Зналъ ли король о подготовлявшемся переворотѣ? По всей вѣроятности, не могъ не знать, хоть доказательствъ этому нѣтъ. Взаимоотношенія короля и диктатора, какъ въ періодъ диктатуры, такъ и послѣ нея, не очень ясны. Ихъ какъ будто связывала дружба; кажется, они были на ты (по крайней мѣрѣ, въ своихъ письмахъ Альфонсъ XIII обращается на ты къ генералу). Въ Испаніи долгое время держался взглядъ, что король былъ чуть только не пѣшкой въ рукахъ диктатора. Но впослѣдствіи въ 1929 году, когда Примо де Ривера безпрекословно ушелъ въ отставку по первому требованію Альфонса XIII, стали говорить, что, напротивъ, диктаторъ былъ чуть только не пѣшкой въ рукахъ короля. Вѣроятно, истина лежитъ посрединѣ: Испаніей правили два человѣка, объединившіеся для опредѣленныхъ цѣлей, или, скорѣе, по опредѣленнымъ настроеніямъ. Сомнѣваюсь, однако, чтобы атмосфера дуумвирата была очень дружественной, — дружественныхъ дуумвиратовъ исторія почти не знаетъ. По словамъ недоброжелателей, Примо де Ривера на вершинѣ власти не разъ говорилъ въ тѣсномъ пріятель- сномъ кругу: «Ну, меня онъ (король) не пробурбонитъ!» (Намекъ на маккіавелизмъ, приписываемый династіи Бурбоновъ).
Въ ночь на 13 сентября 1923 года въ Барселонѣ у Примо де Ривера собрались участники заговора, въ громадномъ большинствѣ недовольные правительствомъ генералы. Около полуночи два полка были выведены изъ казармъ и захватили почту, телеграфъ, телефонную станцію. Было выпущено знаменитое воззваніе, изобличавшее старую правительственную систему и кратко намѣчавшее программу диктатуры. Это рѣдкій случай возстанія, начатаго не въ центрѣ, а на окраинѣ. Заговорщики, кажется, сами не очень вѣрили въ успѣхъ дѣла: по крайней мѣрѣ, у нихъ были заготовлены автомобили для бѣгства во Францію, въ случаѣ неудачи.
Однако, бороться имъ было, въ сущности, не съ кѣмъ: за исключеніемъ послѣдняго парламентскаго правительства Италіи, столь искусно отдавшаго власть Муссолини, ни одна другая власть въ исторіи не сопротивлялась возстанію такъ слабо и такъ бездарно, какъ кабинетъ маркиза Альхусемаса. Пилсудскому все-таки пришлось вести бои на улицахъ Варшавы. Примо де Ривера завладѣлъ Испаніей безъ единаго выстрѣла. Въ Мадридѣ слухи о готовящихся событіяхъ распространились еще 12 сентября, — слишкомъ много людей знало о задуманномъ дѣлѣ. Но правительство было настроено беззаботно. Въ совѣтѣ министровъ въ этотъ день обсуждался вопросъ объ открытіи выставки мебели. Извѣстіе о возстаніи въ Барселонѣ опечалило министровъ. Рѣшено было серьезно побесѣдовать съ возставшимъ генераломъ и объяснить ему, что онъ поступаетъ нехорошо. Между тѣмъ, дѣло вовсе не было безнадежнымъ. Въ распоряженіи центральнаго правительства еще были и военныя, и полицейскія силы. Генералъ Забальза, главнокомандующій третьяго округа, изъ Валенсіи по телеграфу предложилъ министру-президенту двинуть свои войска на мятежниковъ{30}. Маркизъ Альхусемасъ вяло поблагодарилъ генерала, но этимъ предложеніемъ не воспользовался.
По странной случайности, министръ иностранныхъ дѣлъ, донъ Сантьяго Альба, который считался въ правительствѣ наиболѣе энергичнымъ человѣкомъ и, вдобавокъ, самымъ рѣшительнымъ врагомъ всякаго вмѣшательства арміи въ политику, находился не въ Мадридѣ: его какъ разъ въ этотъ день вызвалъ къ себѣ король, отдыхавшій въ Санъ-Себастьянѣ. Впослѣдствіи Альба въ сдержанно-мрачномъ тонѣ разсказалъ исторію своей поѣздки. Король принялъ его чрезвычайно любезно, просилъ вечеромъ пріѣхать во дворецъ на балъ, но отъ разговора о дѣлахъ уклонился и такъ и не объяснилъ, зачѣмъ собственно его вызвалъ. «Бесѣда закончилась тѣмъ», — говоритъ министръ, — «что король милостиво предложилъ мнѣ покататься съ нимъ на его новомъ великолѣпномъ автомобилѣ... Донъ-Альфонсо самъ правилъ со своимъ обычнымъ искусствомъ, развивая, какъ всегда, большую скорость. Мы неслись по окрестностямъ Санъ-Себастьяна, и люди, которые насъ встрѣчали, навѣрное, говорили о сердечномъ расположеніи монарха къ его министру. Король былъ такъ любезенъ, что подвезъ меня къ моей гостиницѣ». Разставшись съ Альфонсомъ XIII, министръ, очень довольный пріемомъ, но и нѣсколько недоумѣвавшій, — зачѣмъ ему надо было ѣхать въ Санъ-Себастьянъ? — вошелъ къ себѣ въ комнату. Тамъ его ждала депеша: она кратко сообщала о возстаніи, поднятомъ въ Барселонѣ генераломъ Примо де Ривера.
Донъ Сантьяго Альба бросился къ телефону и вызвалъ Мадридъ. Изъ разговора съ министромъ- президентомъ ему стало ясно, что никто не станетъ сопротивляться серьезно возстанію. Повидимому (Альба этого прямо не говоритъ), у него возникли и мысли о странной роли короля, объ этомъ непонятномъ вызовѣ въ Санъ-Себастьянъ. Министръ иностранныхъ дѣлъ немедленно написалъ прошеніе объ отставкѣ, — и уѣхалъ во Францію. Если такъ поступилъ наиболѣе энергичный членъ правительства, тотъ, котораго особенно боялись, то чего же было ждать отъ другихъ.
Трудно сказать съ полной увѣренностью, что король былъ въ заговорѣ съ генераломъ Примо де Ривера и, въ мѣру возможнаго, ему помогалъ. Но теперь враги Альфонса XIII утверждаютъ, что вся его политика въ послѣдніе годы медленно и незамѣтно подготовляла государственный переворотъ. — «Онъ все разлагалъ», — говорилъ мнѣ виднѣйшій республиканскій дѣятель. — «Онъ натравливалъ одну партію на другую, ссорилъ лидеровъ партій, всѣмъ все обѣщалъ и незамѣтно старался всѣхъ скомпрометировать». Какъ бы то ни было, результатъ достаточно извѣстенъ. Черезъ два дня послѣ начала возстанія, генералъ Примо де Ривера получилъ отъ короля предложеніе стать во главѣ правительства. Испанское общественное мнѣніе встрѣтило это событіе довольно равнодушно. Истолковано оно было, повидимому, такъ: король пробурбонилъ парламентскихъ политиковъ.
Фуше говорилъ: главное въ политикѣ: самому все дѣлать, быть у власти, avoir la main а la pate, — все остальное приложится. Изреченіе это оправдывается на примѣрѣ многихъ приходящихъ къ власти, людей. То, что дѣлается послѣ прихода къ власти, иногда нѣсколько расходится съ тѣмъ, для чего власть бралась. Графъ Сфорца недавно опубликовалъ въ «Contemporary Review» первую программу фашизма, написанную Муссолини въ 1919 году. Этого документа теперь въ Италіи не сыщешь днемъ съ огнемъ, да оно и понятно. Первый пунктъ фашистской программы требовалъ, чтобъ было немедленно созвано «Учредительное Собраніе, какъ итальянская секція Интернаціональнаго Учредительнаго Собранія»; второй пунктъ устанавливалъ въ Италіи республику; четвертый уничтожалъ дворянство и военную службу; шестой провозглашалъ полную свободу мысли и слова; девятый закрывалъ биржи и банки, и т. д. Вышло не совсѣмъ такъ: фашистская программа немного съ той поры измѣнилась, но это ничего не значить.
Диктатура короля Альфонса XIII импровизировала въ гораздо болѣе узкихъ предѣлахъ. Импровизацію мы ей въ особую вину не поставимъ: быть можетъ, ужъ лучше импровизировать, чѣмъ, ничего не выдумывая, живя со дня на день, радостно и беззаботно вести міръ къ пропасти, какъ это сейчасъ на нашихъ глазахъ дѣлаютъ бездарные правители Европы. Какъ бы то ни было, нѣтъ сомнѣній въ томъ, что испанская диктатура провалилась. Въ Испаніи не было катастрофы, которая могла бы оправдать диктатуру. И, разумѣется, самый интересный выводъ изъ испанскаго опыта: на чемъ именно провалилась диктатура.
Въ области народнаго хозяйства? Противники диктатуры говорили: «да, и въ области народнаго хозяйства; еще годъ, и король довелъ бы страну до банкротства». Однако, сторонники диктатуры утверждали обратное: «Диктатура привела и финансы, и промышленность страны въ цвѣтущее состояніе», — мнѣ разсказывали о новыхъ дорогахъ, о многочисленныхъ заводахъ, электрическихъ станціяхъ, созданныхъ диктатурой «паритетныхъ комитетахъ», пользу которыхъ признаютъ и соціалисты, о большихъ успѣхахъ въ области городского строительства. Литература по этимъ вопросамъ невелика, и неважная это литература. Кажется, англичане говорятъ, что хуже лгуновъ-просто — проклятые лгуны, а хуже проклятыхъ лгуновъ только статистики. Не буду утомлять читателей цифрами. Но насколько я могу судить на основаніи статистическихъ свѣдѣній, испанская диктатура для крестьянъ не сдѣлала почти ничего, для рабочихъ сдѣлала немало, а для промышленности сдѣлала очень много. Въ первые годы правленія генерала Примо де Ривера хозяйственный подъемъ страны былъ, во всякомъ случаѣ, безспоренъ. Но можно ли его связывать съ формой правленія, можно ли отдѣлять его отъ міровой экономической «конъюнктуры», какую долю успѣховъ испанской промышленности слѣдуетъ приписать естественному прогрессу страны, — этого я не знаю. Думаю, однако, что по этой линіи вести борьбу съ идеей диктатуры и трудно, и нецѣлесообразно. Подъ властью Сталина страна никакъ не можетъ процвѣтать и въ хозяйственномъ отношеніи. Зато страна отлично можетъ процвѣтать при Макдональдѣ и при Муссолини, при Вильсонѣ и при Мустафѣ-Кемалѣ, при Примо де Ривера и при Алкала Замора. Вѣроятно, нигдѣ въ Европѣ въ двадцатомъ столѣтіи не было болѣе блестящаго хозяйственнаго подъема, чѣмъ у насъ въ періодъ 1907—1913 гг. Однако никакихъ политическихъ заключеній изъ этого не сдѣлаешь.
