Укоренившаяся в украинцах привычка ставить превыше всего меркантильные интересы, привела к закономерному результату — к духовной их деградации. Признаком угрожающей стадии этой деградации может служить и то, что после учиненного на этой земле больше десяти лет назад геополитического переворота — украинцы на всех выборах разделяются отнюдь не по отношению к этому глобальному событию, совсем как будто его и не заметив. Они, вместо этого, всякий раз делят свой «выбор» между множеством персонажей, отличающихся друг от друга лишь внешним видом и темпераментом, но не своей позицией — и, в первую очередь, по упомянутому роковому вопросу… (Показательно, кстати, что и наша «свободная» и вездесущая пресса, привыкшая срывать все завесы (не говоря уже об одеждах) — тоже умудряется «не замечать» этого главного вопроса. Ее любопытство в этом направлении не простирается дальше бесконечного выяснения того, кто из власть имущих сколько украл…)
Сегодня можно уже говорить о постепенном превращении бывшей части великого народа — в безликую «биомассу», с которой можно проделывать все что угодно…Тот печальный факт, что этому русскому, прежде, народу менее чем за сто лет удалось поменять его национальное самосознание, является залогом того, что теперешние «украйинци», в принципе, могут позволить превратить себя, если потребуется, и в турок, и в китайцев, и во все, что угодно…
Национальную идею России можно хотя бы отдаленно соотнести с христианскими принципами. «Национализм должен быть великим или его вовсе не должно быть»
Впрочем, не только «хитрость, жадность и предательство» малороссов привели к расколу прежде единой и великой России на две неполноценные и, по большому счету, нежизнеспособные части. Ради достижения этой цели многие люди жертвовали благополучием, терпели лишения, а некоторыми из них был проявлен подлинный героизм.
Идеолог самостийничества Донцов в свое время сокрушался, что среди малороссов преобладает тип Санчо Пансы и ощущается нехватка Дон Кихотов. При всем этом нельзя не признать, что в деле превращения Украины в то, во что сегодня она превратилась, не обошлось и без своих «дон кихотов».
Поэтому, было бы большой ошибкой утверждать, что борцы за независимость Украины руководствовались в своей борьбе исключительно меркантильными соображениями. Подобного рода «критику» лучше оставить для коммунистической пропаганды, любящей выискивать материальную заинтересованность, скрывающуюся за отстаиванием тех или иных политических позиций (впрочем, по-другому что-либо объяснять коммунистическая пропаганда и неспособна). Безусловно, среди тех, кто в разные годы боролся за независимость Украины и тех, кто поддерживает ее теперь, немалую часть составляют люди идейные (и только с ними, кстати сказать, имеет смысл вести полемику).
Однако, прежде чем с пафосом воскликнуть «слава героям!» — вдумаемся, против чего в первую очередь направлен героизм этих идейных людей.
Без сомнения, главным объектом, в противостоянии с которым наши герои шлифовали и продолжают шлифовать свои завидные качества, является Россия. Вспомним хотя бы, с каким неподдельным «скрежетом зубовным» произносят в стане украинствующих слова: «Москва», «царат», «сусидня дэржава», «мова инозэмнойи дэржавы» и т. д.
В связи с этим хотелось бы еще раз внимательно вглядеться в объект столь искренней ненависти.
Поэтому, в дополнение к помещенному в предыдущих главах утверждению о гибельности для украинцев разрыва с Россией и русской культурой, есть, видимо, смысл более подробно остановиться на том, в чем же состоит главное значение, отличительная особенность и всемирная роль той России, от которой отреклись украинцы.
Значение это состоит в том, что в сегодняшнем «христианском» мире Россия — едва ли не единственное государство, чью национальную идею можно хотя бы отдаленно соотнести с христианскими принципами. Это важнейший в мире оплот Православия и христианства вообще. Русская цивилизация (отдельные ее элементы) пока еще сопротивляется (имеет стремление и потенциал к такому сопротивлению) всемирному наступлению новой «религии», бог у которой — Доллар.
Остальные «христианские» государства давно уже исповедуют «религию» национального эгоизма, ничего общего с христианством не имеющую. Эта «религию» представляет собой приспособленную к «местным условиям» ветхозаветную поведенческую установку, касающуюся отношения богоизбранного народа к остальным. По сути же она мало чем отличается от этических представлений того самого дикаря, который полагал, что добро — это когда ему удастся украсть жен и коров у соседа, а зло — это когда сосед украдет жен и коров у него. Область, на которую распространяется национальный эгоизм нынешних «христианских» стран существенно варьируется: если у одних она вынуждено (до поры) ограничивается собственной территорией, то у других — к примеру, у США — она простирается на весь мир, включенный в сферу «жизненных интересов».
Что же касается России, то, по большому счету, ее историческое бытие является воплощением некой трудно формулируемой, но христианской по своей сути идеи. Этой идее служили, каждый своими средствами, не только сознательные ее сторонники, но иногда, неосознанно, и многие революционеры, и деятели советского периода. Служили, дополняя одни других и исправляя ошибки и заблуждения друг друга — левые и правые, православные и атеисты, монархисты и коммунисты… Совместными своими усилиями они поддерживали, укрепляли и передавали потомкам те незыблемые духовные ценности нашей цивилизации, которые никем из них, несмотря на партийные и иные разногласия, не ставились никогда под сомнение — совокупность которых и составляла то, что можно назвать «русской идеей».
Христианские черты, присущие России, проявились даже в несчастные для нее коммунистические годы, — даже вопреки официально провозглашенному в стране безбожию, — проявились в той великой жертве, которую принесла Россия, спасая мир от фашизма; проявились в попытке отстаивать — пусть и под уродливой коммунистической вывеской — всемирную справедливость, равенство, братство, а не собственное благополучие и довольство (т. е. то, чем, как правило, ограничивались устремления других «христианских» держав). Об уникальности позиции России свидетельствует даже сам характер советской (как и прежде — российской) «империи», в которой «колонии» жили и развивались за счет «метрополии», хотя во всем так называемом «цивилизованном» мире происходило наоборот.
Кстати, и то, что в нынешней своей внешней политике Россия все меньше следует тем идеалам, отстаивание которых составляет ее историческое предназначение, и все больше заботится о собственных «национальных интересах» — есть не только результат постигшего страну глобального кризиса, но и, не в последнюю очередь, следствие того предательства со стороны многих народов и государств, которым Россия столько помогала и покровительствовала.
Русская культура (и, в особенности, русская литература), следы которой самостийники торопятся вытравить с Украины (уподобляясь афганским талибам, уничтожающим памятники чужих культур), — уникальна и выделяется на фоне других культур именно тем, что по духу своему — это, в первую очередь, христианская культура.
Отличительной чертой великой русской литературы является христианское, православное видение мира, выразившееся в попытках запечатлеть неповторимую красоту Божьего мира, в неустанной борьбе за достоинство человека. Как бы в продолжение традиции древнерусской житийной литературы (которая некогда была излюбленным чтением на Руси) русская литература нового времени (включая и литературу советского периода) мучительно и любовно создавала образ праведника, народного служителя и заступника, подарив нам длинный ряд «положительных героев» — от Платона Каратаева и Алеши Карамазова до Рахметова и Павла Корчагина. Русская литература донесла до нас правду о народном самосознании в разные исторические периоды и в переломные моменты нашей национальной судьбы (в том числе и о величии всенародного подвига в священных войнах 1812 и 1941–1945 годов). И в то же время сумела передать всю сложность взаимоотношений отдельного человека с современной ему эпохой. Как тут не вспомнить замечательную галерею образов, берущую начало от «лишних людей», изображенных нашими великими классиками, продолжающуюся и лесковскими подвижниками, и горьковскими героями, и завершающуюся шукшинскими «чудиками» — этими юродивыми коммунистического времени (не вписавшимся в ту роль винтиков, которую приготовила для человека коммунистическая система)…
Даже и в пресловутом «социалистическом реализме» можно распознать попытку создания (хоть, зачастую, и в совершенно уродливой форме) своего рода житийной литературы, побуждающей человека к праведной и созидательной жизни.
