– Как и когда вы придумываете имена? Они у вас разные – и волшебник Алёша, и Уэнни, и Барбацуца, и Лоскутик…
– Это бывает по-разному. Стараюсь, чтобы имя соответствовало сущности героя. Перебираю имена, иногда советуюсь с дочерью или с внучкой. Обычно попадание бывает сразу – герой рождается, и нет сомнения, как его зовут, или же его имя логически вытекает из сюжета. Например, Лоскутик – девочка в платье, сшитом из лоскутков. Мне говорили, что лучше назвать её Лоскуток, но она сама себя назвала Лоскутик. А есть забавные имена вроде Барбацуцы. В жизни я очень люблю имя Алёша. А поскольку герой этот у меня обаятельный и милый и участвует в пяти сказках, мне хотелось взять для него близкое мне имя. Мне кажется, «волшебник Алёша» звучит достаточно тепло и привлекательно.
– Как вы относились к редактуре? Какие редакторы вам попадались?
– Одна из первых моих книг – «Астрель и Хранитель Леса» вышла в 1957 году. С тех пор эта сказка неоднократно переиздавалась. Но тогда рукопись встретила резкое неприятие в Комитете по печати, её отдали четырём рецензентам, вероятно, с надеждой, что они её загубят. Неожиданно все дали очень хорошие рецензии. Если же им не нравилось какое-то место, я предпочитала его удалить из книги и писала заново. Я с трудом принимаю редактуру, мне легче написать новый отрывок вместо раскритикованного, если с этим мнением я вынуждена считаться. Наконец рукопись дали на рецензию фольклористу, надеясь, что уж он-то её наверняка «зарежет». А фольклорист написал, что вообще-то он против литературной сказки, но эта так хороша, что он её рекомендует к печати. Книжка должна была называться «Астрель – принцесса Сумерки», но такое название в издательстве не понравилось, поэтому сказка известна как «Астрель и Хранитель Леса». Теперь мои сказки практически не редактируются.
– С какой сказки стоит начинать знакомство с миром Софьи Прокофьевой?
– С «Босой принцессы», или с «Астрель», или с «Маленькой принцессы» (старое название «Уэнни и серая нитка»).
– Какую из своих сказок вы любите больше всего?
– «Астрель и Хранитель Леса», «Лоскутик и Облако», а из последних – «Босую принцессу», «Девочку-свечу», «Подземного принца».
– Менялось ли у вас отношение к своим книгам?
– Пожалуй, нет. Мне кажется, успех «Приключений жёлтого чемоданчика» несколько завышен, я не считаю её своей лучшей книгой, хотя написала продолжение – «Новые приключения жёлтого чемоданчика». Я пишу не фэнтези, а сказки, реальность в которых чуть сдвинута. Если лошадь там разговаривает, она остаётся лошадью, и, хотя с ней могут происходить удивительные приключения и трансформации, всё это остаётся в строгих рамках классической сказки.
– Есть мнение, что детские писатели советского времени – Чуковский, Барто, Маршак – были «вытеснены» в этот жанр. Действительно ли уход в детскую литературу в то время был формой эскапизма?
– Не думаю, что это так. Я не знаю взрослых стихов Барто, мне кажется, что она прирождённая детская поэтесса. У неё такая мощная версификация: «Что болтунья Лида, мол, / Это Вовка выдумал». Но я не чувствую, что за этими прекрасными детскими стихами спрятан другой мир. Подспудная философия чувствуется в странных сказках Чуковского, которые на первый взгляд кажутся простыми, а на самом деле в них много тайны и высокая поэзия: «И стаканы – дзынь! – разбиваются». Что касается Маршака, мне не очень нравятся его взрослые стихи, а вот детские воистину совершенны и прелестны, и я люблю многие его переводы.
– Кто-то был вам близок из детских писателей старшего поколения и ваших современников?
– Мне очень нравился Лев Кассиль. Светлый очаровательный человек, он проходил сквозь действительность каким-то нетронутым. Эти титаны в основном были уже стары и недоступны, и теперь я уже сама, достигнув глубокой старости, понимаю, как трудно им было общаться с нами, с настырной шумной молодёжью, подчас чрезмерно самоуверенной. У меня были очень талантливые сверстники, поэты и прозаики, с которыми я одновременно пришла в литературу, – Генрих Сапгир, Георгий Балл, Ирина Токмакова, Галина Демыкина…
– А вам молодые показывают свои тексты, сказки?
– Да, есть несколько молодых авторов, которые пишут интересно, своеобразно и как писатели находятся, возможно, под некоторым моим влиянием. Но сейчас я быстро устаю, поэтому мало с кем общаюсь.
– Возникает ли у вас желание перечитать свои книги или какой-то фрагмент из них?
– Не пересматриваю фильмы, снятые по моим сценариям, и очень редко перечитываю свои сказки. Сначала Никита Михалков репетировал мою пьесу «Без свидетелей» в Театре Вахтангова, и у меня сложилось впечатление, что он изумительный театральный режиссёр, именно театральный, так интересны были его репетиции. Но он поссорился с главным режиссёром, не успели сделать сложные декорации, которые он замыслил, и он предложил мне снять фильм. Сейчас готовят постановку этой пьесы в Париже, она шла в Италии, Финляндии, за границей больше, чем в России, потому что здесь роковую роль сыграл фильм. Мне кажется, пьеса тоньше и глубже фильма, но это уже специфика кинематографа.
– Это у вас единственное «взрослое» произведение, не считая лирики?
– Надеюсь, к осени выйдет роман «Кольцо призрака». Конечно, сказка неизбежно наложила свою «лапу», и я не могу до конца отойти от этого жанра. Но роман вполне реалистический, действие происходит в наши дни, в нём много привычного, узнаваемого.
– Следите ли вы за детской – отечественной и зарубежной – литературой?
– Да, мне это интересно. Зарубежная литература открывалась постепенно, такие вещи, как «Питер Пэн», «Ветер в ивах»… Я гораздо холоднее отношусь к знаменитой Джоан Роулинг. Она талантлива, но основная идея «Гарри Поттера» настолько вредоносна! И в народной, и в литературной сказке есть добрые и злые волшебники, но презрительно делить людей на обычных магглов и волшебников – почти нацизм. К тому же учить детей, что они, для того чтобы постичь высшие идеалы, должны стать колдунами, волшебниками, – опасная и антихристианская задумка. Такое явление и такая популярность могли родиться, как мне кажется, только на Западе. В сказках гениального Толкиена также действуют всякие тёмные силы, но там нет призыва становиться колдунами и тем самым переходить на высшую ступень гуманизма и интеллектуальности. Очень нравятся мне книги Астрид Линдгрен, Туве Янссон…
– У вас есть ощущение, что вы реализовались в творчестве?
– Мне кажется, моей истинной стезёй была поэзия, а я в силу разных причин увлеклась сказкой. К тому же сказка обладает даром заманивать в свои таинственные пространства.
Беседовала Елена КАЛАШНИКОВА
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 5,0 Проголосовало: 1 чел. 12345
Комментарии:
Литература
Начни с «Начала»
ШТУДИИ
На родине Есенина, в Рязани, завершился ежегодный конкурс-фестиваль детского литературно-художественного творчества «Начало». Пятнадцатый. Наконец-то обретший статус межрегионального.
Ну, завершился и завершился, скажут люди, бывалые в литературе и в жизни многоопытные. У нас тут творческие бездны, бесконечный тупик и передел собственности, а у них – девочки с бантиками, мальчики с тетрадками стихов…
Да, и девочки, и мальчики. Действительно с тетрадками. Даже не с айфонами. И с нормальными стихами. Он любит Её, Она ждёт единственного Его. Где-то «белые берёзки» (понятно, откуда), где-то «марихуана заката» (гуру Гребенщиков постарался), а где-то и «совсем не по-детски». В хорошем смысле, потому что – настоящая поэзия.
Им повезло, пятнадцать лет ими занимаются. Совсем не светочи демократии, отнюдь не столпы мультикультурности и даже не мученики свободы от совести. Простые учителя русской литературы, работники городского Дворца детского творчества, поэты и прозаики, представляющие разные союзы писателей. Собирают таланты, находят спонсоров, проводят мастер-классы.
Государство… Государство, конечно, оказывает посильную помощь. В лице Управления образования и молодёжной политики администрации города Рязани. Но чтобы было кому оказывать, нужны эти сокровенные люди. Не всегда даже члены «Единой России». Но всегда подвижники. Россия держится на таких подвижниках. И даже не в брызгах пузырящейся послереволюционной пены (что после 17-го, что после 91-го), но и в гораздо более благодатное и благословенное время. Может быть, это и заставило одного из телевизионных светочей нашего времени, прославленного автора нескончаемых литературных произведений всех жанров и эпох Дм. Быкова в одном из футуристических своих романов с досадой говорить о «неистребимой живучести России».
