Кто-то выскакивает с прилегающей улицы прямо у меня под носом, а кто-то в попытке меня пропустить решает, что лучше всего будет резко нажать на тормоза, развернуться у скорой перед капотом или просто замереть, вцепившись в руль, в полной панике. В общем, хорошо, что далеко ездить нам обычно не надо.
Однако в поездках на скорой есть и свои преимущества: можно выезжать на встречную полосу (но не забывайте, на скорости не выше 20 миль в час), можно забираться на тротуары, да и вообще, признайтесь, кому не понравится считать красный свет разрешением тронуться?
Несмотря на всеобщее убеждение, ездим мы не особенно быстро, никто ведь не знает, когда какой-нибудь молоденькой мамаше взбредет в голову перейти дорогу, толкая коляску перед собой. В лучшем случае нам удается разогнаться до 40 миль в час, и не столько из соображений безопасности, нашей и других людей, сколько из-за износа скорых, которые ездят со скоростью деревенской телеги, то есть не выше… ох… 42 миль в час.
Однажды я вырвался на шоссе и «дал себе волю»: мы разогнались до 70 миль в час (естественно, под горку), но тут капот машины начал задираться, а управление стало немного «неподатливым». К счастью, мне удалось затормозить, крича от ужаса, пока скорая не начала снова слушаться руля.
Большинство аварий с участием скорых происходит, когда машина сдает назад. Лично я – кхм! – периодически врезаюсь в столбы и ограды, а один мой коллега как-то въехал в балкон первого этажа. По крайней мере дважды я пытался протиснуться в проезд для легковых машин (честное слово, когда-нибудь я-таки запихну туда свою скорую, надо только разогнаться посильнее). К счастью, наши фургоны такие старые и потрепанные, что мелкие повреждения только добавляют им характерности.
Конечно, все изменилось, когда мы получили новенькие желтые Мерседесы Спринтер. По крайней мере, должно было измениться, но на пробеге в 5000 миль у них начали ломаться двигатели. На нашей станции было три новых машины, а сейчас не осталось ни одной. Все они в ремонте, либо тут же, в Лондоне, либо уехали обратно в Германию по гарантии. Насколько мне известно, кузов из стекловолокна стал у них отделяться от металлического шасси, возможно, из-за огромного количества «лежачих полицейских», которые приходится постоянно преодолевать.
Лежачие полицейские в целом хорошая штука, но на практике они очень замедляют наше продвижение, портят машины, и вообще, лет через пять мне придется уйти на пенсию по инвалидности, потому что почки у меня выскочат через рот. Я давно хочу взять в заложники кого-нибудь из членов местного совета, привязать к доске для фиксации позвоночника и прокатить по нашим улочкам: думаю, он запросит пощады уже минут через пять.
С парковкой в Ньюэме тоже полный кошмар. Часто из-за машин, припаркованных по обеим сторонам проезжей части, двусторонние улицы превращаются в односторонние. Когда тебя вызывают на «боли в груди» (ну знаете, это первый симптом инфаркта), не остается другого выбора, кроме как остановиться прямо посреди дороги, перекрыв остальное движение. Поверьте, мы вовсе не соревнуемся между собой в игре «скольким машинам я не дам проехать». Нам нисколько не нравится вступать в конфликты, мы предпочитаем жить тихой незаметной жизнью и ни в коем случае не стали бы мешать людям намеренно.
К несчастью, многие этого не понимают и, сидя в своих машинах, жмут на гудки, требуя, чтобы мы поторопились. Честно говоря, обычно я провожу на месте вызова не больше 10 минут, но если мне сигналят, я переключаюсь на «замедленный режим» (если это возможно не в ущерб пациенту).
На мой взгляд, очень невежливо думать, что цель вашей поездки важнее, чем у скорой помощи.
Согласны?
Ну что, я поехал на следующий вызов… по тем же самым улицам… пожелайте мне удачи, и если увидите меня в зеркало заднего вида, прошу, освободите дорогу, просто съехав к левому тротуару.
Бомбы, бонги и чайки
Сегодня вызовы довольно необычные. Первый – на железобетонный узел (не будем называть компанию, которой он принадлежит, адвокаты у нее наверняка покруче, чем у меня). Нам велели встретиться с полицией и пожарными в специально определенном для этого пункте. Как выяснилось, борцы за права животных угрожали компании (прознав, что та поставляет бетон для строительства лаборатории, где животных используют на испытаниях): в несколько офисов они прислали дезактивированные взрывные устройства, чтобы напугать персонал. «Подозрительные объекты» были доставлены в три офиса в Лондоне, и нас отправили прикрывать операцию по разминированию. В ней было задействовано три скорых помощи, один дежурный врач, три пожарных машины и бессчетное количество полицейских, охранявших успешно эвакуированные помещения.
Дежурный врач начал распределять нам задания, как положено при «инциденте высокой степени опасности». Кажется, он не очень обрадовался, когда я спросил его, почему мы действуем по этой схеме – инцидент высокой степени опасности подразумевает большое количество жертв, – ведь единственным, кому опасность действительно грозила, был сапер, находившийся в пустом офисе.
Дежурный направил меня организовывать парковку для машин спецслужб.
Однако его распоряжение тут же было отменено, поскольку взрывное устройство, как выяснил сапер, оказалось просто пачкой канцелярских конвертов.
Следующий вызов был к двум братьям, которые не поделили бонг (устройство для курения марихуаны): один из них собрался продать его третьему брату. Туда отправили не только скорую, но и полицию. К нашему приезду стало понятно, что оба брата уже успокоились, не успев нанести друг другу серьезных травм. Кто-то из полицейских спросил меня, что это за шутка – бонг; я ответил, что это «надо, чтобы курить траву». Один из братьев тут же заявил, что хотел его продать, потому что им не пользуется, предпочитая «косяки».
К счастью для этого дуралея, полицейский не обратил внимания на его реплику (и на то, что я согнулся пополам от смеха, когда тот выложил полиции, как любит потреблять наркотики).
Следующий интересный случай произошел в Докленде – мужчина получил травму, пытаясь увернуться от морской чайки. Оказалось, там живет одна чайка, которой очень нравится «бомбардировать» своими испражнениями пешеходов. Мужчине удалось избежать обстрела с воздуха, но он споткнулся, упал и сильно разбил себе лицо. Травма была нетяжелая, но из-за потери сознания ему предстояло провести некоторое время в больнице, под наблюдением. Мой напарник предложил продать эту историю газетам.
Остальные вызовы были довольно скучными по сравнению с первоначальным фейерверком. Вы что, живы?
Я не устаю удивляться тому, как одни люди умирают буквально от дуновения ветра (конечно, в переносном смысле), в то время как другие выходят из смертельно опасных ситуаций, отделавшись парой царапин.
Сегодня нам попался как раз такой случай: нас вызвали к женщине 39 лет, на которую с седьмого этажа свалился кирпич. Мы явились на место, ожидая увидеть голову, внутри которой осталось гораздо меньше мозгов, чем бывает обычно, а вместо этого пациентка сидела в кресле (с воротником, фиксирующим шею), и местный врач-волонтер просто придерживал ее голову.
У женщины, которой полагалось быть мертвой, оказался всего лишь порез на макушке, длиной не больше дюйма. …И ничего другого.
Кирпич ударил ее по голове, а затем разбился о землю, разлетевшись на мелкие осколки. Единственное, на что она жаловалась, что место травмы немного болит. Сознания пациентка не теряла, но мы на всякий случай действовали так, как обычно при повреждениях позвоночника. Давненько мне не приходилось фиксировать пациента в стоячем положении (когда доску подносят к нему со стороны спины, закрепляют, а потом переворачивают вместе с больным), но все прошло гладко. Врач-волонтер поехал с нами, и сотрудничество с ним оказалось сплошным удовольствием.
