прожить первую половину жизни в светском государстве, в котором атеистическое мировоззрение считалось нормой и поощрялось, а религиозное считалось пережитком прошлого, от которого следует избавляться. Вторую половину жизни я проживаю в тоже светском государстве, в котором религиозное – точнее православное – мировоззрение, в общем, поощряется. Кто-то скажет, что недостаточно поощряется, кто-то, что избыточно, но, как бы то ни было, атеизм (см.
Атеизм) приравнен если не к экстремистским, то уж точно не к благонадежным взглядам. В любом случае, места для почтения к католицизму и его руководителю у меня в сердце не появилось. Другое дело – наши Патриархи. Но они не «папы», а «батюшки». Так что, несмотря на исключительную роль католицизма и Римского папы в мире, в мой словарь я его не включаю.
Для меня папа – это отец, мой родной отец. Я своего отца называл «папа». И когда мои дети так меня называют, мне приятно. Слово «папа» очень сильно воздействует. И для всех остальных людей это слово, прежде всего, означает родителя, отца.
Отец и мать
Здесь я не стану пересказывать биографию своего отца – об этом мною уже написано: в 2002 году я написал очерк – к 100-летию со дня его рождения. К тому времени его уже 32 года не было в живых: он родился в 1902 году, а умер в 1970-м.
И о себе как об отце я тоже писать не стану: не готов, видимо. Отец – как смыслообразующий корень бытия: вот о чем хочу сказать. И указать на метафизическое отличие представлений о мироустройстве у разных народов: у одних превыше всего, источник всей жизни – мать, женское начало, а у других – отец, мужское начало.
Отец почти равнозначен матери. Почти – но все-таки его значимость, да и роль не то что поменьше, чем у матери, но – другая. В чем-то, разумеется, поменьше, потому что мать вынашивает ребенка, потом выкармливает его и прививает ему первичные навыки. Роль отца в этот период вспомогательная. Потом значимость отца может возрасти, значение приобретают и его поведение, и его статус, и прочие вещи скорее социального, нежели биологического или семейного плана.
Мать-Природа, Мать-Земля – такими образами наполнена культура большинства народов в древности. В античном пантеоне – Гея, она же – Земля, богиня, породившая титанов, циклопов и всех богов Олимпа. В славянской ведической («языческой») культуре в роли женского божества выступают многие: Лада, Макошь (Мокошь), Дива, Рожаницы…
Авраамические религии сформированы в представлении о почитании мужского начала, в которых Творцом всего выступает именно Бог-Отец. «Отче наш иже еси на небеси…» – так к Богу обращаются христиане, «Авва», что тоже означает «отец», говорят иудеи, «Аллах» – говорят мусульмане. Представления о «мире горнем» отражали сложившуюся иерархию жизни земной: патриархальное племенное устройство, особая роль мужчины в жизни племени экстраполировались на мироустройство в целом. (См. Мужчина.) Но что значит «особая роль»? С точки зрения продолжения жизни, рождения детей роль женщины была очевидно первостепенной. (См. Женщина.) Более того, только мать каждого человека была известна точно, а отец определялся «по договоренности». В сущности, так остается до сих пор, и только появление генетической экспертизы позволило ввести в оборот дополнительные возможности. Тем не менее особой была признана роль именно мужчины – из-за его преимуществ в силе, умении воевать, охотиться. Так оно, в сущности, остается и до сих пор. Мужчины придумали и возвели в ранг закона имущественные и многие другие права, приписав их мужчинам, а не женщинам. О проблемах, связанных с этим, много сказано и написано, в том числе и разного рода феминистами и феминистками. Тем не менее человечество в целом продолжает сохранять ту или иную форму и степень патриархального, мускулинного жизнеустройства, и пока это устраивает большинство людей.
При всем при этом мне кажется, что существуют тонкие ментальные отличия у народов близких по культуре и религии в отношении, быть может даже инстинктивном, к почитанию мужского и женского начала, к формам этого почитания.
Например, в России христианско-православного периода ее истории весьма распространен культ Богородицы. Отмечают, что в какой-то мере это есть адаптация дохристианских культов. При этом в католических странах почитание той же Богоматери, чаще встречается в виде культа Девы Марии. Отличие в нюансе: почитание «уже родившей» и почитание «еще не родившей».
Исследованиям мужских и женских божеств в культурах разных народов посвящено много работ. Накоплен большой объем сведений, зачастую противоречивых, об иерархии божеств. Большинство мифов так или иначе приходит к возведению на высшую роль именно мужского начала. И в то же время вполне заметно, как сквозь устоявшиеся религиозные трактовки и правила то там, то сям пробивается архаическое ощущение верховенства женского первоистока всего сущего.
Возвращаясь к понятию «отец», отметим еще одну его функцию: имя отца формирует отчество – Сергей Николаевич, например. Это встречается у многих народов, хотя и не у всех. Русские до сих пор сохраняют отчество не только как традицию, но и как юридическую норму. В этой связи возникают такие неблагозвучия, как, например, советский поэт Джеймс Ллойдович Паттерсон – тот самый мальчик-негритёнок из кинокартины «Цирк». Или Ирина Муцуовна Хакамада. Можно встретить и таких деток от африканских отцов, как Анастасия Идоууовна (отца звали Идоуу), или Фелициата Ннамдиевна (папашу звали Ннамди) – и так далее.
Понятие «отец» определяет и такую важную во всех отношениях концепцию, как «земля отцов». (См. Родина, Народ и нация.)
Синонимический ряд к слову «отец» весьма велик. Опуская бесчисленные уменьшительно-ласкательные формы (папулечка и т. п.), вспомню лишь некоторые: родитель, папаша, батя, тятя, отче, предок и, наконец, вычурное: виновник дней моих.
Образ матери – цельное, обобщенное чувство, а вот отцы, как мне кажется, – конкретны и разнообразны. Возможно, и в этом проявляется то самое «архаическое ощущение верховенства женского первоистока всего сущего», которое позволяет формировать образы-символы. Причем не литература формирует этот образ-чувство, а некая неосознанная эмоция. В русской литературе какой-то традиции формирования обобщенного образа матери в общем-то нет. Да, есть «Мать» Некрасова и «Мать» Горького, есть персонажи любящих, страдающих, жертвенных матерей и в «Капитанской дочке» Пушкина, и в поэзии Есенина… Образ отца в русской литературе тоже представлен: Тарас Бульба, старый князь Болконский в «Войне и мире» Толстого, Кирсанов у Тургенева («Отцы и дети»), Карамазов-отец у Достоевского – в общем, персонажей множество.
И последнее: отцовство. Отцовство – это многогранный ролевой комплекс. Лет сто и более тому назад можно было говорить о нескольких ролевых комплексах отцовства, различающихся от сословия к сословию. Если в дворянской
