Адель АЛЕКСЕЕВА
Обсудить на форуме
А за границею играет пианист
А за границею играет пианист
КНИЖНЫЙ
РЯД
Анна Фельцман. Чёрная афиша . - М.: Зебра Е, 2012. - 416 с. - 3000 экз.
Не хотелось ли вам когда-нибудь помочь голодающему корочкой хлеба? Автор данной статьи ранее не замечала за собой филантропических склонностей - вплоть до момента прочтения книги "Чёрная афиша", написанной Анной Фельцман, дочерью профессора-медика и женой пианиста Владимира Фельцмана, сына создателя музыки к знаменитым "Ландышам". Рассказу о суровых советских буднях нельзя не посочувствовать. С детства Анну "для здоровья" подкармливали чёрной икрой, что впоследствии переросло в традицию: завтракая на кухне кооперативной квартиры в центре Москвы, ложками поедать деликатес, который получал отец уже взрослой героини от своих пациентов с Каспия и Волги. Читателя в связи с этой ситуацией закономерно может взволновать вопрос: не возникало ли вдруг у наших диссидентов, живших "в неволе" и упорно добивавшихся - при поддержке высокопоставленных американских чиновников - выезда из перестроечного СССР, недостатка в хлебе? Тюрьма просто, так и хочется передачку спроворить: хлеба положить, тушёнки, сала. И чеснок не забыть, да! С витаминами в холодной России традиционно туго.
Написанная в устоявшемся "эмигрантском" жанре, "Чёрная афиша" в целом подробно рассказывает о годах, предшествовавших отъезду vip-пары из страны, и о попадании Анны и её супруга-пианиста в круги американского артистического истеблишмента. О своей бывшей родине автор мемуаров отзывается без особой симпатии: за пределами двух столиц Россия, условно говоря, видится ей глухой дырой - сплошными "мухосрансками и крыжополями" в терминологии дамы-беллетристки, лютой холодной Сибирью, куда правительство ссылало её мужа выступать с концертами. Логика Анны Фельцман довольно проста: зачем играть в полупустых залах пионерам и прочей сельской публике из русской глубинки ("просвещение" народа и воспитание у него вкуса не берутся во внимание), когда слушателем может быть Рейган, а площадкой - например, Карнеги-холл? Трогательно, впрочем, звучит признание, что если б не упорство советских чиновников, восемь лет не желавших отпускать семью Фельцманов на ПМЖ в Штаты, не видать бы им выгодных контрактов и концерта в Белом доме через месяц после приземления в аэропорту Кеннеди. Закономерно для подобных "преследуемых" мало хорошего сказано и о русском народе - более того, даже задаётся традиционный вопрос: а существует ли "мифический" русский человек и что это за диковинная птица? И при этом осознаётся и даже подчёркивается ощущаемая от него инаковость.
Автобиографическая история, изложенная в "Чёрной афише", дополненная кулинарными рецептами, а также личными фотографиями с Ростроповичем, Шнитке, Доминго, женой Джимми Картера, оставляет несколько вопросов. Отчего охотно бежали за кордон именно дети советской элиты? Почему так несимпатична была им покидаемая родина? Как вышло, что у Жана Жене в "Кереле" предательство представлено поэтично, а в истории советских диссидентов пусть редко, но сквозят нотки самооправдания? Особенно когда дело касается рассказа о наличии такого дальнего родственника Анны, как Василий Ульрих - председатель на крупнейших процессах, в том числе генерала Власова и маршала Тухачевского. Мог ли этот достойный человек предположить, что члены его семьи, не знавшие от него никакой беды, впоследствии без сожаления напишут в книге: "Пусть комар поёт над этой могилой"? Попыткой ответа может быть констатация разницы мировоззрений: аристократический дух покоится на идеалах верности и чести, - когда служат одному хозяину и не изменяют ему при первых признаках опасности, - проблема личной выгоды находится где-то на двадцатом плане. Душа лакея же переменчива и подталкивает своего обладателя при появлении лучших условий без колебаний менять место службы - и не видеть в этом большого порока.
Лика РОПШИНА
Обсудить на форуме
Откуда есть пошла…
Сегодня мы говорим о первых веках русской истории, о пробуж[?]дении народа, строительстве государственного здания. Наш собеседник - историк и писатель Виктор Трофимович ЧУМАКОВ.
- С арифметической точностью начало русской государственности определить невозможно. И это не должно нас удивлять. Запутаться можно в трактовках, но какое наслаждение в них вникать[?] Так всё-таки первым правителем Руси был Рюрик? Или кто-то иной?
- Так принято считать, что Рюрик. Так сложился исторический канон. Дата условная, но другой у нас не будет. Она превратилась в национальный символ. Непрерывная линия истории русского народа начинается с Рюрика. В этом не сомневались 150 лет назад, когда при императорах Николае I и Александре II обсуждали проект памятника Тысячелетию России, когда замышляли патриотический праздник страны, государства, народа.
Но Василий Никитич Татищев ещё при Анне Иоанновне ввёл в научный оборот сведения так называемой Иоакимовской летописи. В этой летописи говорится о словенских князьях, которые правили до Рюрика. Вообще мало мы изучаем Татищева, которого, к сожалению, недооцениваем. Он был одним из талантливейших русских людей XVIII столетия, первым настоящим нашим историком. Карамзин считал Иоакимовскую летопись мистификацией Татищева. К слову Карамзина прислушивались благоговейно. Вот тогда и утвердилось окончательно представление о Рюрике как о начале начал.
- Нельзя обойти "варяжский вопрос", "норманнскую теорию" возникновения русской государственности. Приведу эпизод "Повести временных лет" в переводе Д.С. Лихачёва. Быть может, некоторые оттенки мысли летописца здесь переданы не вполне точно, но всё же: "Изгнали варяг за море и не дали им дани, и начали сами собой владеть. И не было среди них правды, и встал род на род, и была у них усобица и стали воевать сами с собой. И сказали себе: "Поищем себе князя, который бы владел нами и судил по праву". И пошли за море к варягам, к руси". Вот с этого началась норманнская теория?
- Известная формулировка "призвание варягов", на мой взгляд, направляет нас по ложному пути, путает. Здесь ведь речь идёт об образовании сильного государства и русского народа из разных племён. Не такова ли идея летописца? А так складывается впечатление, что словенцы обратились к каким-то далёким чужакам, цивилизаторам со стороны. Здесь всё и проще, и сложнее. Вопрос о начале государственности решается только на основе сохранившихся документов, которые нас отсылают именно ко времени Рюрика. Всё, что было ранее, - не задокументировано, а потому осталось на уровне легенд.
- Ещё один мотив, который летописцы настойчиво внедряли в умы: власть приходит как спасение от кровавого хаоса. У нас любят приходить в отчаяние от железной руки государства. Сегодня тьма-тьмущая героев, готовых повторять на разные лады: "Государство и страна - это разные вещи". А ведь государство - это не политическая система мимолётного сегодняшнего дня, это почва, это основа цивилизации. Главный смысл государственности - укрощение агрессивного эгоизма, укрощение частного интереса. Зачастую, как мы знаем, борьба за права человека приводит к одичанию сорвавшихся с цепи индивидуалистов. Разве в сюжете о варягах не содержится урок на все времена? Уличную политическую вольницу прекращает князь. Князья - они не сахарные. И угнетают, и возносятся не в меру[?] А всё-таки это если и зло, то необходимое.
- Наш святой Нестор-летописец был мудр. И знал цену государству. Кстати, он в значительной степени был от княжеской власти независим - всё-таки монах. Как и летописцы, которые ему предшествовали. Конечно, у власти были рычаги влияния и на Церковь, но всё же[?] Что же касается отрицания государства, мы часто слышим и видим, как люди красуются этой позицией - "государство есть система подавления, и только". Думаю, здесь больше лицемерия и бравады, чем трезвых раздумий. Многовековая история показывает, что государство - это основа стабильности нашей жизни на вверенном нам Богом пространстве. В то же время мне хотелось бы уйти от избыточной политизации исторического знания. Обратить внимание на линию бесспорных фактов, событий. Ведь и Татищев, и - особенно - Карамзин воспринимали себя в первую очередь как политических идеологов. Помню, как в тридцатые и сороковые годы на наших глазах менялись учебники истории. Те, кого клеймили как "царских слуг", оказывались подлинными героями Отечества, а герои Гражданской войны превращались во врагов народа. Я расцениваю тот предвоенный поворот к патриотизму как благо, но всё-таки историческое знание в те годы было излишне политизированным, это нужно признать. Подчас из-за этого мы, школьники, впадали в растерянность.
