Далее. Впереди — ночь, а в темноте выигрывает тот, кто прячется, а не тот, кто ищет. Перед английскими кораблями, не имеющими радиолокационных приборов, вставала малоприятная дилемма: либо сокращать дистанцию до объекта слежения, что чрезвычайно чревато ввиду огневого превосходства противника, либо — рисковать утратой контакта.
Ещё далее. За хорошей погодой (а бой у Ла-Платы проходил при отличной погоде) неизбежно наступает плохая. Такое у погоды свойство, ничего не поделаешь. Так вот, для «Шпее» любое, подчёркиваю, любое ухудшение погоды было на руку. Во-первых, ухудшение погоды — это ухудшение видимости, следствия — смотри выше. Во-вторых, более крупный корабль в условиях шторма легче поддерживает высокую скорость хода, чем менее крупный. Даже гоночный катер в шторм сможет только отрабатывать машиной против волны, а дредноут будет шпарить в нужном направлении, поплёвывая на погоду «с мягким знаком».
И, с учётом всего выше сказанного, Лангсдорф… взял курс на Ла-Плату. Иными словами, сам залез в западню. «Адмирал граф Шпее» направился в Монтевидео.
Вопрос: зачем?
Что такого было в Монтевидео, чего не было на борту рейдера? Что хотел найти в Монтевидео капитан 1 ранга Лангсдорф?
Ремонт? А какой, собственно? Для того, чтобы отремонтировать поврежденную английскими снарядами сложную аппаратуру, нужны фирменные приборы и бригада опять-таки фирменных монтажников-наладчиков, которых в Уругвае нет и быть не может. Залатать дырку в носу? Зашпаклевать осколочные пробоины? Это вполне по силам корабельной аварийной партии, при наличии автогена, пары листов железа и нескольких метров стального профиля. Подчёркиваю, как бывший моряк-спасатель: говно-вопрос! На борту рейдера, уходящего в одиночное плавание с непредсказуемым набором случайностей, однозначно имелись и сварочные аппараты, и запас ремонтного железа.
Так что же хотел поиметь в Монетвидео капитан цур зее Лангсдорф?
Явившись в Монтевидео, героический корсар фюрера не судоремонтные мастерские на уши поставил (чтобы отрихтовали побыстрее) — он поставил на уши германское посольство в Уругвае. Спрашивается, за каким…? Чего мог требовать и добиваться командир германского тяжелого крейсера/карманного линкора/броненосца от сотрудников германского министерства иностранных дел??
Знаете, это, вообще-то, стрёмно выглядит — когда офицер флота, командир громадной плавучей крепости перекладывает ответственность за эту крепость и её гарнизон на штатские пиджаки из МИДа.
Вопрос: чем могли помочь командиру «Адмирала Шпее» берлинские фрачники? Ответ: только одним — продлить срок пребывания германского корабля в Монтевидео, больше ничем. Не знаю, как сегодня, а в те патриархальные времена военный корабль воюющей державы мог находиться в нейтральном порту 24 часа. Вопрос: а зачем Лангсдорфу задерживаться в Монтевидео?
Ответ. Ни малейшего резона. Каждая потерянная минута для рейдера только усугубляет опасность. Пока «Шпее» куковал в Монтевидео, англичане успели подтянуть в поддержку Харвуду тяжёлый крейсер «Камберленд». Этот крейсер не намного превосходил подбитый немцами «Эксетер» — разве только 8 203-мм пушек против 6, но тем не менее — шансы фашистов сильно упали. А с севера уже спешил линейный крейсер «Ринаун» — самый быстроходный Большой Корабль королевского флота, встреча с которым для фашиста была однозначным смертным приговором. 6 381-мм пушек главного калибра плюс 229-мм броневой пояс, плюс скорость 31,5 узла.
И вот тут возникает некая неоднозначность. В ряде источников утверждается, что британская разведка усиленно распускала в Монтевидео слухи о приближении линейного крейсера «Ринаун» и авианосца «Арк Ройал». Тут задумаешься.
С одной стороны, свистеть про подход Больших Кораблей британской разведке было совершенно не с руки: ломанётся с перепугу фашист из Монтевидео — и нет гарантии, что отряд Харвуда его остановит. Кроме того, а зачем «распускать слухи», если и без того всему свету известно, что линейный крейсер «Ринаун» бункеровался (производил дозаправку) в бразильском порту Ресифе? Нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы сообразить, куда направляется «Ринаун»? Нет.
И вот вахтенный наблюдатель на командно-дальномерном посту (КДП) видит в линзы своего сверхмощного дальномера линейный крейсер «Ринаун». Абзац. Команда, доведённая до ручки мегакорсаром фюрера, нормально доехала до глюков.
Дальнейшие действия Лангсдорфа.
Все мы знаем песню, ну, как минимум, сточку из неё:
— Врагу не сдаётся наш гордый
«Варяг»!
Пощады никто не желает!
Но мало кто знает, что песня была написана на немецком языке, её автор — немецкий поэт. Отсюда и некоторые шероховатости песни, например, не в каждой строфе есть рифма между первой и третьей строкой (Бог свидетель, песне это не наносит никакого вреда!) Дык я о чём? Кайзеровский флот воспринял подвиг «Варяга» просто на «ура!», Кригсмарине фюрера позиционировал себя, как его наследника, и у капитана цур зее Людендорфа был шанс остаться в истории Кригсмарине, как германскому Рудневу.
Увы, Рудневы обитают, главным образом, в России. Кроме того, Рудневых полно в Великобритании. Нравится нам это или нет, но за две больших войны английские моряки продемонстрировали множество примеров абсолютной самоотверженности, храбрости и верности долгу.
А вот с фашистскими моряками дело обстоит совершенно по-другому. Насчёт фашистских подводников тему достаточно хорошо проработал Дрожжин, за что честь ему и хвала, а вот командиров надводных кораблей Кригсмарине нужно тщательно осмотреть…
Так вот, перед Лангсдорфом стояла простенькая дилемма: что делать?
Вариант «раз»: поднять якоря и идти на прорыв. При этом фашистский рейдер имел вполне реальный шанс прорваться на просторы Атлантики, а там уж — как Бог положит. Даже в случае неудачи «карманный линкор» имел вполне реальный шанс прихватить с собой на дно кого-нибудь из преследователей. То есть нанести противнику серьёзный ущерб и, одновременно, вдохнуть в сердце германского народа заряд самоотверженности и патриотизма:
Врагу не сдаётся наш гордый
линкор!
Британцам не видеть нас, пленных!
Вариант «два»: интернировать корабль. Тут пафосом и не пахнет, но есть хоть какая-то реальная польза. Дело в том, что интернированный в нейтральном порту корабль обязан сдать ударники пушек, боевые части торпед, сгрузить топливо. И ждать окончания войны. При таком раскладе англичанам потребовалось бы организовать непрерывное агентурное наблюдение за «Шпее» — мало ли что они выкинут? А вдруг сговорятся с уругвайцами? А вдруг у них запасные ударники к пушечным замкам есть? Хоть так, да вредил бы германский «карманный линкор» англичанам. Но Лангсдорф решил иначе.
Говоря точнее, не Лангсдорф решил; этот «командир» переложил тяжесть решения на Берлин. Так вот, 16 декабря он получил команду из Берлина топить корабль. Замечательно!
Геройские немецкие моряки тщательно выполнили приказ, взорвав корабль, имевший 30 % боезапаса ГК и 50 % боезапаса 150-мм калибра. Германским «Варягом» «Адмирал Шпее» так и не стал, как не стал германским Рудневым капитан 1 ранга Лангсдорф.
Британцы получили шикарный приз: не потратив лишнего снаряда, не пролив ни капли крови, напрочь вывели из игры германский рейдер-броненосец. Лучшего подарка Лангсдорф им предложить не мог.
И вот тут возникает один вопрос. Если британская военно-морская разведка действительно свистела в уши Лангсдорфа о подходе «Ринауна» и «Арк Ройала», то делать это она могла только при одном условии: англичане, получив донесение Харвуда, в считанные часы нарисовали, как сегодня принято говорить, психологический портрет Лангсдорфа и просчитали его поведение. И приняли соответствующие меры. И зашугали его и его экипаж до галлюцинаций. Если это так — респект британской разведке (а эти деятели, когда хотят, могут, без вопросов).
Но главное — поведение германского командира. Как хотите, но Лангсдорф показал себя трусом. И это — характерное для фашистских морских офицеров поведение. Обещаю развить эту тему и дать ей дополнительные подтверждения. Дрожжин абсолютно прав, и немногие исключения из правила только подчёркивают его.
Сергей ДУНАЕВ
Ещё в советские времена я оказался на ВУЗовской конференции, где обсуждались проблемы руководителей ветеранских Советов. Однообразие речей нарушил высокий, подтянутый, седой оратор с внушительной колодкой наград на пиджаке. Он критиковал Министерство Обороны за то, что его вынуждены подменять учащиеся-поисковики, извлекая на местах боёв забытых воинов, их останки… Досталось от оратора и спекулянтам на звании фронтовиков, которых он отделил от натуральных прозвищем «синтетические»… Аплодисментами отметили и его предложение создать в Москве /или в пригороде/ мемориальное кладбище ветеранам войн и «горячих точек».
