— Я читал эту статью. Там даже больше написано: о том, что вы занимаетесь чуть ли не сутенерством.
— Да-да! Через модельные агентства вербую девушек, делаю из них шпионок и укладываю в постель к конкурентам, чтобы выведать все секреты…
Конечно, иногда любопытно читать о себе. Я много раз убеждался, что мир полон подлости, но всякий раз хочется верить в лучшее… Знаете, что послужило фактом для этой публикации? Действительно, мы с Иваном Петровичем отдыхали в компании пяти женщин — жены и дочери Рыбкина, моей супруги, годовалой дочери и ее няни…
Да, если судить по средствам массовой информации, я ответственен за все плохое, что происходит в стране. При этом крайне редко кто-либо пытается понять, чем же на самом деле я занят. То, что меня изображают монстром, конечно, не может радовать, но, с другой
стороны, это не составляет для меня и большой проблемы. Я могу позволить себе такую роскошь, как наплевательское отношение к собственному имиджу. Да и трудно плетью обух переломить. Что бы я ни делал, это будет трактоваться однозначно. От Березовского не ждут ничего хорошего. Приходится признать: мои оппоненты используют любые методы, пускают в ход все средства, чтобы сделать из меня черта с рогами.
— Но и вы, Борис Абрамович, в долгу не остаетесь.
— Я ни с кем не собираюсь воевать. Это миф. Кому-то выгодно изобразить меня агрессором. Я лишь отвечаю ударом на удар, первым в драку никогда не ввязываюсь.
— Не берусь вспомнить, кто из вас с Анатолием Чубайсом первым начал, но внешне ваши взаимоотношения напоминали активные боевые действия с использованием всех доступных средств.
— Это была не война, а принципиальное выяснение позиций, к сожалению, не только горько отразившееся на наших личных отношениях, но и оказавшее влияние на судьбы других людей. Последнее обстоятельство меня особенно угнетает. Действительно, нам с Чубайсом удалось вместе пройти очень тяжелое испытание летом 96-го года, нанести на президентских выборах сокрушительное поражение коммунистам и одновременно отсечь от Бориса Ельцина «коричневых », каковыми я считаю группу Коржакова, Барсукова и Сосковца. Но один этап сменился другим, вместо борьбы нового со старым началось выяснение отношений нового с новым, и это не могло не сказаться на курсе реформ. Такова объективная реальность, и глупо об этом сожалеть. Как тут не вспомнить классика, сказавшего: «Для того, чтобы объединиться, надо решительно размежеваться ». Очевидно, наступил именно этот этап.
— Вы сознательно говорили то, что должно вызывать раздражение? Мол, двоим в одной песочнице уже не усидеть, кто-то должен уйти.
— Мы не стоим на месте, поэтому сравнение с песочницей неверно. Страна по-прежнему находится на переправе, а там правила игры иные. Сейчас главная задача — выжить, а в песочнице уже что-то созидают, строят.
— Поскольку на переправе коней не меняют, может вновь возникнуть ситуация, при которой вы с Чубайсом помиритесь?
— Действительно, это терминология из песочницы: помиритесь
— поругаетесь. Речь о другом. К сожалению, наше выяснение отношений скатилось в личностную плоскость, но это только второй план, который важен гораздо меньше, чем вопрос убеждений.
Цели у нас общие, а вот методы их достижения… Больше всего меня смущает неискренность Чубайса. У него абсолютно большевистские терминология и образ действий!
Чубайс уверен, что он живет по одним законам, а общество — по другим. Согласиться с этим — значит признать, что начальники и подчиненные изначально, от Бога, по-разному устроены. Но при всех индивидуальных различиях у большинства людей доминирует экономическая мотивация. Собственно, именно это и делает рыночную экономику наиболее прогрессивной.
— Но мой вопрос не обо всех людях, а о вас конкретно.
— Вот этого не надо! «Плоть от плоти сограждан усталых, / я горжусь, что в их тесном строю / в магазине, в кино, на вокзале / я последняя в кассу стою». Строчки Беллы Ахмадулиной, под которыми я готов подписаться.
— Сразили, Борис Абрамович… Дорого бы дал, чтобы увидеть в хвосте вокзальной очереди человека, обладающего капиталом три миллиарда долларов.
— Мои деньги за меня подсчитали другие. Приведенная вами цифра названа журналом «Форбс». Я не стал от нее открещиваться, так как в действительности обладаю акциями многих компаний, стоимость которых, впрочем, сильно колеблется в зависимости от политико– экономической ситуации в России. В любом случае, я никогда не прикидывался бедным человеком.
— Бытует мнение, что честно большие деньги заработать нельзя. Станете оспаривать этот тезис или согласитесь?
— Первоначальное накопление капитала обычно происходит на грани закона. Важно не переступить черту.
— Вы, разумеется, скажете, что границу дозволенного не пересекали?
— Я могу определенно утверждать, что все, кто сумел пробиться в деловую элиту России, рамки закона не нарушали. Но с деньгами связана и другая проблема. Немало есть людей, для которых накопление капитала превратилось в самоцель.
— А вы чем утешаетесь?
— Я тоже много работаю, по 20 часов в день, на меня замкнута масса людей, поэтому дать себе роздых могу нечасто. Получается, я принадлежу как раз к той категории, о которой только что сказал. И я оправдываюсь перед собой тем, что гипотетически могу в любой момент отправиться в аэропорт, чтобы полететь зимой позагорать на океанском пляже, а летом покататься на лыжах. Впрочем, почти всегда я еду в аэропорт ради очередной командировки…
Куда я бегу? Конечно, мог бы остановиться, ничего не делать. Но это было бы искусственное торможение, мне пришлось бы делать насилие над собой. Не могу сказать, что мне становится скучно, едва я поднимаюсь по трапу самолета, летящего за границу. Нет, мне нравится в Европе, в Америке, но того ритма, которым живет Россия, там нет. У нас интереснее.
Знаете, мне всегда смешно читать жалобы бизнесменов, политиков на свою трудную жизнь: мол, надрываемся на службе, горим на работе. Это как-то неискренне выглядит. Если действительно устал, пойди отдохни, найди должность поспокойнее. Поэтому я не хочу далее распространяться на тему своей чрезмерной занятости.
— Есть еще одна тема, которую считаю необходимым затронуть. Борис Абрамович, вам отчество никогда в жизни не мешало?
— Что значит «не мешало»? Это от Бога и от родителей… Я сталкивался с явными проявлениями антисемитизма. Например, при поступлении в Московский университет. Я подавал документы на физфак и получил на вступительном экзамене «неуд» по математике. Всяко может быть в жизни, но то, что я знаю математику не на двойку,
— это точно. Что, кстати, и подтвердилось при сдаче экзаменов в другой институт, где мне поставили пятерку.
И позже я иногда чувствовал некоторое сопротивление, которое объяснял своим происхождением. Но я никогда не протестовал, не пытался бороться. Скорее всего, потому, что я конформист, предпочитаю не воевать с ветряными мельницами.
Единственное уточнение. Хочу, чтобы меня правильно поняли. Не считаю, что антисемитизм в России более развит, чем в других странах мира. Замечал специфическое отношение к евреям и в Европе, и в США.
— Ваша близость к Семье — очередной миф или правда?
— Начну с того, что мне в принципе не по душе подобная терминология
— семья, царь, двор, свита. Конечно, в России это все имеет свои исторические корни, да и Борис Николаевич поощряет такие разговоры, во всяком случае, не смущается, когда его величают царем. Даже сам как-то назвал себя Борисом Первым…
— Но вы к нему так не обращаетесь?
— Исключительно по имени и отчеству — все иные варианты для меня исключены.
— И все-таки: вы не ответили на вопрос о степени своего влияния на, напишем с маленькой буквы, семью президента России.
— Не считаю, что обладаю хоть каким-нибудь влиянием на Бориса Ельцина и его домашних. Да, у меня хорошие, добрые отношения с Татьяной Дьяченко. Думаю, и Татьяне Борисовне интересно мое мнение по тому или иному вопросу, но можно ли изложение своих взглядов рассматривать как влияние на собеседника? Не думаю. Разумеется, я никогда не вторгался в жизнь чужой семьи с советами, рекомендациями. Не намерен делать этого и впредь.
— А как же статус советника главы администрации президента? Разве этот пост не обязывает вас только тем и заниматься, что без конца генерировать идеи, предложения?
— Этим и занимаюсь по мере возможности, но право выбора решения целиком остается за президентом. Надо знать Бориса Николаевича, чтобы понимать, сколь бесплодны попытки оказать на него давление.
Конечно, очень многое зависит от того, что и как говорить. Я придаю большое значение словам. Стремлюсь к тому, чтобы быть убедительным. О том, насколько это удается, лучше судить со стороны. Во всяком случае, стараюсь не врать. Ложь — оружие слабых, она появляется, когда не хватает аргументов, чтобы сказать правду. Иногда помехой оказывается дефицит времени. Скажем, ребенку7 брякнешь что-нибудь запредельное, лишь бы поскорее отстал.
