас эту функцию взял на себя Центральный банк. Конечно, то, что доля его средств в банковских пассивах растет, не может не смущать. С другой стороны, это абсолютно необходимое и правильное действие финансовых властей. Поэтому я здесь могу только приветствовать действия ЦБ. В период политической нестабильности это очень важные решения.
— Как вы считаете, в нынешних условиях вообще возможен рост экономики? Сейчас экономические реалии очень изменились, в первую очередь благодаря санкциям: они могут загнать экономику в глубокую депрессию или, напротив, выступить стимулом для инвестиционного рывка.
— Конечно, санкции влияют на экономику негативно. Но в них есть и положительный момент. Вся эта история с импортозамещением — это же прекрасная возможность для роста ВВП. Взять хотя бы сельское хозяйство. Мы уже видим, что к нам приходят сельхозпроизводители, которые раньше едва сводили концы с концами, а сейчас заинтересованы в развитии, видят перед собой новые возможности, хотят инвестировать. Или возьмем даже страшное слово «инфляция»: рост продовольственных цен — это ведь в какой-то мере стимул для инвестирования. Так что недавние решения по защите российского рынка были, безусловно, правильными. Те же сельхозпроизводители на Западе очень сильно дотируемы. И их конкурентоспособность связана не только с высокой производительностью, но в первую очередь с тем, что их активно дотируют и поддерживают.
— А нынешнего денежного предложения вообще достаточно для роста экономики?
— Думаю, что да.
— Но ведь экономика не растет.
— Поймите, чтобы экономика росла, нужно стимулировать инвестиции в основной капитал. У нас более или менее решен вопрос с пополнением предприятиями оборотного капитала за счет кредитов, теперь нужно стимулировать инвестиции. В этом плане очень хорошим инструментом может стать льготное трехлетнее рефинансирование Центробанком инвестиционных кредитов. И этот механизм, когда банки смогут брать трехлетние деньги под эту активность, — безусловно, правильная и нужная вещь.
— Но те 6,5–7 процентов, под которые ЦБ будет рефинансировать инвесткредиты, это все равно дороговато?
— Смотрите: если взять этот инструмент и прибавить нашу маржу, мы сможем кредитовать инвестпроекты под 9–10 процентов на длительный срок. И я считаю, что это вполне приличные цифры. Даже Сбербанк сегодня дает длинные деньги примерно под 13 процентов годовых. Если такой инструмент появится, он позволит снизить цену для заемщика на два-три процента от текущего уровня. Это действительно немало.
Охота на черных лебедей Виталий Сараев, Дан Медовников, Тигран Оганесян
Столетние попытки предсказать технологическое будущее человечества увенчались созданием новой научной сферы, оказывающей серьезное влияние на экономику и политику. Впрочем, от провалов никто не застрахован
section class="box-today"
Сюжеты
Технологии:
Пошли за «Лидером»
Боевой андроид и другие секретные разработки ВС РФ
/section section class="tags"
Теги
Наука
Технологии
Инновации
/section
Предсказаниями долгое время промышляли лишь ясновидящие, астрологи и другие представители архаичных форм шоу-бизнеса. Но в XIX веке будоражить воображение публики стала новая, далекая от них тема — стремительное развитие науки и техники. Это привело к появлению нового жанра литературы — научной фантастики. Считать ее исключительно легким чтивом было бы неверно. Великие фантасты не только развлекали читателей, но и предсказывали развитие науки и общества. «Черты будущего» Артура Кларка, «Предвидения» Герберта Уэллса, «Сумма технологии» Станислава Лема стали классикой футурологии.
figure class="banner-right"
var rnd = Math.floor((Math.random() * 2) + 1); if (rnd == 1) { (adsbygoogle = window.adsbygoogle []).push({}); document.getElementById("google_ads").style.display="block"; } else { }
figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure
В 1898 году Герберт Уэллс в «Войне миров» предсказал войны с применением отравляющих газов и авиации. (Первый в истории полет самолета произошел в 1903 году, а химическое оружие было впервые применено в 1915-м.) А в 1914 году в романе «Мир освобожденный» Уэллс описал атомную бомбу и ее применение, используя именно это название и описание радиоактивного распада тяжелых элементов.
Артур Кларк не просто предсказывал, но продвигал свои идеи. Еще в 1945 году он предложил идею создания системы спутников связи на геостационарных орбитах для организации глобальной системы связи, что впоследствии и было осуществлено. Позднее Международный астрономический союз присвоил геостационарной орбите название «орбита Кларка». А в 1954 году Артур Кларк в письме к директору отдела науки американского Национального бюро погоды Гарри Векслеру высказал предположение, что для предсказания погоды можно будет использовать орбитальные спутники. Эта идея при участии Векслера вскоре была реализована.
