Так что если родители выпорют, а Церковь отлучит — государству там и делать нечего. Не про их честь, как бы Pussy Riot не старались.
Кто-то скажет, что я чересчур кровожадна. Пороть, анафеме предавать… Но, во-первых, я православный человек и меня, как и любого верующего, воротит от подобного святотатства. Храм — для молитвы, а не для игрищ. А во-вторых, я всегда увлекалась историей. И помню, к чему аналогичные клоунады и попустительство к их авторам со стороны общества (именно общества!) приводило. И я не хочу своими глазами увидеть гражданскую войну. Которая так часто начинается с простого балагана.
Секретоноситель / Общество и наука / Спецпроект
Секретоноситель
/ Общество и наука / Спецпроект
Гурий Марчук — о незнакомце из секретной лаборатории «В» и таинственной особе, которой Курчатов нежно шептал «девочка моя», о том, что искали в новосибирском Академгородке по личной просьбе де Голля, об обширных познаниях Тэтчер в теории сверхпроводимости и полном отсутствии интереса к науке у Горбачева, а также о том, как Хрущева гнали из Кремля граблями
Академик Гурий Иванович Марчук — личность легендарная. Вместе с Курчатовым и Доллежалем создавал атомное оружие — первую в мире водородную бомбу, стоял у истоков нового класса подводных лодок с жидкометаллическим теплоносителем, аналога которым до сих пор нет. Он был последним президентом Академии наук СССР, а уже после перестройки занялся глобальными проблемами: экологией, изменением климата и даже медициной — генетикой и иммунологией. В свои 86 лет, несмотря на давно заслуженный отдых, он активно трудится в им же созданном Институте вычислительной математики РАН, читает лекции, ездит на конференции, пишет книги. Он советник президиума Российской академии наук, руководитель кафедры на факультете вычислительной математики и кибернетики МГУ.
— Гурий Иванович, рано ли проявились у вас математические способности?
— Довольно рано. Моя родина — юг Урала, Оренбуржье, и когда мне было пять лет, родители почему-то решили перебраться на Волгу, так мы оказались в селе Духовницком, это между Саратовом и Самарой. Отец мой был учителем химии. Кажется, класса с восьмого я вдруг стал легко решать задачи за 9-й и 10-й класс, и как-то так вышло, что сложных задач для меня не стало. Однажды отец отправился на ярмарку в Хвалынск — это на другом берегу Волги — и привез оттуда потрепанную книжку 1912 года издания. На обложке было написано «Арифметика. А. Малинин и К. Буренин». Мне название показалось смешным. Но отец сказал: «Вот, сын, я купил тебе очень хорошую книгу. Давай сделаем так: если ты решаешь задачу, я плачу тебе 20 копеек. А если не решаешь, то платишь мне штраф — рубль». Конечно, я тут же схватил книгу. Первую задачу решил с ходу, вторую — подумал. А третью, как ни бился, решить не мог. Тогда попросил отца дать мне еще три задачи. И опять две решил, третью не могу. Книжка оказалась с секретом. В ней были перемешаны простые и сложные задачи, какие даже не всем учителям под силу. В конце концов, подсчитав, мы с отцом выяснили, что никто никому не должен. С тех пор я понял, что в математике надо решать сложные задачи — простые ничего не приносят. Неизвестно, как сложилась бы моя жизнь, если бы не этот зловредный задачник... Но вскоре началась война. Мне было 16 лет, когда в 1942 году я поступил на первый курс математико-механического факультета Ленинградского государственного университета, который находился в эвакуации в Саратове. А в марте 43-го меня призвали в Красную армию и направили во вновь организованную школу АИР — артиллерийской инструментальной разведки резерва Верховного главнокомандования. Школа размещалась на окраине Саратова на территории танкового училища. Я выучился на младшего сержанта, а к концу войны дослужился до старшего сержанта, побывав по специальным заданиям командования во фронтовых зонах Чугуева, Харькова и Сум. Ближе к концу войны оказался в Ленинградской области, где обеспечивал артиллерию Верховного главнокомандования сведениями, необходимыми для подавления вражеских войск в Пруссии. На войне мне повезло — меня не только не убили, но и не ранили. В октябре 1945 года я поступил на второй курс математико-механического факультета ЛГУ.
По окончании учебы я попал на работу в ГЕОФИАН — Геофизический институт АН, где окончил аспирантуру и получил степень кандидата физико-математических наук. Работал под руководством выдающегося гидромеханика Ильи Кибеля, которому обязан методологией научного познания с помощью математических моделей.
— Именно матмоделирование привело вас в атомную энергетику? Как это случилось?
— Как-то зимой 1952 года к нашему институту подъехал черный автомобиль ЗИС, из него вышел человек, который, как выяснилось, разыскивал меня. Этот человек пригласил проехаться с ним, а на мой вопрос, куда мы едем, кратко ответил: «Узнаете». Мы ехали около полутора часов мимо красивейших подмосковных лесов, пока не свернули с шоссе к какому-то секретному объекту, окруженному высоким забором. Преодолев несколько кордонов, через которые машину беспрепятственно пропустили, мы наконец очутились в административном здании и прошли в просторный кабинет, его хозяин, невзрачный лысый человек, не представившись, сообщил мне, что отныне я буду работать в лаборатории «В». Как потом выяснилось, именно так и называлась лаборатория по созданию водородной бомбы. Я был раздосадован и спросил: «А что будет, если я откажусь?» На что человек спокойно ответил: «Тогда вы отсюда не выйдете». Впоследствии я узнал, что лысый человек — это полковник КГБ, которому поручили обеспечивать деятельность и охрану сверхсекретной лаборатории по созданию супероружия. Узнав, что мне предстоит работать под руководством профессора Блохинцева, я успокоился — по его книге «Основы квантовой механики» я учился в университете. Поняв, что мне придется жить и работать среди физиков, я повеселел и согласился, хотя мое согласие и не требовалось. Так началась моя многолетняя работа в Обнинске.
Через три года лаборатория «В» была переименована в Физико-энергетический институт Госкомитета СССР по использованию атомной энергии. Я стал руководителем математического отдела института. Первоочередной моей задачей стал математический расчет водородной бомбы на дейтерии, альтернативной знаменитой сегодня «слойке», которую, в свою очередь, разрабатывал Андрей Сахаров. Мы должны были в очень короткие сроки тщательно изучить свойства дейтерия и рассчитать термоядерные реакторы нового типа. На эту задачу работало основное предприятие в Арзамасе, его поддерживали в Институте Келдыша в Москве. А мы обеспечивали теоретические расчеты, которые, как вы понимаете, должны быть очень точны. С задачей справились. Но о технических деталях рассчитанной нами водородной бомбы я и сегодня не могу рассказывать. Это закрытая тема.
Работать приходилось со многими интересными людьми. Научным руководителем института был выдающийся ученый Александр Лейпунский. Вместе с Петром Капицей он работал в Кембридже и считался ученым с мировым именем, а вернувшись в СССР, стал автором ряда первоклассных проектов использования атомной энергии в стране. Познакомившись с ним, я услышал много интересного, в том числе и эту удивительную историю. В 1945 году Александру Ильичу было поручено сохранить для научных целей несколько граммов радия, добытых неимоверным трудом. В ту пору это был едва ли не единственный практически используемый интенсивный радиоизотоп, цены которому, как теперь картинам Леонардо да Винчи, просто не было. И вот для хранения радия ему выделили в одном из институтов Москвы маленькую комнатку. В нее поместили сейф с радием. Комнату опечатали, а около дверей организовали круглосуточное дежурство. Часовые, сменяясь, под расписку в журнале сдавали ценное имущество. Через год или два во время инвентаризации драгоценных металлов решили проверить запасы радия. Вскрыли печать, открыли дверь и увидели... большую светлую комнату с канцелярскими столами. Сейфа с радием в комнате не было. Оказалось, что институт, производя ремонт, сделал кое-какую перепланировку. Маленькую комнатку присоединили к большой, стену снесли, а сейф «с какими-то склянками» выбросили, куда — никто не знал. Сотни научных сотрудников тщательно обыскали все свалки и помойки столицы, но ничего не нашли. Поиск был прекращен, а Лейпунский снят с работы и «сослан» в Киев. И лишь спустя несколько лет, когда Обнинску потребовались ученые высшего класса, Александра Ильича пригласили в лабораторию «В», где под его руководством было создано новое направление, связанное с реакторами на быстрых нейтронах. За эти работы ученого удостоили Ленинской премии и других высоких наград. Ничего этого могло не быть, если бы он был сослан в лагеря.
