Примечательно, что этот подстроенный Казаковым и Кохом эпизод с самолетом полностью повторял эпизод, жертвой которого семью годами раньше стал сам Кох. Будучи вице-премьером правительства, Альфред Кох в середине девяностых, точно так же, как юристы НТВ в 2001-м, ехал с предписанием правительства о приватизации компании «Нижневартовскнефтегаз» в Нижневартовск. Его задача была успеть к собранию трудового коллектива, утвердить на собрании предписание правительства и начать приватизацию компании. Но по негласному распоряжению директора «Нижневартовскнефтегаза» Виктора Палия самолету вице-премьера отказали в разрешении на посадку, направили на запасной аэродром в Сургут. И это был рейсовый самолет, о неудобствах еще сотни простых пассажиров вообще никто не подумал в запале борьбы за собственность. Вице-премьеру Коху пришлось 220 километров ехать на машине из Сургута в Нижневартовск по дороге, которая только называется дорогой. По пути машина вице-премьера была остановлена вооруженными людьми. И вице-премьер был задержан посреди лесотундры ровно на столько времени, сколько требовалось директору Палию, чтобы провести собрание коллектива и чтобы коллектив проголосовал против приватизации компании так, будто никакой директивы правительства и не было в природе. И не надо думать, будто дикие методы борьбы времен ельцинской приватизации стали как-то цивилизованнее в путинские времена.
Членами совета директоров НТВ были избраны боссы Газпрома Рем Вяхирев, Вячеслав Шеремет, Александр Казаков, а также журналист НТВ Леонид Парфенов. Возглавил совет директоров Альфред Кох, а гендиректором канала назначили американца Бориса Йордана. Расчет был на то, что назначение иностранца должно успокоить международное сообщество, которое внимательно следило за событиями с НТВ. Гусинский вел одновременные переговоры о продаже своего пакета акций с Тедом Тернером и Рупертом Мердоком, и медиамагнаты выражали серьезную заинтересованность в покупке. Однако Газпром их опередил.
Уже в новой должности главы совета директоров Кох приехал в Останкино встречаться с журналистами. Запись этой встречи НТВ выдало в эфир. Евгений Киселев полагал, что если показать в эфире, как эмиссар Газпрома Альфред Кох захватывает телекомпанию, то телезритель возмутится. Но расчет оказался неверным: телекомпания НТВ сама многие годы прививала своему телезрителю либеральные взгляды, и теперь многие либеральные зрители НТВ не видел преступления в том, что менеджер Газпрома забирает телеканал за долги, раз уж бывший владелец телеканала наделал долгов.
– Что-то более саморазоблачительное трудно было придумать, – говорит Парфенов. – Журналисты говорили Коху: «Вы не понимаете, с кем вы говорите! Вы разговариваете с ведущими телеканала НТВ!» Они полагали, что от них сияние исходит. А Кох отвечал: «Да ладно. Я-то по бабкам. Вы же боролись за капитализм. Вот я и пришел, капиталист». После того эфира мне многие звонили и спрашивали: «Зачем они это показывают в эфире? Они, что, идиоты? Кох, конечно, циник, но, сволочь, талантливый. А журналисты ему даже в риторике проигрывают».
6 апреля Леонид Парфенов решил уйти с НТВ и написал открытое письмо Евгению Киселеву. «Мне даже неинтересно, по приказу ли ты, уходя, сжигаешь деревню до последнего дома или действуешь самостоятельно. Ты добиваешься, чтобы „маски-шоу“ случились у нас в Останкино, ты всеми силами это провоцируешь. Ты держишь людей за пушечное мясо, пацаны у тебя в заложниках», – писал Парфенов Киселеву. Вслед за Парфеновым ушла и ведущая новостей Татьяна Миткова, а потом еще несколько журналистов. Но большинство осталось с Киселевым.
В ночь на 14 апреля в Останкино приехал ОМОН и сменил охрану. Акция была быстрой – Газпрому требовалось ввести на телеканал свой менеджмент, а старая охрана его не пускала. В восемь утра начался выпуск новостей, который через несколько минут прервался – и потом вместо него включили телесериал «Закон джунглей».
– Я видел, как это все происходило, – рассказывает Парфенов. – Охрана просто была перекуплена. Я, правда, приехал чуть позже – в тот момент все уже писали заявления об уходе.
– Мы в тот момент вели много разговоров с журналистами команды Киселева, – вспоминает Казаков. – «Зачем вы сопротивляетесь, вы что, так любите Гусинского?» – спрашивали мы. «Да нет, он гнида», – говорили журналисты. «Ну так давайте работать с нами, мы приведем иностранных инвесторов, придут хорошие люди, будет все отлично». Но журналисты нам не верили. А мы верили, что именно так и будет, – Казаков делает паузу и вздыхает: теперь он вынужден признать, что отъем НТВ у Гусинского за долги был справедлив только юридически, фактически это было не только разрушение телеканала, но и уничтожение свободной журналистики в России.
Казаков говорит:
– Журналисты оказались правы. Они, а не мы.
«Уникальный журналистский коллектив» НТВ, как называли его тогда, раскололся. Большая часть вместе с Евгением Киселевым перешла на канал ТВ-6, который тоже вскоре закрылся. Меньшая часть осталась работать на новом НТВ с гендиректором Борисом Йорданом.
Сначала, по выражению Леонида Парфенова, наступили «золотые йордановские времена». Новая команда оказалась очень успешна и рейтинги канала были очень высоки. Парфенов стал вести еженедельную аналитическую программу «Намедни». В отличие от киселевских «Итогов», программа Парфенова была свежа, искрометна, смела. И имела заоблачные рейтинги. Газпром в информационную политику канала не вмешивался, его руководство регулярно повторяло, что намерено продать свою долю, поскольку СМИ являются непрофильным активом газового монополиста и он в них более не заинтересован. Так говорили, даже когда руководство Газпрома без шума сменилось, и кабинет Рема Вяхирева занял Алексей Миллер.
Александр Казаков вспоминает, что «Газпром-Медиа» на полном серьезе вел переговоры с немецким медиамагнатом Лео Кирхом о продаже ему газпромовского пакета.
– Поначалу мы с Кохом были уверены, что Газпром хочет продать свой пакет иностранцу. И отдали приоритет, естественно, немцу. Путин немецкий знает. Кох немец. У Газпрома дела с немцами. Несколько раз ездили к Кирху в Мюнхен. Он был очень заинтересован. Мы хорошо начали, дошли уже до обсуждения цены. Кирх, вообще-то, человек уникальный: застал конец войны, сидел в наших лагерях. В общем, Россию знает не понаслышке. Но на каком-то этапе нас отстранили от этих переговоров и передали их в руки других. Тогда стало ясно, что никакой продажи не состоится. А Кирх еще долго пытался. Несколько раз звонил мне напрямую, а что мне оставалось сказать: все, я уже не переговорщик, это не ко мне. На том же этапе нас и опциончика, кстати, лишили.
В октябре 2001 года Казаков и Кох покинули «Газпром-Медиа». Кох рассказывает, что всякий раз, когда ходил по делам НТВ к новому главе Газпрома Алексею Миллеру, Миллер держал его в приемной по несколько часов. И это было особенно для Коха обидно, поскольку они с Миллером были по Ленинградскому университету однокашниками, знали друг друга с юности, говорили друг другу «ты». Однажды, после нескольких часов ожидания, Кох просто встал и пошел из приемной Миллера вон. У лифтов Коха догнал помощник Миллера и попросил вернуться. Кох вернулся, но томительные ожидания под дверью главы Газпрома продолжались. И тогда Кох понял, что Миллер вовсе не собирался работать с ним, а просто занят переделом компании и не может пока Коха без шума уволить. Кох ушел сам. В качестве политического прикрытия для талантливых и свободных журналистских опытов Парфенова остался только генеральный директор НТВ американец Борис Йордан.
Год спустя, в октябре 2002-го, группа чеченских террористов захватила театральный центр на Дубровке, в котором в тот вечер шел мюзикл «Норд-Ост». Началась осада. Страна замерла в ожидании. В течение трех дней не было никакого официального заявления президента Путина. На третий день телеканалам разослали видеозапись совещания силовиков у президента – но без звука. Предполагалось, что телевизионщики просто покажут стране, что президент, дескать, не дремлет, а как именно не дремлет президент, о чем проводит совещания, как собирается спасать заложников и собирается ли вообще – это стране знать не нужно. Все телеканалы послушно дали эту запись в эфир, и только на НТВ пригласили специалиста по сурдопереводу, который прочитал по губам высказывания чиновников: «Важно принять окончательное решение… Все случится завтра…»
Сурдоперевод был явной издевкой над кремлевской пресс-службой.
А день спустя НТВ, вопреки команде из Кремля, показал в прямом эфире начало штурма театрального центра.
Спустя неделю президент Путин на встрече с руководителями СМИ назвал действия НТВ «рейтингом на крови своих сограждан – если, конечно, они считают их своими согражданами». Это был намек на американское гражданство гендиректора НТВ Йордана. Через несколько месяцев Йордан был уволен. На его место из Газпрома назначили Николая Сенкевича. С телевидением Сенкевича связывало только то, что он был сыном известного телеведущего советских времен. По образованию Сенкевич был врачом, но работал в Газпроме небольшим начальником.
