Может быть мы не смогли обществу объяснить то, о чем ты сейчас говоришь, что издатель – это круто? Многие начинают воспринимать издателей как обычных коммерсантов, наживающихся на читателе…
Издержки капитализма. Но возможность сегодня читать любимые книги – это заслуга издателя.
Как меняется книга сегодня? Что ты вкладываешь в понятия «инновация», «креатив» применительно к книге?
В моем понимании инновация – это не резкая смена облика книги: была бумажной, стала резиновой. Инновация – это деталь. Это то, что сегодня может быть привлекательным для покупателя: оригинальное название, добавление продукту определенного смысла, дополнительного бонуса, ракурса во взгляде на этот продукт. Это может быть шрифт, бумага, серия или выкладка, оригинальное маркетинговое продвижение. Все яркое и неожиданное, к чему покупатель относится с позитивом, – в моем понимании инновация. Но именно здесь кроется серьезная проблема, потому что мы привыкли воспринимать книгу как нечто незыблемое. Когда говоришь: «Давайте в книге вместо аннотации сделаем график» и слышишь в ответ: «Вы что, с ума сошли? Это же книга!».
У нас в издательстве выходила книга «Пушкин и пустота» Андрея Ястребова. Он анализирует понимание бренда Пушкин: что такое для нас сегодня Пушкин? Это наше все, или это те самые детали, которые трансформировались в нечто новое? В моем понимании креатив – как раз отношение к деталям.
Я считаю, что книга сегодня – это отчасти спонтанная покупка, она должна удивлять, нарушая привычные представления. И если издательству удается соединить креатив и бизнес – это фантастика. Но я таких издателей знаю очень мало. Есть издательства, которые постоянно занимаются креативом, но это не бизнес. Есть издательства, ориентированные только на бизнес. И те и другие живут. Но соединить одно с другим – большое искусство и успех.
Как меняется профессия издателя? Какие нужны компетенции сегодня?
Нужно чувствовать рынок, тренды, ожидания покупателей. Интуиция и креатив в издательском бизнесе сегодня, в эпоху отсутствия дефицита, как никогда востребованы. И таких людей не хватает в нашем бизнесе. Если говорить о сегодняшнем дне, то появление социальных сетей, платформ для прослушивания, развитие рынка электронных книг, развитие печати по требованию и самиздата очень изменило наш бизнес, в том числе и профессию издателя. По сути, издателем может стать каждый, и девальвация профессии на поверхностном уровне несомненна. Но в то же время – это и новые возможности, не всегда близкие старой школе издателей.
«РИПОЛ классик» достаточно легко вышел из кризиса 2008 года, и тогда ты даже шутил: «Кризис позволил, что называется, сесть на диету и обрести спортивную форму». Как повлияла пандемия коронавируса на вашу компанию, изменились ли стратегии развития?
«РИПОЛ классик» – удивительная компания. К ней очень подходит изречение на гербе Парижа: Fluctuat nec mergitur – зыблема, но непотопляема. Спады и подъемы сопровождают нас на протяжении более тридцати лет, но мы меняемся, опираясь на свой большой опыт, создаем новые команды и редакции, осваиваем новые технологии, отлично понимая, что все равно главное в нашем деле – это слово, текст, автор. В этом мы достаточно консервативны и осторожны. Мы продолжаем развивать стратегию малых тиражей. Наша цифровая типография Т8 одна из лучших в Европе по оснащению и программному обеспечению. Это позволяет нам создавать такие проекты, как Всероссийская школьная летопись, цель которого – написание и издание своей истории каждым классом в стране «Серьезные вещи всегда немного смешные – начиная с рождения и заканчивая смертью»
У тебя в гостиной висит красивейшая танка с изображением Махакалы – защитника и охранника учения Будды. Откуда эта работа?
Это работа русского художника, который живет в Дхарамсале, резиденции Далай-ламы, уже двадцать лет. Он создал целую школу, пишет буддийские иконы для монастырей и для его святейшества.
С самим Далай-ламой удалось встретиться?
Да, я был на аудиенции Далай-ламы. На встречу отводилось пятнадцать минут, и можно было лично задать свой главный вопрос.
Какой вопрос ты задал?
Я не знаю, я сломал голову: что есть главное? Мы проговорили вместо пятнадцати минут часа полтора. Это был разговор обо всем. О том, как Далай-лама воспринимает буддизм в России, как он относится к Китаю, обсуждали светские темы. Но когда дело дошло до главных вопросов, попытки их сформулировать (причем у всех – мы не сговаривались) превращались в какую-то вроде правильную, но немножко надуманную историю. Сегодня, мне кажется, не существует главных вопросов. Точно так же, как нет главных ответов.
И все-таки какой вопрос задал?
Это был вопрос о ценностях. Что для него как как духовного лидера, главы правительства, важнее: проблемы, существующие в мире, или то, что происходит в Тибете? Он задумался, перешел с английского на тибетский (благо с нами был переводчик) и сказал: «Конечно, мир больше. Но камень, брошенный, например, во Вьетнаме, обязательно отзовется где-нибудь на другом конце Земли… Я ответственен за свой народ – я буду со своим народом до конца».
Каковы твои жизненные ценности, ориентиры – что для тебя главное?
Честность, благодарность, восприимчивость к изменениям в мире, внутренняя свобода («жизнь не вне морали, а до морали»), любовь к жизни. Мне неинтересны «мертвые» люди, которым неинтересно жить, работать, что-то создавать, придумывать. Я не люблю людей, которые уничтожают на своем пути все.
Возможностей в мире гораздо больше. Я отношусь к категории людей, которым ближе принцип конкретного и разного, нежели единого и универсального. Для меня очень ценна возможность самоотдачи. Если ты что-то делаешь, то иди до конца во всем, даже если моешь пол. (Это я вспоминаю работу мойщика полов на АЗЛК в студенческие годы. Тогда я гордился качеством своей работы.)
Не всегда возможно стать лучшим. Но по крайней мере нужно делать все для достижения этого.
На дорогах Черногории
Большая ценность для меня – юмор. Я сочитаю, что в достаточной степени серьезные вещи всегда немного смешные – начиная с рождения и заканчивая смертью.
А еще большая ценность – это доброжелательность. Быть доброжелательным очень важно для человека.
Есть ли жизненные авторитеты, на кого ты хотел бы быть похожим?
О, я хотел бы быть быстрым как Усэйн Болт, метким как Робин Гуд, мудрым как черепаха Тортила, авантюрным как Остап Бендер, добрым как мать Тереза, красивым как Тарзан и т. д. И таких авторитетов не перечесть. Это выстрел в мозг. Быть похожим на самого себя – это великое счастье.
Есть еще люди кроме Далай-ламы, встречи с которыми впечатлили?
Да, конечно, меня впечатлило знакомство с Шарлем Азнавуром, его приглашение в Париж на свой концерт. Впечатлили Леонард Коэн (мы издавали его роман, а потом я услышал его песни и увидел его самого), Экхарт Толле, дружба с Бернаром Вербером, большим русским поэтом Владимиром Алейниковым, арбатским философом Алексеем Варламовым. Мой тренер по легкой атлетике Николай Ильич, оказавший на меня очень сильное влияние, мой учитель по йоге Саджи – это тоже целый мир. Он индус; недавно приезжал, останавливался у нас дома. Это человек, который живет совершенно вне нашей обыденной обстановки, таких людей нельзя загонять в социум… Аргентинский маэстро Себастьян Арсе открыл мне мир аргентинского танго… Я мог бы долго перечислять людей, которые помогали мне, с теплом ко мне относились.
