Мы, русские, не умеем радоваться чужим успехам. Почитайте в Интернете отзывы на любое выступление футболиста Андрея Аршавина. Зависть, невежество и хамство ядовитой слюной брызжут из уст едва ли не каждого так называемого ценителя его игры. Мы живём по пословице – не в том беда, что у тебя корова издохла, а в том, что у соседа живая.
Мы любим лесть и льстецов, незаслуженные награды и похвалу. Ради них можем предать самих себя, а потом невинно смотреть на плоды предательства, как на чью-то зловредную подтасовку, к которой не имеем никакого отношения.
На наших глазах унижают бездомных и слабых, а мы делаем вид, что не видим. Мы проходим мимо, оправдываясь – бытовуха.
Мы, русские, в большинстве ненавидим русских и с лёгкостью верим в самое худшее о своём брате. Мы, русские, прежде всего русских подозреваем во всех смертных грехах и лишь по одному прокурорскому окрику – вы всего не знаете! – с упоением без всяких доказательств верим в клевету на своего брата, русского. А уяснив, что он оклеветан, без борьбы смиряемся с клеветниками и в приветствии первыми пожимаем им руки. Пожимаем, чтобы они и нас не оклеветали. Среди нас практически нет адвокатов, потому что защищать таких, как мы, для человека, ещё хотя бы краешком сознания помнящего, что он русский, просто стыдно.
Они – сильные мира сего, а мы, русские, – козявки. Они иногда берут нас во власть, им нужны новые сговорчивые дедушки Калинины, чтобы прикрываться их подписями на постановлениях, унижающих наш русский дух и нашу русскую культуру. Самые беспринципные и циничные среди нас, а зачастую и самые бездарные ставятся нам в начальники, чтобы, глядя на них, так сказать, мы лицезрели себя – какие мы тупые и бестолковые. Мы, спиваясь, вырождаемся. Нас пьяных бьют, лишают остатков памяти и, в лучшем случае, развозят по психушкам. Развозят такие же русские, наши братья, которые потом, без всякого преступного умысла, а токмо рюмашечки ради сожгут нас, как никому не нужный хлам.
Терпение как грех
И вот я сам, лицом и душою русский, вынужден вам говорить об этом. Потому что когда я увидел по «Евроньюс» (без комментариев), как толпой неумело бегут на омоновцев наши 13–15-летние русские мальчики и, пытаясь скандировать, кричат: «Москва – русский город! Москва – русский город!» А голоса детские, не окрепшие, и оттого слышится не утверждение, а взволнованный вопрос, вопрос к русским дядям с дубинками: Москва – русский город? Москва – русский город? Не буду никого обманывать, у меня есть внуки, и у меня перехватило горло от спазм – какое будущее мы им готовим?!
И вот вслед за ними и я кричу на всю Ивановскую или, если хотите, на всю Манежную: «Эй, вы там, наверху, очнитесь, – Москва, действительно, русский город? А русские, действительно, титульная нация? Или вы, Герои России по умолчанию, таким способом решили только потрафить нам, чтобы за беспредел, творящийся на улицах, привлечь к ответу наших русских мальчиков, нашу последнюю надежду?! Да им надо поклониться в ноги, что они вспомнили, что Москва – русский город. А мы, их отцы и деды, – титульная нация».
Нас, русских, чиновники подставляют и там и сям и до того уже задёргали, что русскому человеку стало тягостно жить в родной стране. Того не скажи, туда не смотри, а там обязательно подвинься. Словом, как в Хазарском ханстве – грязь не грязь, а за десять шагов до начальника обязан падать лицом на землю.
Помню, в ельцинские времена, как раз было его второе пришествие, Борис Николаевич на людях и пел, и плясал, и под градусом всякие фортеля выкидывал. Но больше всего запомнилось, как, величественно воздымая руку, он зычно провозглашал: «Россияне! (Пауза.) Мы сделаем то-то и то-то! Россияне! (Опять продолжительная пауза.) Мы всё можем!»
Потом выяснилось, что при нём мы уже ничего не можем, но сейчас не об этом речь.
Почему на территории Российской Федерации Борис Николаевич не решился ввести нацию – россиянин и отменить границы национальных образований, если Россия для всех? Говорят, собирал старейшин со всех республик, и они отсоветовали. Напрямую сказали – те несправедливости, что выдерживает русский народ, никакой другой народ в мире не выдержит. Терпения не хватит. Да и послабления за счёт русского народа будут отменены – Россиянин – ляжет на всех равной тяжестью. Стихийные бунты начнутся.
И вот, без всякой задней мысли, осознаёшь: не потому ли – кого только нет из желающих поруководить русскими, а русских, настоящих, умеющих позаботиться о своём народе, почему-то не видно. Кругом только и слышишь: наказать, ужесточить, за русского и десяти копеек не дам, во всём виноваты русские – падайте лицом в грязь!
Эх, тьма – кутерьма, своего русского царя не уберегли.
Нация москвичей?
Однажды засиделся у однокашника по ВЛК, Высшим литературным курсам. Программу «Время» заключал спортивный обозреватель с грузинской фамилией. Говорю однокашнику, мол, хороший грузин – предельно сжато и ёмко проинформировал.
Благодаря своему советизму и произведениям Льва Николаевича Толстого (один Багратион чего стоит) всегда с большим уважением относился к грузинам и вообще к кавказцам. Впрочем, и сейчас не изменил отношения, потому что для меня в определении национальности с тех советских времён осталось – был бы человек хороший.
Однокашник, явно без всякого умысла (тогда не было грузинского вопроса), поправил меня: он – не грузин, он – москвич.
Но и национальности москвич тоже нет.
Странное дело, но в Москве и татары есть, и якуты, и алтайцы, все меньшинства представлены, а русские (титульная нация), если заглянуть в паспорта, отсутствуют. Наверное (предполагаю), кремлёвские чиновники сейчас с другой умной головой решают общемировые глобальные проблемы, и мы, русские, пока им не нужны. Ау?! Не радуйтесь, умные головы. И нас и вас используют и, как всегда, без всякого умысла – соблазнились мнимой лёгкостью правления русским народом, а внутренних-то богатырских сил, увы, не хватило. Сегодня не по-ельцински ломать надо, а умно, по-столыпински способствовать развитию положительных качеств своего народа. Ведь недостатки – зачастую есть продолжение наших достоинств, только как бы за гранью приемлемого. У нас же, если что-то изводим, то уже полностью выкорчёвываем. Откуда же взяться продолжающим многообразие рода видам, их молодым побегам?!
Так что неудивительно, почему такую простую истину: Москва – русский город, а мы, русские, – титульная нация, наши чиновники не смогли ни соблюсти, ни донести до подрастающего поколения. Удивительно другое – где наша русская советская интеллигенция? Или её нет?! Поднимись, покажись, Ванька, или пусть встанет, покажется твой прежний заступник – Хасбулат удалой.
Мы – хорошие люди?
Не встанет Ванька, и Хасбулат удалой не покажется (говорю об игрушке модернизированной), потому что лежачее положение у неё самое устойчивое. Разлилась ядовитая ртуть по всем сосудам. Пока теребили игрушку, колыхалась текучая ртуть, ванька-встанька то одной головой вскакивал, то другой, а с какого-то момента перестал, словно бы усомнился в целесообразности своих действий, словно бы понял, что нет в них ничего, кроме бессмысленных колебаний воздуха.
Хорошо ли это? Для игрушки – всё равно. А вот для страны, если видеть в ней символ нашей интеллигенции о двух головах, – не очень.
Сейчас, в связи с выступлениями на Манежной площади и прокатившимися выступлениями в других городах, раздаются голоса с ещё не остывших точек – призвать к ответу оппозицию, даже имена указываются, кого именно призвать. Утверждается, что они повинны в однобоких реформах, мол, были тогда у власти, и все реформы проводились с их ведома.
Видит Бог, такой подход категорически неправилен и вреден для всех народов России. Во-первых, нет, и не может быть доказательств, что гражданское реформирование общества (необходимость которого и тогда ощущали и ныне ощущаем) делалось со злым умыслом. Помните безысходное черномырдинское признание – «хотели, как лучше, а получилось, как всегда»? Если начнём припоминать друг другу все совершённые несправедливости – погибнем в доказательной борьбе. А надо жить, развиваться, растить детей, внуков.
Говорю о недостатках только потому, что хорошо знаю, что умолчание – один из способов лжи. Во всём мире возник слишком большой дефицит доверия. Финансовый кризис потому и обнаружился, и овладел миром, что всюду был исчерпан лимит доверия. Люди стали жить не по средствам. В богатых странах – за счёт заоблачного кредитования. А у нас, не то чтобы из-за его отсутствия, нет, – чересчур уж приземлённого, то есть ограниченного кредитования. Жизнь показала, что валютная подушка, на которую мы уповали, как на факт туго набитой мошны, которой, как купец на заморском базаре, сможем потрясти, на поверку оказалась не более чем кислородной подушкой для нас самих в палате реанимации. В общей массе мы всё ещё материально очень бедны.
