– Гусинский хотел всем продемонстрировать, что проблемы – не из-за того, что он неэффективно ведет свой бизнес, а потому что он – хозяин СМИ, которое работает в жанре критического реализма, – говорит Киселев. – То есть, фактически, нападение было средством защиты.
Через три дня после инаугурации Путина сразу в нескольких офисах холдинга «Медиа-Мост» начались обыски. Первое обвинение никакого отношения к НТВ не имело. Генпрокуратура объявила, что уголовное дело возбуждено в связи с нарушениями закона, допущенными в процессе приватизации компании «Русское видео», тоже принадлежавшей Гусинскому.
НТВ и другие СМИ Гусинского в ответ резко обострили критику Путина. «Что будет с нами завтра? Куда идет страна? Ощущение, что идем мы к августу 1991-го. Власть опять может сорваться», – рассуждал Евгений Киселев в программе «Итоги» 11 июня 2000 года.
– В тот момент мы все думали, что это еще одна информационная война, каких и прежде было много. Никто не воспринимал эту информационную войну так, что кто ее проиграет, тот уйдет, – вспоминает работавший тогда на НТВ Леонид Парфенов. – Представлялось, что Гусинский с Березовским точно так же и дальше будут: один проиграл сейчас – отыграется на чем-то другом. Такое убеждение у всех было до ареста Гусинского.
13 июня Гусинского арестовали и доставили в Бутырскую тюрьму. Это стало шоком для всех российских олигархов, в первую очередь для руководителей Газпрома: арест означал, что вялые переговоры, которые вел с Гусинским Газпром, Кремль вовсе не устраивают, и последний решил прибегнуть к помощи Генпрокуратуры. Семнадцать олигархов написали открытое письмо генпрокурору Устинову, предлагая освободить Гусинского под их ответственность. Среди семнадцати подписавшихся предпоследней стояла подпись Рема Вяхирева.
Президент Путин в тот момент находился с визитом в Испании. Он заявил, что для него арест Гусинского – неожиданность и что причины ареста ему неизвестны, поскольку он, президент, «не смог дозвониться до генерального прокурора». Одновременно Путин дал понять, что он крайне недоволен бездействием Газпрома. Он сказал, что не понимает, почему СМИ проходят мимо того факта, что Газпром давал кредиты Гусинскому, в то время когда он зарегистрирован в качестве налогоплательщика не в России, а в другой стране. «Почему Газпром должен тратить деньги на эту проблему, мне непонятно», – говорил президент.
Вернувшись из Испании, Путин вызвал к себе Вяхирева. Тот отчитался о переговорах, которые вел с Гусинским, и пообещал отныне работать активнее. «Я объяснил все Путину, и он согласился со мной. Я спросил его: вы на меня давите? А он сказал, что нет», – рассказывал Вяхирев о той встрече несколько дней спустя.
– Когда Гусинского арестовали, – вспоминает Киселев, – пришел мессидж, который передал министр печати Лесин. Если хотите, чтобы Гусинского выпустили, давайте договариваться о продаже всех долей, которые у вас есть. Будете жить за границей и прекрасно себя чувствовать. Ответный мессидж был: «Давайте вести переговоры».
Гусинский провел в СИЗО Бутырки три дня. 16 июня Рем Вяхирев заявил, что у Газпрома нет претензий к «Медиа-Мосту». В тот же день Генпрокуратурой было принято решение об изменении для Гусинского меры пресечения на подписку о невыезде.
Теперь Газпрому срочно пришлось доказывать, что его менеджеры не менее эффективны, чем сотрудники генпрокуратуры, и они сумеют забрать НТВ у Гусинского миром. Тогда в Газпроме вспомнили про некогда созданную, но никогда не использовавшуюся компанию «Газпром-Медиа». Теперь эта компания должна была консолидировать все СМИ, принадлежавшие газовому монополисту, и заодно за долги отсудить у Гусинского «Медиа-Мост» вместе с НТВ и прочими входящими в него СМИ: радиостанцией «Эхо Москвы», издательским домом «7 дней», спутниковым телевидением НТВ+ и т. д. Совет директоров «Газпром-Медиа» возглавил бывший глава совета директоров Газпрома Александр Казаков. Гендиректором стал бывший глава Госкомимущества Альфред Кох.
Альфред Кох рассказывает, что предложение отобрать НТВ у Гусинского и передать государству в лице Газпрома он получил от министра печати Михаила Лесина. Дело было у Лесина на даче. Старые приятели Кох и Лесин парились в бане. И Кох обрадовался возможности отобрать у олигарха Гусинского телеканал, потому что задача эта казалась интересной Коху-финансисту и справедливой Коху-политику. У Коха было достаточно причин ненавидеть Гусинского, как ненавидело олигархов подавляющее большинство населения страны. Кох не забыл, как, работая в госкомимуществе, он не имел сил противостоять влиятельности Гусинского в вопросах приватизации. Кох и его давние товарищи Чубайс и Немцов, будучи вице-премьерами правительства в 1997 и 1998 годах, объявили тогда открытую войну олигархам, включая Гусинского, не позволили Гусинскому задешево приватизировать государственную телефонную компанию «Связьинвест», но в целом войну безоговорочно проиграли, отправившись в отставку и навсегда оставшись в истории правительством, объявившим дефолт.
Наконец лично против Коха принадлежавшие Гусинскому СМИ развернули довольно грязную пропагандистскую кампанию, называвшуюся «делом писателей». Коха и Чубайса обвиняли в том, что они подписали договор с одним из западных издательств, чтобы написать книгу о приватизации, получили солидный гонорар, но книги не написали. Журналисты изо всех сил намекали, что это был не гонорар, а взятка.
– И не говорите мне, что при Гусинском на НТВ была свобода слова, – говорит Кох. – Ее не было. Я сам присутствовал на совещаниях во время президентских выборов 1996 года. Я помню, как Евгений Киселев получал от Гусинского указания. И я слышал, как Венедиктов говорил вместо «здравствуйте»: «Ну? Кого сегодня мочим?»
Казаков и Кох, кажется, искренне полагали, что, во-первых, восстановят справедливость, заставив олигарха отдать телеканал за долги, а, во-вторых, поспособствуют свободе слова, ибо Гусинский не сможет больше использовать журналистов в личных политических и экономических целях.
– Я с самого начала сказал Вяхиреву, что разберусь с Гусинским с большим удовольствием, – признается Казаков, – да и Кох тоже. Личная неприязнь к Гусинскому нам помогала.
Вместе с Казаковым и Кохом за успех операции отвечал министр печати Михаил Лесин. У него тоже были веские причины считать отбор НТВ справедливым и важным делом. Лесину-чиновнику интересно было включить в сферу своей ответственности лучший телеканал страны. Лесину-политику казалось справедливым вернуть государству (в лице Газпрома) телеканал, созданный на государственные деньги. Предполагалось, что 25 % телекомпании будут принадлежать государству, еще 25 % – предполагалось продать иностранному инвестору с хорошей репутацией. Плюс к тому, каждому из троих, Лесину, Казакову и Коху полагался опцион – по 5 % акций.
Как только Гусинский вышел из СИЗО, начались его переговоры с «Газпром-Медиа».
– Гусинский с Кохом регулярно встречались, о чем-то договаривались, – вспоминает Леонид Парфенов. – Гусинский говорил: «Вот Алик – Алик нормальный парень». И Кох тоже говорил: «Ну, вроде все нормально, мы все разрулим». Градус полемики на самом НТВ то повышался, то понижался: было видно, что они ищут компромисс. Казалось, никто не собирался убивать НТВ. Достаточно продолжительный период времени все могло закончиться и так, и сяк. Я думал, что Гусинский как-то отобьется.
20 июля Гусинский и Кох заключили сделку. «Газпром-Медиа» выкупала все долги Гусинского, а также сверху платила ему 300 миллионов долларов и получала за это весь «Медиа-Мост». Этот договор, а заодно и «шестое приложение» к договору, особо оговаривавшее, что именно отказ от НТВ гарантирует свободу Гусинского, были скреплены подписью министра печати Лесина.
Сразу после этого Генпрокуратура прекратила уголовное дело в отношении Гусинского за отсутствием состава преступления. Подписка о невыезде и арест, наложенный на его имущество, были отменены. Гусинский вылетел в Испанию. А месяц спустя объявил, что готов продать Газпрому телекомпанию НТВ.
Подводная лодка и дуло пистолета
В августе 2000 года произошло событие, никак не связанное ни с НТВ, ни с Гусинским, ни с Газпромом, но, видимо, очень сильно повлиявшее на дальнейшее развитие событий. 12 августа в Баренцевом море утонула подводная лодка «Курск». Члены ее экипажа оставались живы в течение нескольких дней после аварии. Однако никто не был спасен.
Журналисты обрушились на президента Путина – наверное, в первый раз после его избрания его критиковали почти все. В первую очередь его упрекали в том, что он даже не прервал свой отпуск, узнав о трагедии.
Тележурналисты констатировали, что власти долго скрывали данные о катастрофе, слишком поздно начали спасательную операцию и тянули с приглашением иностранных специалистов, которые могли бы помочь спасти людей.
