- Но все-таки закончим о старце. Он искусственный, так? - спросил я.
- Вы меня восхищаете. - Николай Иванович взял меня под локоток. - Старец, каких много, вам интересен, а сообщение, что на ужине будет правительство России, пропустили мимо ушей.
- Да и оно, думаю, искусственное.
- Нет, оно со старцем не корреспондируется. Так что позвольте вам этого не позволить. Оно настоящее.
- Будущее?
- Ближайшее.
Я поглядел на Николая Ивановича. Он был спокоен. Что бы ещё такого спросить?
- Сейчас в доме моём, где вся эта мыслящая братия, вечер, ночь?
День?
- Сейчас посмотрим. - Николай Иванович потыкал в кнопки компьютера.
На экране проявилось задымленное пространство моей избы и мои собутыльники. Махали руками. Сильнее других Ильич. Агроном Вася и зоотехник Лёва спали. Оборонщик разливал. Ни Аркаши, ни Юли, ни Гената не было. Я вслушался:
- Интеллего дерьмовое, молчать! - крикнул вдруг музыкант Георгий. - Правильно Ленин охарактеризовал интеллигенцию. Уж он-то побольше других ушей Амана сожрал!
- Так он же по себе судил! - закричал наш Ильич. - Он же знал, что говорит, сам же интеллигент.
- А нынешние либералы даже и такого имени не заслуживают. - Это, я разглядел, социолог Ахрипов. - Если они уже педерастам дают зеленую улицу, знаете, как их назовем, запишите.
- Запомним.
- Назовем их либерастами.
- Звук прибавьте, - попросил я Николая Ивановича.
- Сейчас некогда. Не волнуйтесь, все их слова записываются. Если интересно, потом сделаем распечатку. Вообще, крепко выражаются. - Он поглядел на бумаги около экрана. - Это вы их заразили мыслью о создании музея человеческой мысли? Последние два дня как-то они стали оживать, а то всё сплошная пьянка да "Бродяга Байкал переехал".
- Они и сами в состоянии заразить кого угодно.
- Да уж. Выключить?
- Минуточку. - Я поглядел на моих знакомцев. Они по-прежнему жили там, в избе, в этом же реальном (или уже ирреальном?) времени, плавали за стеклом экрана, как рыбы в мутной воде. - То есть все они, и я, и тот, предыдущий, о котором я хотел бы узнать побольше, все были у вас под колпаком?
- А как вы думали? - даже обиженно ответил Николай Иванович. - Не можем же мы за просто так, за здорово живешь такую артель содержать. Правда, сейчас скинули с довольствия: не оправдали надежд. То есть специалисты они, любой и каждый, на все сто, но по выводам исследований разочаровали. Сейчас пустили их на беспривязное содержание, в масштабах, конечно, ограниченных. Кто сопьётся, кто… да что мы о них?
- То есть отсюда они уже не выйдут?
- А зачем? - хладнокровно ответил Николай Иванович. - Им уже некуда возвращаться. Но вообще мы решили ещё их использовать. Для этого и вы здесь. Так! Переодевайтесь, вас проводят.
- Николай Иванович, ещё просьба - показать дом Ивана Ивановича.
- А кто это? - спросил Николай Иванович.
- Так, ерунда, - неожиданно для себя отговорился я. - А вот вопрос: могу я им отсюда что-то сказать? Они же меня начальником считают.
- Вообще не практикуем. Хотя?… Хотя что мы теряем? Как гром небесный ваш голос прозвучит. Это для них будет впервые.
- Честно скажу, я ещё из-за того прошу, - объяснил я, - что мне надо увериться, что я не сплю, что всё происходит у них и здесь в одно и то же время, а не запись, не монтаж.
- Да ради Бога! Только замечу, что это для них будет впервые. Короче, прошу, несколько слов. - Николай Иванович опять ткнул куда-то в клавиатуру. В избе раздался сигнал, который звучит в аэропорту перед объявлениями. Все там прямо вскинулись и замерли.
- Слышно меня? - спросил я в микрофон.
- Так точно! - первым очнулся оборонщик.
- Поняли, кто с вами говорит?
- Д-да! - как выстрелил оборонщик. - Товарищи офицеры! Все вскочили.
- Слушать и выполнять! - скомандовал я. - С этой минуты приказываю встать на просушку! Резко протрезветь! Как поняли?
- Так точно! - отрапортовал оборонщик.
- Конец связи.
Экран погас и стал обычным матовым стеклом.
- Идемте.
Мы пошли по коврам зимнего сада, и Николай Иванович, как бы между прочим, спросил:
- А вчера, ближе к вечеру, вы куда-то прогуливались? Я чуть не сказал про Ивана Ивановича, но что-то остановило меня.
- Проветривался. Там же дышать нечем. У них пьянка пропорциональна интеллекту. Всё по-русски - спиваются мастера, а подлецы никогда.
То есть, подумал я, Иван Иваныч у них не под колпаком. Зачем-то же мелькнула эта мысль?
- Николай Иванович, - сказал я, - благодарю за откровенность и надеюсь на ее продолжение.
- К вашим услугам.
- Итак, зачем я вам? Я не обладаю никакими секретами, мне даже их и не выдумать.
Он на ходу поправил какое-то экзотическое растение в огромной керамической бочке, потыкал указательным пальцем в землю цветка, покачал головой.
- Секрет один: говорили вы, говоря о России, что у неё нет никаких секретов.
- Ну да.
- Но согласитесь, это и есть секрет.
- То есть чего это она всё никак не помрет?
- Хотя бы так спросим.
- Тут я и думать долго не буду, тут одно: Россию хранил Удерживающий, царь православный. А нет его, кто хранит? Россия же жива. Хранит Сам Господь Бог, Дух Святой. И это такая же реальность, как то, что южные растения растут здесь в горшках, а высаженные в русскую почву пропадут. То есть никому не надо с нами связываться. А всё неймется. А вся надежда на золото да на оружие. Какой был великанище Голиаф? А как вооружен! А Давид? И что это у него за оружие - праща? Несерьезно же. Но победил. То есть дело не в оружии, в духе. Бомбить стариков и детей ума много не надо, но ведь это же до поры, до времени. Цивилизация Америки - путь в бездну с оплаченным питанием и проездом. Хорошо бы наших побольше с собой захватили.
- А вы кровожадны.
- Ничуть. Мораль демократии заглушает страх Божий, отсюда рост числа развратников. О них говорю. Их жалеть?
- Что вам, не всё равно, какая у кого ориентация? Вы об этом? Свобода.
- Ну вот, пусть свободно и гибнут. Это же Россия - страна целомудрия. Помните картину - пирамиды черепов?
- "Апофеоз войны"?
- Это не апофеоз войны, а черепа педерастов Ближнего Востока, уничтоженных по приказу Тамерлана. А от России ему велела повернуть Божия Матерь: ибо в России такой заразы не водилось.
- Всегда узнаёшь что-то новое, - Николай Иванович остановился, слегка повернул около цветка лампочку обогрева и освещения и поинтересовался: - Революция возможна сейчас в России?
- Нет. Революционеры банкирами стали. - Хотя… хотя в России всё возможно. Рецепты революции прежние и надёжные: три дня населению хлеба не давать, ворьё и шпану из тюрем выпустить, винные подвалы сами разграбят. Как Ленин учил - телеграфы и банки взять. Телеграф уже и необязательно, связи хватает, а банков, на радость шпане, стало побольше. Охранники тоже оживятся, и они не дураки гибнуть за буржуев. А для молодёжи, нашей и не нашей, очень сладостна музыка водопадов осколков стекла разбитых витрин. Из мелочей - электростанции и водопровод взорвать, газом побаловаться. Бомбы с удовольствием будут бросать бомжи. Запасов взрывчатки - тонны. Но думаю, пока будет тихо. Помойки сейчас сытные, в Москве собаки хлеба не едят.
Николай Иванович неопределенно посжимал и поразжимал пальцы правой руки.
- Вообще, Николай Иванович, при разговоре о России надо всё время держать в уме, что она не сравнима ни с кем и ни с чем, ей нет аналогий. Глупость наших правителей в том, что они насильно тащат Россию в мировое сообщество. Да, мы на одной планете, но мы другие. И единственные. Мы - даже не Византия, от хлеба и зрелищ не погибнем. На шее у нас всегда все сидели, всякие захребетники. Но где они? Вопят из ада, завидуя нищему Лазарю. - Я подумал вдруг: а зачем я всё это ему говорю, такому умному? И замолчал.
- Вы спросили, зачем вы здесь? - заговорил Николай Иванович. - Отвечаю. Хотя мы и разочарованы трудом сей когорты ученых, недовольны результатами их корпоративного труда, но решили ещё попробовать. Знания у них, не в пример зашоренным западным ученым, прочны и разнообразны, не бросать же на ветер такое национальное богатство. Не вам напоминать школы демагогов в античности, не вам сообщать, что система демократии была создана искусственно. Но вот, по прошествии веков, начала давать сбои, разболталась в пути. Вопрос: подлежит демократия ремонту или безполезно ею заниматься и надо изобретать что-то другое? - Николай Иванович сделал паузу. - Вот за это мы и хотели их посадить под вашим чутким руководством. Наша установка - всё-таки не торопиться со свержением демократии, а выработать рекомендации по ее укреплению, обеспечить ее жизнеспособность для начала лет на двести. Ведь уже было двести лет вместе. Возьмётесь?
- И это мне, написавшему ещё в девяносто первом о демократах статью "До чего, христопродавцы, вы Россию довели?".
