Исторический «Медный всадник» был создан в Ленинградском академическом театре оперы и балета имени С.М. Кирова (прежнее название Мариинского театра) в 1949 году к 150-летию со дня рождения Пушкина. Хореографом выступил Ростислав Захаров, один из идеологов популярного в 1930-е-1950-е годы в Советском Союзе драмбалета (драматический балет или хореодрама) - жанра балетного спектакля, в котором элементы драматической игры превалируют над хореографическими средствами выразительности, а танец используется не столько для демонстрации техники и физических возможностей исполнителей, сколько для показа развития событий и отношений между действующими лицами при помощи пантомимы - мимики и жестов. Но драмбалет - не советское изобретение, как многие думают. В конце XVIII – начале XIX веков жанр хореодрамы ярко проявился в творчестве уроженцев Неаполя Г аэтано Джойи и С альваторе Вигано, которые воплощали на сцене все сильные человеческие страсти, пользуясь отчётливым жестом и выразительной мимикой. Как точно сформулировала суть хореодрамы известный исследователь балета Вера Красовская, «движение там рождалось из выразительной позы и умирало в ней».
В Советском Союзе первым спектаклем этого рода стал балет Ростислава Захарова на музыку Бориса Асафьева «Бахчисарайский фонтан» (либретто Николая Волкова по одноимённой поэме Александра Пушкина), премьера которого состоялась 28 сентября 1934 года в Ленинградском академическом театре оперы и балета. Этот балет, кстати, и поныне идёт в Мариинском театре и пользуется популярностью у зрителей в немалой степени за счёт масштабности постановки и изумительных декораций и костюмов Валентины Ходасевич. На Западе жанр драматического балета использовали в своём творчестве такие известные хореографы, как Кеннет МакМиллан, Джон Ноймайер и Джон Кранко
Возвращаясь к «Медному всаднику» версии 1949 года, необходимо отметить, что он был любим ленинградцами, которых привлекала красивая, мелодичная музыка, хорошо знакомый сюжет пушкинской поэмы, мастерство исполнителей. В рождении Петербурга ленинградцы, пережившие Великую Отечественную войну и блокаду города, видели поднимающийся из руин Ленинград. Вскоре после ленинградской премьеры «Медный всадник» перенесли на сцену Большого театра, где в партии Параши выступила Галина Уланова. «Медный всадник» стал художественным символом Ленинграда того времени, а фрагмент его партитуры – «Гимн великому городу» и поныне часто звучит на торжественных мероприятиях Петербурга и – несколько раз в день – на перроне Московского вокзала, встречая приезжающих в Петербург гостей. В новом спектакле теперь имеется увертюра. Она была написана Глиэром в 1953 году для постановки «Медного всадника» в Бухаресте и в России прозвучала впервые. Странно, что создатели новой версии спектакля не изменили имя главной героини, поскольку Параша у человека нашего времени вызывает неэстетичные ассоциации, далёкие от балета.
Если раньше старые балеты восстанавливали, скрупулёзно реконструируя хореографию по архивным материалам и воспоминаниям танцевавших эти спектакли артистов, то на этот раз постановку решили несколько адаптировать к современности – ускорить темпы, наполнить балет бОльшим количеством темпераментных танцев, прыжков, сложных пируэтов, поддержек, дуэтов и вариаций. Хореографу-постановщику Юрию Смекалову нельзя отказать в размахе фантазии, многие созданные им хореографические картины великолепны, но иногда ему изменяет вкус и чувство меры. Например, зрителям кажется, что народные танцы на Сенатской площади никогда не кончатся. А, кроме того, своей избыточной массовостью (видимо, это сделано с целью заполнить огромную сцену Нового здания Мариинки), бьющей в глаза яркостью костюмов (художник по костюмам – Татьяна Ногинова) и зашкаливающим темпераментом они очень напоминают Ансамбль Игоря Моисеева, вот там они были бы как нельзя более кстати. Нескончаемый однообразный хоровод девушек-подружек Параши тоже наводит скуку. Этому способствует и неудачная сценография данной картины: ветви гигантской плакучей ивы состоят из растрёпанных, полупрозрачных зеленоватых синтетических верёвок (художник-постановщик Андрей Севбо), словно полинявшая борода гигантской пародии на Деда Мороза, что просто позорно для Мариинского театра. Петербургская Гавань оказалась соседкой карельского острова Кижи - он со своими деревянными церквями (в спектакле, правда, всего одна церквушка) по воле художника-постановщика расположился в хорошей видимости от калитки домика Параши. А домика-то самого и нет: калитка ведёт в никуда, но символику этого мне разгадать не дано. Удивительно, что при наводнении, случившемся в Петербурге, сносит с лица Земли и остров Кижи, хотя он, к счастью, стоит себе и стоит в Онежском озере (господин Севбо, не путать с Ладожским!). Та роскошная (только применительно к театру, разумеется) сцена наводнения, о которой до сих пор с восторгом рассказывают зрители, видевшие постановку 1949 года, когда по разбушевавшимся невским волнам плыли и тонули в них фрагменты деревянных домов, оград, телег, выкорчеванных штормом деревьев, люди, лошади и даже корзинка, в новой версии балета заменена танцем, где балерины, держа в руках края тканевых волн, поддуваемых снизу для создания эффекта грозной стихии, изображают наводнение. Но для поколений, знающих «историческое» наводнение в спектакле Захарова только понаслышке, и новое вполне себе впечатляющее. К тому же, оно щедро «приправлено» удачным видеорядом (художник-видеографик – Александр Логвинов), и вызывает ощущение бедствия, которое, тем не менее, до степени ужаса не доходит. А должно бы доходить! Прекрасна и уместно использована в постановке имитация знаменитых мраморных львов у здания Адмиралтейства, грандиозен роскошный деревянный корабль в первом акте, вызывают в памяти живописные полотна старых мастеров суда, плывущие по Неве на заднике сцены. А вот комната Евгения почему-то представляет собой грубо сколоченный сарай (?!), через широченные щели которого и без природного бедствия неслабо задувает ветер. На необработанных досках висит икона… Неуважительно как-то. А вы, господи Севбо, могли бы жить в сарае со щелями шириной в ладонь? Да ещё в петербургском климате? Медный всадник – гордость и один из символов Петербурга, а в спектакле – его символический герой, почему-то повёрнут задом к публике, которая, соответственно, весь спектакль лицезреет только круп коня и его копыта. Лишь в конце Всадник поворачивает к зрителям свой императорский лик.
Но при таких выдающихся артистах, как прима-балерина Виктория Терёшкина (Параша) и премьер Владимир Шкляров (Евгений) практически любой спектакль заискрится, как редкий бриллиант. Параша Терёшкиной невесома, изысканна и элегантна, даже, наверное, более изысканна и элегантна, чем надлежит быть простой девушке с петербургской окраины. Но это уже нюанс, зависящий от хореографа-постановщика. Доведённая до совершенства техника Шклярова и Терёшкиной сама по себе вызывает изумление и восхищение, а спектакль возносит на высоту, которой он не достиг бы при других солистах. Партии Параши и Евгения в исполнении этих великолепных танцовщиков наполнены глубоким драматизмом, так что жанр хореодрамы соблюдён во всей своей художественной силе. Екатерина Кондаурова (Царица бала) тоже была выразительна и технична, а Пётр I в исполнении Владимира Пономарёва словно материализовался из строк пушкинской поэмы «Полтава»: «Выходит Пётр. Его глаза// Сияют. Лик его ужасен. //Движенья быстры. Он прекрасен. // Он весь как божия гроза». И конь под ним живой!
В целом, постановка получилась масштабной, а заполнить Новую сцену балетом – дело непростое, и зрелищной. В ней явственно присутствует Петербург во всей своей разноликости (спасибо постановщикам, что сохранили это). Спектакль - многонаселённый, действующих лиц в нём немало и большое количество разнообразных и интересных массовых сцен. Особенно приятно смотрится в финале сценическая публика, гуляющая по оживающему после стихии Петербургу. Однако постановке не хватает петербургской изящности и утончённости, но этого туристская аудитория, которая превалировала среди зрителей на летних фестивальных показах, по-моему, не замечала.
Людмила Лаврова
Фото Валентина Барановского предоставлено Пресс-службой Мариинского театра
150 лет и 2 года
Искусство / Искусство / ТЕАТРАЛЬНАЯ ПЛОЩАДЬ
Ростовский драматический театр им. Горького. Главный итог сезона – присуждение премии Правительства РФ им. Фёдора Волкова
Ростовская драма вновь намерена обратиться к творчеству Михаила Шолохова, воплотив на сцене театра «Поднятую целину». К 110-летию донского писателя Виталия Закруткина будет поставлена его известная повесть «Матерь человеческая», а к 100-летию еще одного выдающегося земляка, лауреата Нобелевской премии Александра Солженицына запланирована постановка спектакля по прозе писателя. Примечательно, что все крупные постановки, образующие по замыслу руководства театра яркий и колоритный донской букет, будут созданы той же звёздной постановочной группой, что создала «Тихий Дон».
