миром и не может насладиться до сих пор. Почему-то вспомнились стихи Василия Белова, он любил писателей «деревенщиков», но особенно близок ему Василий Иванович Белов:...
Прощаю вам всё: отчужденье столицы
И светлого Севера черную ночь,
Но хлеб из чужой, из заморской пшеницы,
Поверьте, жевать не хочу и невмочь.
Я всех накормлю... Но оставьте в покое
На древней Земле, у травы молодой!
Не трогайте избу мою над рекою
И белую церковь над синей водой!
Мысли снова и снова возвращались к земле. Что ждет крестьянство? Страну наводняют эмигранты из разных стран... Кто будет работать на земле, если деревни уже опустели, страна вымирает, почти миллион в год. Землю, которую выделили части крестьян, после уничтожения колхозов, нечем обрабатывать. Бывшая сельхозтехника растащена и пришла в негодность, купить новую не по карману даже удачливым фермерам. Где оно, счастье, и есть ли оно? – размышлял Василий Фёдорович и пришел к выводу, что счастье подобно часам: чем проще механизмы, тем реже оно портится. От таких дум легче не становилось. В последних известиях по радио сообщали, что в ряде европейских стран приняты законы о регистрации брака людей одного пола. Неужели и в нашем Отечестве дойдёт то того, что распутство, которому предали благообразие, не будет оскорблять честных людей? Наступал рассвет. Солнце поднималось всё выше и выше, оно пробиралось сквозь деревья и заливало лучами всю деревню.
Василий Фёдорович продолжал стоять у раскрытого окна, а радио продолжало вещать. Сообщали: японцы изобрели миниатюрный компьютер, который равен ручным часам. Не будучи силен в такой миниатюрной технике, Василий Фёдорович подумал: электронная свалка превращается в компьютерную шизофрению, файловую проституцию, девальвирующую мышление человека. Люди перестали читать книги. Надо жить не только разумом, но, прежде всего чувствами, чтобы память была на побегушках у сердца, – размышлял старик, – вглядываясь в начавшийся жаркий день. Наивный человек – Василий Фёдорович считал: если делать добрые дела, и они становятся известными, то умный, нравственный человек чувствует себя не вознагражденным, а наказанным. Только такие люди могут возродить Россию. А что сегодня происходит? Правительство делает непотребные дела для народа и даже не стыдится их. Старик еще некоторое время слушал радиоприемник и, не дождавшись информации о том, о чём думал постоянно последнее время, решил пойти в поле. Он пошел проселочной дорогой через редкий лесок, в деревне его называют околком.
Солнце уже припекало, ветра почти не было. Деревья, залитые горячим светом, будто оцепенели от жары. Только птицы неутомимо пели свои песни, и все вокруг в безмолвии внимало этим песням любви. Василий Фёдорович снова перебирал в уме прочитанные за последнее время статьи о земле и, погружаясь в политику, перестал любоваться природой. Политикой он интересовался всегда, и у него был свой взгляд на события, происходившие в мире. После прочтения какой-либо мудрой статьи у него возникали понятия, которые он переносил на Россию. Как-то незаметно, не вдруг возник лучезарный, неземной образ Отечества и стал принимать определенные, осязаемые черты, т. е. какой должна быть Россия. Он стал проповедником в своей деревне. Со всем своим бескорыстием, младенческой чистотой сердца, восторженно безумной любовью к своей Родине, он заставил задуматься своих друзей и близких о том, как мы живём. Почему нас не уважают в мире, почему мы сами не уважаем и не являемся могучим потоком, стремящимся к одной цели – искреннему служению Отчизне?
Зной становился нестерпимым. На пшеничном поле после леса Василию Федоровичу показалось еще жарче. В поле всё спряталось, притаилось, задремало, оно, словно остановило свой бег. Только иногда ветерок вздымал волны молодой, плотно стоящей пшеницы. Вечером Василия Федоровича Чернявского, участника Великой Отечественной войны, Героя Советского Союза нашли на пшеничном поле, которое он убирал на комбайне не один десяток лет. Колосья пшеницы, примятые при падении, и васильки склонились к лицу ветерана, словно оплакивали великого труженика, защитника земли. Он не дождался решения президента о продаже земли, может, и к лучшему, который все – таки, как глава государства, подписал закон, не сообразуясь с мнением народа, не проведя референдум по самому важнейшему вопросу для России...
Продавец фруктами Татьяна Евдокимовна залетела. Не в том смысле, о чем подумал читатель. Ей уже 53 года и она не могла, не думала, не мечтала о детях. Прожила Татьяна Евдокимовна со своим благоверным Егором Сергеевичем более 30 лет: вырастила сына, дочь и недавно стала бабушкой. Залетела она по невнимательности, торопливости, когда продавала, привезенные с Украины яблоки. Татьяне Евдокимовне под шумок очереди подсунули фальшивую тысячерублевую купюру. Распознала она ее, после работы дома, когда собиралась отдавать деньги хозяину магазина. Хозяин был крутого нрава и на сетования по телефону продавщицы спокойно заметил: «это ваши проблемы, а деньги принесите в указанное время» и положил трубку, давая понять: выходите из положения сами, но расчет должен быть строго по времени в соответствии «с отпущенным товаром». Татьяна Евдокимовна заняла деньги, рассчиталась с хозяином и, глядя на фальшивую тысячу, думала: от хитрости до плутовства один шаг, стоит прибавить и хитрости ложь, и получается плутовство. А разве мы, продавцы, не занимаемся плутовством с весами, обсчетом покупателей мысленно повторяя: «Не обманешь – не проживешь». Ей однажды один умник-философ заметил: если продавец сознательно постоянно обманывает своих клиентов, то у его детей и внуков начнутся проблемы со здоровьем. На это указывают все великие книги трех мировых религий: христианства, буддизма, ислама. Этот покупатель купил у нее два килограмма груш и, уходя, произнес: «Прислушайтесь к словам, они подобны деньгам, имеют собственную цену и очень часто становятся выражением самых разных ценностей». И вот сейчас Татьяна Евдокимовна размышляла о том, как загнать фальшивую деньгу, кому ее всучить, и придумала: раз меня обманули, а почему я не имею право на подобный обман? Имею.
В воскресный день Татьяна Евдокимовна попросила мужа поехать в село Коровино за картошкой к бабке Тарасихе, так, звали ее односельчане. Сбагрив фальшивую купюру Тарасихе, которая не усомнилась в подлинности купюры, Татьяне Евдокимовне почему-то легче не стало.
Весь день на работе и ночью она маялась угрызениями совести, ей припомнились слова покупателя-умника и, наконец, до нее дошли их смысл: слово и дело человека являются моральными ценностями. Ранним утром, когда чуть занялся новый день, Татьяна Евдокимовна уговорила мужа поехать к бабке Тарасихе, повиниться перед ней и отдать настоящие деньги за купленную картошку. Нет чувства более разрушительного у порядочного человека, чем обман. Сначала
