"Если сравнивать нынешнюю ситуацию человечества с его состоянием, например, полвека назад (явная отсылка к "феномену 1968 года". — Г.С.), то, помимо очевидных идейных, политических и социально-экономических изменений, произошедших за это время,следует в первую очередь отметить, что мир накануне 2017 года — вовсе не тот, каким ожидали его увидеть в 1965-м или же в 1991-м году… Технологический прогресс практически по всем направлениям, характерный для конца XIX—первой половины ХХ века, сменился практической остановкой на одних "фронтах развития" при одновременном сохранении или даже усилении темпов продвижения на ряде других: например, в сферах информатики, связи и биотехнологий (в спектре от "генной инженерии" до медицины). Более того, нынешний мир оказывается в целом не только менее развитым, менее справдливым и более конфликтным, чем ожидалось (да уж, не зацвели пока на Марсе яблони. — Г.С.), а во многих отношениях — и даже чем было в 1965 году (кстати, средняя покупательная способность граждан США сегодня находится на уровне 1959 года. — Г.С.). Он явно утратил надежду на лучшее будущее… Почему это произошло? Какую "точку бифуркации", когда и где "проскочил" наш мир, сделав неверный выбор? Неизбежна ли грядущая катастрофа, есть ли возможность её избежать, и если есть — то каким образом?" — так формулируется авторами, наверное, главная проблема данного исследования.
Представленный в книге фактический материал и уровень его осмысления настолько качественен, что позволил "изборцам", например, задолго до 8 ноября 2016 года сделать вывод о большей вероятности победы на выборах 45-го президента США не "записной фаворитки" Хиллари Клинтон, а её оппонента Дональда Трампа. "Череда внутрипартийных поражений в штатах плюс явное неумение вести публичные дискуссии и "держать удар" делают супругу 42-го президента США явным аутсайдером в предполагаемой схватке с Трампом… Если же, подобно сейсмологам, обращать внимание на "малые толчки" — "форшоки", как правило, предшествующие главному удару, — то их совокупность: от передачи поста главнокомандующего силами НАТО в Европе от Филипа Бридлава Кёртису Скапаротти до смены посла в Киеве, где творец и куратор "евромайдана" Джеффри Пайетт освобождает место для Мари Йованович, трудившейся здесь ещё при Джордже Буше-младшем, — свидетельствует, скорее, о том, что 8 ноября 2016 года победу на президентских выборах в США отпразднует представитель не Демократической, а Республиканской партии".
Впрочем, книга в целом носит не прогностический, а системно-информационный характер, являясь, скорее, "образом мира", чем "геостратегической лоцией". И в этом качестве она наверняка будет затребована и думающими российскими читателями, и — в качестве своего рода "справочника по глобальным элитам" — продуцентами отечественного (и мирового) коммуникативного ("медиа") пространства.
В целом можно сказать, что появление таких изданий свидетельствует не только непосредственно в пользу проекта Изборского клуба как "точки концентрации и роста" оригинальной российской политической мысли, но также даёт определённую надежду на выживание и укрепление глобальных позиций нашей страны, всего "русского мира" в условиях системного цивилизационного кризиса, избежав деградационного "украинского пути".
По крайней мере, некоторые иллюзии — как "либерального", так и "коммунистического" плана — могут быть осознаны именно как иллюзии. Что само по себе уже немало. Особенно сейчас, когда, как отмечает Михаил Делягин, "основным видом деятельности бизнеса вот уже скоро поколение является изменение сознания потенциальных потребителей": как индивидуального, так и коллективного.
Искусство питается откровениями
Искусство питается откровениями
Андрей Бычков , Андрей Смирнов
19 января 2017 0
известный писатель отвечает на вопросы «Завтра»
"ЗАВТРА". Ваша новая книга называется "Авангард как нонконформизм". Для вас по-прежнему важна фигура авангарда. Но ведь сегодня нельзя сказать, что авангард — в зоне общественного внимания. Какие-то выходки "современных художников" иногда задевают общество, но их сложно причислить к авангарду. К тому же подобные жесты и формы известны десятки лет.
Андрей БЫЧКОВ. Наверное, есть, прежде всего, и биографические причины в моём интересе. Мой отец — художник-авангардист, выпускник студии Элия Белютина. Поэтому я с детства был окружён знаками, которые были не похожи на реальность и как бы этой реальности оппонировали. Для меня авангард — в каком-то смысле борьба против реальности, отстаивание своей изначальной свободы. Это и некое созидающее начало, которое принадлежит человеку по праву рождения. Человек пытается изменить свою ситуацию, он же от неё открещивается в случае неудачи, но вновь и вновь совершает попытки. В каком-то смысле это — авангардное усилие.
Авангард всегда характеризовался неким динамизмом. И прежде всего — импульсами к разрушению. Неизвестно, конечно, каков может получиться результат, и есть ли ответы впереди, но из стагнирующих состояний всё же лучше пытаться вырваться. Авангард заостряет и вопрос о форме. Он разрушает сложившиеся формы, деформирует их. Сознательно провоцирует и активизирует. Здесь можно говорить и об энергии импульса, который — парадокс! — позволяет освободить и извлечь из процесса качественно новые и гораздо большие энергии. Фигура авангарда — на мой взгляд — никак не должна выходить из сферы внимания общества.
"ЗАВТРА". Но ведь обычно подразумевалось наличие, поиск новых форм. Может быть, и кризис возник от того, что возникла исчерпанность этих самых новых форм?
Андрей БЫЧКОВ. Авангард — это, прежде всего, метафизическая практика. Деформация формы, о которой я говорил ранее, не может не привести и к глубоким деформациям содержания. Поэтому авангард авангарду рознь. И не всё, что сегодня претендует на это название, им является по существу. Здесь стоит обратиться к такой фундаментальной фигуре, как Артюр Рембо. Во всяком случае, в искусстве словесности именно с него начались авангардные времена. И на него, на его практики и стоит ориентироваться. Рембо, наследуя теоретическим положениям Бодлера, первым проявил плодотворные силы хаоса, который, по известному выражению Ницше, один только и может помочь родить "танцующую звезду". Рембо разорвал логические содержательные связи и сделал главным в поэзии тёмный неистовый дикт. Это была такая властная экспансия знаков, которые, несмотря на параноидальную фактуру, прокладывали путь новой логике и новым трансцендентным смыслам. Такая фигура как Рембо, мне кажется, очень актуальна и сегодня. Поэт, художник имеет право по-своему организовывать и переорганизовывать мир. Но это и послание ко всем нам — не забывать, что источник преобразования реальности всегда открыт. Отчасти импульс Рембо докатывается и до наших дней. Но, увы, он начинает подгнивать в нашем постмодернистском климате. Сама идея творческой деформации подменяется примитивной идеей комбинации и доводится до абсурда. Люди думают, что если по-новому скомбинировать какие-то разные тексты и дать им какое-нибудь глубокое метафизическое название типа "Книги перемен", то они получат новаторское произведение. Секрет перемещается на поле интерпретации. Но дайте тому же корпусу текстов другое название — типа, инструкция по сборке лодочного мотора — и все смыслы поплывут. Я с большим почтением отношусь к музыкальному творчеству Владимира Мартынова, но в этом постмодернистском деянии, на мой взгляд, отсутствуют сущностные энергии. Отчасти Мартынов апеллирует к Джойсу, но у Джойса всё пронизано языковым творчеством, поздний Джойс занят прежде всего творением нового языка. А какой смысл собирать записки в Союз композиторов или воспоминания своих родственников и объявлять это новым откровением?
"ЗАВТРА". Вы ссылаетесь на формулу немецкого философа Петера Слотердайка, что взрыв — это движущая сила. Но откуда его ждать? Куда бросать катализатор, чтобы спровоцировать? Есть хорошая формула, что культура движется взрывами. Но может быть, слишком много было взрывов за последние полвека?
Андрей БЫЧКОВ. Слотердайковская мысль о том, что всё движется взрывами, мне очень симпатична. Другое дело, что взрывы действительно бывают разной природы. Мы знаем пороховые взрывы, взрывы динамитов, атомные взрывы. Но нам интересны, конечно, духовные, пассионарные толчки. И здесь возникает очень важный момент, который почему-то часто упускается. А именно: источник этих пассионарных толчков находится в "я". В "я" есть некое "сам", которое и нужно открыть. Поэтому античная метафора об обращении взгляда, о том, что нужно обратить взгляд на себя, и есть, по сути, самый важный инструмент для пробуждения этих пассионарных сил. Об этом говорил ещё Платон. В диалоге "Алкивиад" Сократ пристаёт к Алкивиаду, который хочет быть политическим деятелем, но не знает, как ему правильно управлять городом. И Сократ говорит ему: разберись с собой. И когда Алкивиад начинает внимать словам Сократа, когда обращает взгляд на себя, когда начинает разбираться с собой, то находит ответ и что должен делать со всеми в качестве правителя. Алкивиад понимает, что должен прежде всего позаботиться о справедливости. Парадокс в том, что, именно обращаясь к себе, он доходит до того, как ему поступать со всеми. Сегодня разобраться с самим собой стоит даже не ради психоанализа. Дело в поиске в себе высшего "я" и в заботе о нем. Как в своё время Ницше сказал: "Свободный от чего? Какое дело до этого Заратустре! Но твой ясный взор должен поведать мне: свободный для чего?". В поисках этого высшего себя приоткрывается и то, что по-хайдеггеровски принято называть истиной бытия. Но когда прикасаются в себе к истине бытия, то возникает и событие обратной связи — меняюсь я сам, воскресаю в какой-то божественной позиции. Обо всём этом прекрасно написано у Фуко. И всё это имеет самое непосредственное отношение и к нашим авангардным поискам. Художник-авангардист выражает прежде всего самого себя. И при этом открываются и высшие, трансцендентные измерения.
