финансирования, предназначавшегося для его исследований, на контролируемые им банковские счета – и хотя он утверждал, что деньги все равно потрачены на научный прибор, в ходе расследования выяснилось, что “прибор” этот включал в себя новую машину для жены Хвана и отчисления политикам, оказывающим ему поддержку [180]. Средства массовой информации в целом с таким восторгом следили за Хваном, что даже это грубое научное мошенничество не охладило пыл его почитателей. Протестующие толпились на улицах перед офисами медиакомпаний, которые выпускали какие-то негативные материалы, и бомбардировали их онлайн-форумы тысячами постов гневного содержания в поддержку Хвана [181]. В итоге властям пришлось вмешаться. Хвана уволили из университета, а затем он подвергся уголовному преследованию, хотя и ухитрился избежать тюрьмы, получив два года условно [182]. Сейчас он все еще занимается клонированием, но в менее престижном университете, и его работа привлекает лишь толику былого внимания. Кстати, среди всех фальшивых хвановских достижений Снаппи был настоящим: анализ ДНК показал, что он действительно клон другой афганской борзой по кличке Тай. Снаппи умер в 2015 году, но в каком-то смысле он все еще с нами: четыре уже его клона родились двумя годами позже [183].
Несомненно, Хван был знаменитейшим ученым в своей стране и одним из самых выдающихся биологов в мире. При всем том внимании, которое ему уделялось, почему он думал, что ему сойдет с рук столь вопиющий, неприкрытый обман? Ответ на этот вопрос имеет отношение не только к его собственной личности (его недостаткам), но и указывает на некую поломку в научной системе. Как мы отмечали выше, она в значительной степени построена на доверии: по умолчанию каждый полагается на этичное поведение всех остальных. К сожалению, именно на подобной почве пышно цветет мошенничество – где всякие жулики, словно паразиты, могут удобненько выезжать на коллективном благорасположении научного сообщества. Бесстыдство действий Хвана лишь подчеркивает, насколько доверчивыми могут быть рецензенты и редакторы – те самые люди, на чей строгий скептицизм мы рассчитываем, – когда сталкиваются с такими потрясающими, “революционными” результатами.
Помимо фотографий клеток с микроскопа одной из самых распространенных мишеней для фальсификации изображений в биологии служат результаты блоттинга. Блоттинг – это методика, различные модификации которой используются специалистами по молекулярной биологии, чтобы разобраться, из чего состоит полученная ими в эксперименте смесь. Исходно появился так называемый саузерн-блоттинг, названный в честь его изобретателя – биохимика Эдвина Саузерна [184]. С помощью саузерн-блотов детектируют последовательности ДНК: благодаря радиоактивным меткам получают изображения, которые вы, возможно, видели в статьях по генетике, сообщающих о новых результатах, – размытые полоски разной толщины, образующие своего рода вертикальные лесенки, или “дорожки” [185]. Другие виды блоттинга позволяют обнаружить РНК и белки и носят названия, сходные с первоначальным: нозерн-блоттинг, вестерн-блоттинг и так далее [186]. Биологические эксперименты зачастую основываются на проведении конкретного вида блоттинга, детектирующего конкретные соединения: например, вестерн-блот используется для диагностики некоторых заболеваний, выявляя выработку белков, свидетельствующих о присутствии определенных бактерий или вирусов. Ученые частенько с гордостью демонстрируют фотографии блотов в качестве иллюстраций к своим статьям – блот служит веским доказательством, что в эксперименте было обнаружено определенное вещество. Вот где раздолье для фальсификаторов.
Через десять лет после “открытий” Хвана, в 2014 году, ученые из японского института RIKEN опубликовали в журнале Nature две статьи, сообщающие о новых результатах по индуцированным плюрипотентным стволовым клеткам [187]. В отличие от стволовых клеток, замешанных в скандале с Хваном, индуцированные плюрипотентные стволовые клетки можно получить из уже зрелых клеток, то есть нет необходимости использовать именно материал эмбрионов [188]. Проблема в том, что стандартный процесс получения таких стволовых клеток, за который его изобретатели в 2012 году получили Нобелевскую премию, трудоемкий и малопроизводительный – он занимает несколько недель, и в результате получается много “мусора” [189]. Впрочем, группа из института RIKEN заявила, будто нашла другой способ получать такие клетки, придумав методику под названием STAP (Stimulus-Triggered Acquisition of Pluripotency, “приобретение плюрипотентности под воздействием раздражителей”). Якобы все, что нужно сделать, – это подержать зрелые клетки в слабой кислоте (или подвергнуть их иному виду умеренного стресса, скажем воздействию давления), и тогда они превратятся в плюрипотентные стволовые клетки без каких-либо хлопот. Ведущий исследователь Харуко Обоката подобрала множество впечатляющих доказательств, включавших фотографии с микроскопа, диаграммы и результаты экспериментов с ДНК, которые свидетельствовали о том, что зрелые клетки перепрограммировались в плюрипотентные.
Открытие было революционным, и Обоката сразу обрела широкую известность в Японии. Пресса захлебывалась статьями о ней и ее чудаковатых порядках в лаборатории (домашний питомец – черепаха, лабораторные помещения украшены персонажами из мира муми-троллей, а вместо белого лабораторного халата она носит каппоги – японский фартук, подаренный ей бабушкой). Ее назвали ярким примером выдающейся женщины-ученого [190]. Продлилось это недолго. Через несколько дней после публикации статей Обокаты другие ученые начали замечать на рисунках несоответствия, особенно это касалось четырех дорожек на фотографии, запечатлевшей результаты электрофореза ДНК. Все четыре должны иметь одинаковый фон, раз они получены в одном и том же геле, однако при ближайшем рассмотрении видно, что фон одной из них темнее, к тому же имеет подозрительно четкие края. Выяснилось, что этот фрагмент был вставлен с фотографии другого геля и немного изменен в размерах для лучшего соответствия остальным дорожкам [191]. В статье об этом не говорилось ни слова – не очень-то похоже на действия ученого, работающего максимально прозрачно. После этой обнаружились и другие странности. Некоторые цвета на фотографиях были задним числом подкорректированы, а еще Обокату уличили в практике дублирования изображений: два якобы различных рисунка во второй ее статье были на самом деле одной и той же фотографией, только на одном рисунке она была – ничего неожиданного – зеркально отражена.
Тем временем, что довольно необычно, лаборатории по всему миру принялись лихорадочно пытаться воспроизвести эти результаты. Вероятно, одно из слабых мест методики STAP заключалось в ее поразительной простоте, так что другим ученым легко было все перепроверить. Один профессор по клеточной биологии создал сайт, куда исследователи могли посылать отчеты о выполняемых в режиме реального времени попытках повторить опубликованные результаты. Зеленый шрифт предназначался для положительных или обнадеживающих результатов, а красный – для провальных. По мере того как поступали отчеты, почти все они оказывались красными [192]. Под совокупным давлением проверяющих изображения и пытающихся повторить результаты институт RIKEN начал расследование, в ходе которого фальсификации с рисунками в статьях подтвердились. Обоката и ее коллеги обратились в редакцию журнала Nature с просьбой отозвать статьи, что и было сделано
