— Госкорпорации?
— Честно говоря, я не знаю структуру акционерного капитала этих компаний.
— Вы не создадите очередей за проектами? Вот, например, РВК уже запустила Фонд посевных инвестиций.
— Я не вижу конкуренции. У нас стоит задача профинансировать 400 проектов за три года. Мы будем выращивать свою воронку проектов за счет ранних стадий. Основная масса проектов, которые получат финансирование, это все-таки стартапы на самых ранних стадиях, а им обычно от других фондов денег не достается.
У нас в планах есть создание коворкингов, где люди будут работать до акселератора, и предакселераторной программы в онлайне, где можно будет проходить первичный этап обучения, учиться оформлять свои проекты, формировать команду. И задача — именно создать новый поток проектов на рынок. Поэтому мы скорее, наоборот, будем стремиться не конкурировать, а поднять с нуля проекты и ими поделиться с рынком.
— Копируете Америку?
— В чистом виде нет. Если брать Силиконовую долину, там существует все, что мы сейчас будем создавать. Но нам надо взять те элементы экосистемы, которых у нас не хватает: это и фонд, и акселератор, и площадка соинвестиций, и ангельское движение. Например, в Америке из 70 тысяч стартапов, которые ежегодно финансируются, 69 тысяч финансируются ангелами, и только тысяча — фондами. У нас, к сожалению, такого масштаба ангельского движения нет пока.
Да, мы смотрели аналоги и намерены те или иные их кусочки воспроизводить. Но наш акселератор будет все же иметь уклон в маркетинг, продвижение, чуть-чуть больше мы станем погружаться в экспертизу: как делать проект, как формировать команду. В США считается, что эта часть покрывается другим образованием, у нас зачастую его у команд нет.
— Складывается впечатление, что ключевая проблема выстраиваемого в России с оглядкой на США « инновационного лифта» — дефицит тех, кто хочет на нем подниматься. Не боитесь, что столкнетесь с нехваткой желающих « инкубироваться»?
— Действительно, это самый серьезный риск, который есть в проекте. Но после первых дней, прошедших после начала регистрации, могу сказать, что, скорее всего, опасения наши напрасны — интерес огромен.
— Какие еще серьезные риски вы видите?
— Вы хотите, чтобы я все наши риски выложил?
— А разве вы бы дали деньги стартапам, которые не видят никаких угроз своему развитию?
— Хорошо вы меня поддели. Основное внимание следует уделять акселераторной и предакселераторной программам. Они должны быть действительно очень хороши. Мы вводим элементы геймификации, постоянное отслеживание рейтинга проекта, его прогресса, чтобы ребята постоянно находились в конкурентной ситуации. Также серьезные усилия мы тратим на создание образовательного контента, формирование экспертной и менторской сети, поиск партнеров.
Кроме того, существует большой риск в формировании клуба бизнес-ангелов, которые должны приходить и инвестировать свои деньги, вытаскивать проект на рынок, знакомить с первыми клиентами.
Отдельная задача — формирование изменений в законодательстве, касающихся коллективного финансирования проекта, потому что нынешнее российское законодательство слишком тяжеловесно для такого формата работы.
— В чем ваш личный интерес? Вы — директор успешной компании, зачем вам возиться с развитием рынка?
— За державу обидно. Хочется развить в целом индустрию. Также хочется поделиться собственным опытом по созданию компаний и команды с нуля.
— Если посмотреть с державной точки зрения — почему именно IT? Ведь это, пожалуй, единственная сфера, где у нас активно и успешно работает частный венчурный капитал.
— Насколько хорошо? Если сравнивать с чуть более отсталыми IT-державами, чем Россия, то, конечно, хорошо. А если сравнивать с лидерами, то не очень. Я считаю, что на уровне государственной политики надо выделять те отрасли, где действительно есть хороший потенциал, и их поддерживать. И IT — одна из этих отраслей.
— Но ведь IT- рынок в России и так достаточно перегрет — программисты в дефиците?
— Если сравнивать с Украиной или Белоруссией — да, в два раза дороже. А если сравнивать с Америкой, то сильно дешевле. И тем не менее в Силиконовой долине все в порядке, их это не сильно расстраивает и не тормозит в развитии.
— Насколько велика ваша команда?
— Команда порядка 40–45 человек, пока она сформирована наполовину.
— Есть ли у вас какие- либо предпочтения по тематике проектов?
— Не готов еще их назвать. Думаю, что прежде всего это все проекты, связанные с интернетом. У нас будут отдельные обсуждения по приоритетам, но пока ограничений нет.
— Если я решу стать предпринимателем в IT- сфере, по каким критериям вы будете оценивать, стоит ли в меня инвестировать?
— В первую очередь нужны люди, способные обеспечить результат: те, кто умеет последовательно выполнять работу и достигать поставленных им самим целей. В IT-бизнесе, особенно на ранних стадиях, у вас бизнес-идея может измениться трижды за месяц. Но это не проблема. Проблема, когда люди не выполняют даже краткосрочных целей. Если была задача за неделю обзвонить 20 клиентов, а команда обзвонила только трех — это никуда не годится. Мы хотим найти те команды, которые будут готовы последовательно работать и достигать поставленных целей. Это — ключевой критерий.
Сейчас на рынке разброд и шатание. Нет единого вокабуляра, единых форм подачи анкет, единых требований. Я бы хотел донести простую и очень важную мысль: из непонятной деятельности мы хотим сделать нормальную индустрию с ясными рисками, инструментами по их снижению и прозрачными способами инвестиций в нее.
Схема
Направления деятельности ФРИИ
Жертва экономической рецессии
Татьяна Гурова
Петр Скоробогатый
Немотивированный арест Навального в зале суда был невыгоден Кремлю. Но ведь кто-то организовал дело именно так. Каков мотив?
Немотивированный арест Навального в зале суда был невыгоден Кремлю
Фото: AP
16 мая Алексей Навальный представил широкой общественности досье на Владимира Якунина и его так называемую бизнес-империю. Он подробно рассказывает об этом на телеканале «Дождь», ссылаясь на огромную схему за своей спиной и утверждая, что досье собрали два молодых члена его команды. Происходит это за два дня до суда по делу «Кировлеса» и во время избирательной кампании на пост мэра Москвы и никакого отношения к проблемам РЖД не имеет. 18 июля Навальный слушает обвинительный приговор, и его берут под стражу прямо в зале суда, что, судя по выражению его лица, для него полная неожиданность. Через пару часов первые полосы западных газет и сайтов заполнены Навальным: основной посыл — «власть расправляется со своими политическими оппонентами». Примерно через час прокуратура (такого в истории российской юриспруденции никто припомнить не может) обжалует решение суда о заключении Алексея Навального и Петра Офицерова под стражу. 19 июля Навальный выходит на свободу и снова вступает в борьбу за пост мэра Москвы. К этому стоит добавить недавние события — невозможность пройти муниципальный фильтр и принятие подарка от конкурента Собянина в виде муниципальных голосов. Перебирая все это в уме, невозможно отделаться от мысли, что действия Навального противоречат политической логике: он не борется ни с властью, ни за власть, он просто совершает движения. А вот то, что делают с Навальным, похоже на политику, где он лишь разменная карта. Но кто, почему и за что борется? Кажется, война идет не за власть, а за деньги.
