2. Выразительный звукоряд, созданный композитором (заодно и продюсером фильма) Андреем Сигле. И неназойливо, в нужную меру поддерживающий конструкцию целого отголосками Баха и Брамса, "Пиковой дамы" и "Мейстерзингеров".
3. На редкость тщательно проведённый актёрский кастинг. Из прежних избранников Сокурова произвели впечатление, помнится, только С. Дрейден и Г. Вишневская. А тут целая россыпь поразительных, "играющих" попаданий.
Хорош мужицкий, "под" Парацельса или Мартина Лютера неотёсанной фактурой своей сработанный австриец Йоханнес Цайлер в роли Фауста - утягивающий нас к "пра-Фаусту", в пятнадцатый век. "Новый", без пера, берета и заострённой бородки Мефистофель - Антон Адасинский в своём отталкивающем безобразии просто чудесен. Эдакий мелкий бес и скопидом Плюшкин с хвостиком на смердящем заду. Испражняющийся даже в церкви - ну как тут было обойтись без святотатства. С похихикивающими ужимками и скользкими намёками на содомитство - ну как было не бросить кость голубой дивизии, напролом ныне прущей.
Безупречен подбор и других исполнителей - от неувядаемой матроны Ханны Шигуллы до юной дебютантки Изольды Дихаук, немецкой звёздочки с русскими корнями. Всё это типажи явно не нынешнего, но и не гётевского времени, а скорее, всё того же фаустовского изначала, из которого родилась некогда народная легенда о странствующем маге и чернокнижнике, продавшем душу дьяволу.
Вечная женственность в предложенном облике Гретхен вполне убеждает. Угрюмые авторы фильма, ею очарованные, на какой-то миг даже вспомнили, что в финале Гётевой драмы преображённая Маргарита (о которой в книге троекратно сказано "Спасена!") является, осиянная, подле самой Богородицы. И здесь её юный прелестный лик, осветясь, словно бы растворяется в небосводе.
Единственный за весь фильм солнечный лучик.
Куда как уместный, если вспомнить о том, к кому на сей раз потянулись в поисках бренда. "Больше света!" - были, как известно, последние слова Гёте на смертном одре. Поразительно перекликающиеся с последними словами Пушкина, произнесёнными пятью годами позднее: "Выше, выше!"
Свет, высота[?] Увы, взывать с такими понятиями к современным мастерам арт-хауса, как и масскульта, видимо, бесполезно. "На том стою и не могу иначе". Как Мартин Лютер некогда сказал, а творцы просмотренной нами фильмы с нажимом упомянули.
Обсудить на форуме
Покорение Европы
Не являюсь поклонником творческого тандема Сокуров-Арабов, но если судить их фильм по тем законам, которые они сами над собой поставили, то это, безусловно, шедевр. Другое дело, как относиться к их "законам" или, если угодно, полному беззаконию - и это долгий разговор[?] Но почему "Фауст" так потряс Европу? И ведь на самом деле поразил киноманов в самое сердце - Сокуров в Венеции был награждён "Золотым львом" со всей искренностью, от всей души - благодарной, европейской.
Смею сделать предположение, что фильм, сделанный русским режиссёром, получился абсолютно не русским, принципиально, цивилизационно "немецким" (что немцу хорошо, то [?]), европейским по нутру. И понятно тогда, почему артисты европейские, и язык звучит немецкий, и почему Сокуров не захотел переозвучивать фильм на родной язык[?] Режиссёр, как доктор Фауст, вторгся в тело, в самое сердце трупа. Нет, не трупа, в тело полуживой Европы (скорее, дряхлой старухи, чем юной Гретхен).
Гёте - гений Возрождения (не по времени, а по мощи и огромности таланта), а фильм - о вырождении. И в прямом смысле, и в нравственном.
Изощрённая извращённость, теснота, грязь, духота, больные, уроды, сумасшедшие старухи, похотливые, корыстные твари, мужчины, пристраивающиеся друг к другу сзади, и вдруг светлая, невинная, прелестная девочка, которая обречена, все обречены[?] И когда в фильме появляется русская "тройка" с кучером Селифаном, то чувствуется авторская усмешка: ну зачем вам-то сюда, русские, рано ещё вам, не спешите в парижи, и "Чичиков" гонит Фауста с Мефистофелем в шею.
Фауст искушает дьявола, хочет вне очереди (так много желающих!) подписать с ним договор. Продавая душу, он исправляет ошибки в тексте договора: "не туша, а душа". И этот цивилизационный образ находит горячий отклик в Европе. Да, здесь, кажется, всё уже давно продано, всё позволено - и однополые браки, и эвтаназия, и всё, что не душе, но туше угодно. Забыты заветы, забыты Бог и даже дьявол, который хоть как-то напоминал о том, что и Бог когда-то здесь был.
Когда Фауст побивает Мефистофеля каменьями, беднягу жалко, Мефистофеля, конечно, не Фауста, зло побеждено ещё большим злом. И выхода нет.
Да, Гёте рвался ввысь, Сокуров опустился вниз, в потёмки, в смрад, внутрь человека, у которого души нет, разъял его и предъявил во всей мерзости Европе. И она в ужасе с благодарностью его приняла.
Угадал. Угодил, как, кстати, и победители недавнего фестиваля "Золотой орёл": "Елена" Звягинцева, "В субботу" Миндадзе[?] Полагаю, успех Александра Сокурова подвигнет молодых режиссёров "задрав штаны" снимать европейское кино. У многих ли получится, да и надо ли?
А.К.
Обсудить на форуме
Диалог с птицей
ВРЕМЯ
Столетний художник Сергей Лагутин продолжает работать
- Сергей Яковлевич, я вижу у вас на мольберте что-то новое - автопортрет? И вы начали его писать в свои сто лет? А когда к вам пришло увлечение живописью?
- В детстве, конечно, в юности. Но началась война, отложил кисти и краски, пошёл на фронт, был уверен, что непременно останусь жив и буду рисовать[?] О войне я не люблю вспоминать, но раз спрашиваете - отвечу коротко. Мы оказались в самом пекле - под Ржевом. В три дня нашу часть разбомбили. Я был ранен, эвакуирован в Самарканд. Вылечился - оказался в артиллерийской части. Конец войны застал меня в Прибалтике. Начальство узнало, что мне ничего не стоит изобразить Ленина или Сталина - и как только приближался праздник - от меня ждали портреты. Брал фотографии и перерисовывал в большом формате. Платили мне щедро, только думал я не о деньгах, а о доме, о Москве, о живописи настоящей. Документы на демобилизацию мне не подписывали: "Что же ты, куда торопишься? Тебя же кормят твои "высокие кормильцы", а ты?.."
Всё же наконец удалось демобилизоваться. Впереди была Москва, я там до войны уже успел немного поучиться, а вернувшись, поступил в Суриковский институт[?] В Москве меня ждала любимая девушка. Марина тоже рисовала. В ней чудесным образом сочетались весёлость, задор со смирением - она была верующая, православная.
- Над чем вы работали после войны?
- Я писал всё, что хотел: натюрморты, пейзажи, портреты[?] Но меня ничуть не занимали портреты, похожие на фотографии. Я искал не подобие лица, а философию, смысл, внутренний портрет человека.
Марина учила меня больше смотреть на небо и думать о вечном.
Я писал портреты "с аксессуарами", т.е. с предметами, занимавшими моего героя. Гумилёв - рядом с монархическим флагом и саблей. Ахматова - с цепями и книгой[?] Дерзнул взяться за Гоголя - не старика, не печальника, а просветлённого, хотя и в последние дни жизни, и написал его в комнате, залитой светом[?]
- Что за птица у вашего плеча на автопортрете?
- Картину хочу назвать "Диалог с птицей". Это белый голубь. Дважды, пока была жива Марина, к нам на балкон залетал белый голубь[?] Один даже жил у нас, мы выделили ему в серванте целую полочку[?] Потом не стало Марины, улетел голубь, но он не уходил из моей памяти. Вот и оказался на автопортрете[?]
[?]Сергей Яковлевич немногословен. Уже тридцать лет не выходит на улицу. Однако всегда с радостью встречает гостей, хочется задать вопрос о его потрясающем творческом долголетии. Худенький, лёгкий, как птица с чуть кружащейся головой. Он ничуть не тревожится о своей славе, не озабочен наследством, не любит шумихи. Он и свои сто лет отметил тихо. "С кем?" - спросила я. "С друзьями и болезнями", - тихо сказал Сергей Яковлевич.
Адель АЛЕКСЕЕВА
Обсудить на форуме
А за границею играет пианист
А за границею играет пианист
КНИЖНЫЙ
РЯД
Анна Фельцман. Чёрная афиша . - М.: Зебра Е, 2012. - 416 с. - 3000 экз.
