– Это тот терновый венец, что изображён в нашей церкви, папа?
– Именно он, доченька. Измученный, с кровавыми потёками, залившими глаза, Христос перенёс все страдания, не проронив ни слова…
Пилат приказал вывести Христа к народу, надеясь, что ужасный вид невинного Страдальца пробудит жалость, и люди не будут настаивать на смертной казни. Но толпа была непреклонна. Она требовала Его смерти через распятие.
После этого римский прокуратор утвердил приговор и отпустил Варавву.
Истязатели повели Христа к месту казни – на гору Голгофу, где Он с великими страданиями и со словами: "Отец! Прости им. Они не ведают, что делают" был распят.
Перед заходом солнца его ученики Иосиф и Никодим по разрешению Пилата сняли с креста мёртвое тело Христа, помазали его благовонными маслами, накрыли плащаницей и положили в погребальную пещеру. Вход в пещеру заложили камнем.
В ночь на воскресенье силой Божества Христос воскрес из мёртвых.
Потрясённые рассказом, они не заметили, как дошли до Смоленской церкви.
За ней открывался вид на реку. Внизу прямо у воды стояла построенная в 16 веке немного мрачная и одинокая церковь Козьмы и Демьяна.
Взоры гуляющих теперь были устремлены к реке. Её разлив и величественное плавное движение крупных, оторвавшихся от берега тёмных льдин и кое-где нагромождений мелких остатков льда завораживало своим спокойствием непрерывного движения. Было в нём что-то от бесконечного движения вселенной.
Надя с тревогой увидела среди движущегося льда остатки вырванных деревьев и даже небольших строений. Они медленно двигались, пока не превращались в чёрные точки и скрывались за мостом.
На почерневших льдинах у берега важно ходили чёрные грачи и клевали, внимательно вглядываясь в растаявший лед.
– Надя, а тебе не кажется, что река стоит на месте, а нас куда-то плавно относит в сторону? – тихо произнёс стоящий рядом Лёня.
– Нет, мне… совсем не кажется это.
Пётр Александрович как всегда с улыбкой отрады смотрел на своих взрослеющих детей.
-------------
Марья Константиновна была любимицей и единственной дочерью богатого в городе купца первой гильдии Жадина. Как и все в этой семье, с раннего детства она была приучена самозабвенно и с любовью, от зари до зари, трудиться по мере сил и способностей. Когда в доме появился молодой, окончивший коммерческое училище приказчик Александр, ей было почти двадцать четыре, но она сохранила девичью красоту и детскую непосредственность. Многие сватались к ней, полагаясь на большое приданое, но душа её не лежала к замужеству: не хотелось покидать родное тепло гнезда, да и ничто не могло заменить любовь родителей и домочадцев. Может быть, своеобразное затворническое воспитание, ориентированное на православие и любовь к строгому укладу жизни в родительском доме, было причиной запоздалой любви. Молодому приказчику было двадцать, поражали его честность, невероятная работоспособность, высокий рост, стройная фигура, какая-то особенная стать, тёмно-карие умные глаза и не по годам сильно развитое чувство собственного достоинства. Отец им был очень доволен: особенно завораживало его умение самоотверженно работать, увлекать и заставлять работать окружающих. Через полгода он уже доверял ему участвовать в самых смелых сделках. Приглянулся Александр и Марии. Позже она узнала, что он сын небогатого, скоропостижно скончавшегося с неоплаченными долгами купца, и почти всё своё жалование тратит на погашение этих долгов. Не будучи совладельцем и правопреемником своего отца, можно было бы отказаться от их оплаты, но это было не в характере Александра. Из самых высоких побуждений она предложила ему свои скромные сбережения. Александр был поражён и сначала воспринял её непосредственность, как посягательство на свою самостоятельность и гордость. Он с возмущением отказался, но, взглянув ей в глаза, застенчиво раскраснелся. Так начался роман. Отец, видя влюблённые взгляды молодых, воспринял это как благодарение Божье и не тянул со свадьбой; купил им новый двухэтажный дом с надворными постройками и пятнадцать тысяч серебром передал своему зятю в качестве приданого.
Сыграв свадьбу, молодые зажили, окрылённые любовью и уверенные в успехе.
Александр завёл своё дело и был весь в работе. Полностью погасив долги отца, он сохранил доброе имя, что было немалым кредитом в купеческих кругах: в двадцать пять он уже владелец торгового дома, а в тридцать два покупает скорняжную фабрику. Товары, самые разнообразные и модные, привозили из Москвы, Санкт-Петербурга, Парижа, Англии, Голландии, а закупаемые в Сибири меха после специальной выделки отправляли в обратном направлении. Дела шли успешно.
Мария Константиновна первое время в целях экономии сидела за кассой в магазине, вела учёт счетов, не забывая про хозяйство в доме: ничто не ускользало от её глаз, и везде слово её было веским, разумным и непререкаемым в равной степени, как для мужа и детей, так и для служащих и прислуги.
Только настоящие хозяева знают, какой это тяжёлый труд, держать на своих плечах дом. Ни одна мелочь или продукт не мог пропасть: всё шло в дело или передавалось бедным, ведь расточительство, так же как неумелость и нерасторопность, ведшая к потере или порче продуктов труда, считались большим грехом. Мария с большой ответственностью занималась и попечительством бедных, оказывала посильную помощь монастырям, церквям.
При всём при этом она сумела родить девять детей: семь мальчиков и две девочки. Обе девочки и три мальчика умерли в младенчестве и один мальчик в отрочестве из-за болезни сердца. Три оставшихся сына стали взрослыми и получили хорошее образование, имели практику торгового дела в Париже и Лондоне.
Но когда вдруг в 1908 году скоропостижно от кровоизлияния в мозг в возрасте пятидесяти двух лет умер её муж, она впервые подумала, что может быть, в этих-то потерянных детях остался характер её и Александра – волевой, сильный и требовательный, насыщенный страстью приумножения, преодоления и напоенный трудом прошлых поколений.
Она часто с благоговением смотрела на последнюю фотографию, сохранившую строгую стать своего избранника в генеральской шинели, право на ношение которой он получил от городской управы за богатые общественные пожертвования, исполнение должности председателя сиротского суда и активное участие в организации многочисленных городских строительных сооружений.
"Как много он успел сделать за свою недолгую жизнь, проявив себя личностью", – думала она часто.
После смерти мужа она некоторое время помогала старшему сыну Валентину окрепнуть в качестве хозяина унаследованного торгового дома. Мальчиком он был тихим и скромным, хорошо учился, интересовался литературой и историей, был хорошим помощником отцу; и после его смерти, имея самый большой опыт в торговле, как старший сын должен был продолжить дело. Она помогла ему купить отдельный дом с усадьбой и предоставила полное право самостоятельно продолжать дело. Средний сын Георгий не захотел заниматься торговлей и, получив от матери немалую материальную поддержку, уехал в Москву, где окончил юридического факультет университета, работал адвокатом, в начале Первой Мировой войны был мобилизован офицером и находился на фронте. Младший Пётр имел мягкий характер и, не стремясь к самостоятельности в делах торговли, помогал Валентину работать в магазине. Все сыновья почтительные, не пьющие были женаты на тщательно отобранных матерью невестах из уважаемых в городе семей и жили самостоятельно.
Сама же она осталась в своём доме, купленном отцом в приданое к её свадьбе, и жила там с семьёй младшего сына.
Более тридцати лет прожила она здесь, сначала молодой женой, начинающей, а потом твёрдой хозяйкой, и, наконец, заботливой матерью и бабушкой своим внукам. Могло казаться странным, что здесь за ней твёрдо закрепилось необычное имя – Кока. Оно было и по-своему простое и жёсткое, требовательное и доброжелательное. Никто в доме точно не мог сказать, откуда оно родилось. Но Мария Константиновна помнила, как её любимый муж в медовый месяц однажды назвал её по-французски "Coca", что означает наркотическое, одурманивающее растение. Он никогда в жизни не курил и если выпивал, то очень мало и редко. Об употреблении наркотиков тогда знали из романов и восточных сказок. Ей это понравилось потому, это было романтично.
И когда внучка обратилась с простым и естественным вопросом:
– Почему тебя так странно зовут, бабушка? Никого так не зовут, только тебя. Кока – это какое-то детское имя.
