Прошу читателей обратить внимание на т о н корреспондента американского агентства. Никакого сострадания! “Валялись друг на друге... трясясь от страха”. Интересно, а как бы вели себя американские women, если бы на скоростном шоссе возле Нью-Йорка их автобус прошили автоматные очереди? И как бы повествовал об этом сотрудник Ассошиэйтед пресс?
По контрасту с неприязнью, звучащей в рассказе о трагедии иракских женщин, патока репортажей об освобождении рядовой Джессики Линч ошеломляет. Свершилось! Сценарий фильма, ставшего самой впечатляющей рекламой американского гуманизма, осуществился в реальной жизни. Спецназовцы вызволили рядовую из плена. Можно подумать, она страдала в Майданеке. На самом деле ее лечили в госпитале города Насирия. Нелишне было бы узнать, скольких врачей и медсестер положил американский спецназ в ходе освобождения...
Случай с Джессикой Линч показывает, как симулякр определяет течение реальной жизни, а та, в свою очередь, превращается в симулякр. Операцию, конечно же, проводили с оглядкой на знаменитый фильм Стивена Спилберга. Нечасто выпадает такой идеальный случай воплотить пропагандистскую сказку в реальность. А теперь два американских телеканала — NBC и CВS наперегонки бросились создавать фильмы о спасении Джессики. При этом мелодраматическая история о помощи сознательного аборигена, показавшего американцам, где “мучают” несчастную пленницу, настолько беллетризирована, что трудно провести границу между телерепортажами и телесценарием...
Пропаганда нередко граничила с абсурдом. Тех, кто следил за ходом боевых действий, поражало, что в первые дни войны, объявляя о потерях англо-американской коалиции, Сентком объяснял их исключительно т е х н и ч е с к и м и неполадками и так называемым “дружественным (?!) огнем”. 21 — 22 марта США потеряли три боевых вертолета, Великобритания — два, однако командование союзников упрямо твердило, что ни один из них не был сбит иракскими ПВО.
В российской прессе появился даже едкий анекдот на сей счет. Иракские военные утверждают: “Мы сбили английский вертолет”. “Неправда, — кричат американцы, — это мы его сбили!”
Иной раз звучали и вовсе диковинные заявления. Утверждали, например, что американский морпех застрелил себя во сне — его автомат внезапно выстрелил. Конечно, всякое бывает... Но тогда не стоило бы прибавлять: “Морской пехотинец погиб смертью храбрых”.
Только после боев под Насирией и Неджефом, где счет убитых американцев пошел на десятки, Сентком отказался от версии жертв “дружественного огня”.
Очевидно, занижалось и количество потерь. Так, по утверждению Сенткома, в ходе боев за багдадский аэропорт погибло 320 иракцев и лишь 2 американца (BBC Russian.com). Совершенно неправдоподобное соотношение, особенно если учесть, что в этом сражении обе стороны задействовали большое количество бронетехники и артиллерии. Более достоверными выглядят данные иракской стороны: 50 погибших американцев (NEWSru.com).
Об уроне, понесенном союзниками, приходилось судить на основании случайных проговорок. К примеру, в интервью, показанном по одному из российских телеканалов, британский военный хирург сказал, что в полевом госпитале под Басрой за неделю было сделано 400 операций. Четыре сотни раненых в ходе недельных боев за крупный город — это похоже на правду.
Между прочим, в адрес американцев и прежде звучали обвинения в сокрытии потерь. До данным пакистанского агентства “Онлайн”, “на военной базе ВВС Пакистана Шахбаз в провинции Синд находятся тела сотен американских и британских военнослужащих, погибших в Афганистане”(NEWSru.com). По утверждению агентства, Вашингтон и Лондон “припрятали” около 500 трупов в специальном морге, чтобы не сообщать общественности о столь крупных потерях. Не исключено, что подобное имело место и в Ираке.
Вот она — оборотная сторона симулякра. Бравые рапорты о бескровных победах, а за размалеванным задником пропагандистских кулис штабеля замороженных трупов. Люди, лишенные последнего из прав — на достойную смерть. На погребение. На прощальную слезу у дорогого для кого-то же гроба.
Но зачем понадобились эти чудовищные ухищрения? Стремление занизить потери поддается логическому объяснению. А вот желание списать жертвы на бардак в собственных рядах озадачивает. В конце концов, потери от “дружественного огня” — все равно потери. Гибель мужа или отца не перестает быть трагедией для родных, независимо от того, поразила его иракская или американская ракета.
Такова нормальная человеческая логика. Но читатели, я думаю, уже уяснили: там, где начинается симулякр, нормальная логика, нормальная жизнь заканчиваются. Тут другая игра. Д р у г а я именно потому, что и г р а. Человеческие судьбы в ней ничего не стоят и не значат. Так же, как и правда событий.
Имиджмейкеры коалиции все просчитали. И даже пошли на определенные издержки: многочисленные жертвы “дружественного огня”, конечно же, свидетельствовали о неразберихе в войсках союзников. Зато достигалась г л а в- н а я цель — тотальная д е г е р о и з а ц и я противника. Ни одного точного выстрела! Полная несостоятельность в военном противостоянии.
Веками война воспринималась как противоборство достойных соперников. Ее смысл и заключался в том, чтобы выявить, к т о из них сильнее, чья воля к победе крепче. Пасть в сражении с противником, не уступающим в мужестве и мастерстве, не считалось зазорным. Наоборот, все народы воспевали такую смерть как высшее проявление героизма.
Однако концепция войны как з р е л и щ а в корне меняет традиционные представления. Подлинность и драматизм оказываются несовместимыми с жанром военно-развлекательного шоу. Б о р ь б а, чей исход до самого конца нельзя считать предрешенным, подменяется о х о т о й — занятием, конечно же, суровым, требующим и напряжения сил, и известного мужества, но основанным на и з н а ч а л ь н о м п р е в о с х о д с т в е охотника над дичью.
“Хозяева дискурса” представляли войну в Заливе как охоту. Вот типичный репортаж с поля боя: “Я сам видел, как иракцы с белыми флагами в руках переходят в расположение войск коалиции. Впрочем, сдаются не все. Мы видели тела нескольких иракцев, ставших жертвами первых часов этой войны” (BBC Russian.com). Арабам надлежало быть либо пленными, либо мертвыми. Сражающийся иракец не вписывался в концепцию надменных англо-саксов.
Правда, вскоре им самим пришлось почувствовать себя в роли беспомощных мишеней. “Это отстрел индюшек. Это не бой. Ты только принимаешь огонь и пытаешься проехать как можно быстрее”, — так морпех Крис Меркл охарактеризовал сражение под Насирией корреспонденту “Вашингтон пост”.
Американские и английские газеты были переполнены душераздирающими историями, которые поведали участники боя. “О Боже, я умру”, — цитировала лондонская “Дейли телеграф” слова некоего сержанта Чарльза. “Это было как в кино. Я закричал: “РПГ!” — и тут меня выбросило из машины” (28.03.2003).
Можно понять потрясение американских вояк. Им-то внушали, что иракцы не способны на сопротивление. Что джи-ай в сравнении с аборигенами всесильны, чуть ли не бессмертны. И вдруг охотники превращаются в дичь!
Но самое поразительное — даже такое потрясение не смогло сломать рамки жанра, в которые направили войну опытные пропагандисты. Вслушайтесь в реплики солдат: “Отстрел индюшек” (знаменитое американское состязание в стрельбе), “как в кино”. И в том и в другом случае это игра, перформанс, виртуальный ужастик. Все, что угодно, только не то, чем является война на самом деле, — не человеческая трагедия.
Вершиной военно-развлекательного шоу стала сцена “победы”, поставленная на центральной площади Багдада. К слову, и прежде на ней разыгрывались театрализованные представления — с профессиональными актерами, а не солдатами в главных ролях. Я наблюдал одно, когда жил в гостинице “Шератон”.
Примерно за неделю до событий “Вашингтон пост” опубликовала статью, где рассказывалось о совместных проектах имиджмейкеров и президентской администрации. “Уже несколько месяцев планировщики работают над тем, чтобы определить содержание победы, и, как выразился один чиновник, “просчитывают, на что она должна быть похожа” (4.04.2003).
Если читатели до сих пор не уяснили, что же, собственно, кроется за противным словечком “симулякр”, рекомендую пример, ставший отныне хрестоматийным. Образ победы, сконструированный в Вашингтоне. Как явствовало из газетной статьи, для его презентации не требовалось ни пленения Хусейна, ни капитуляции войск, ни — даже! — установления полного контроля над иракской столицей. “Наша цель заключается не столько в том, чтобы захватить здания или оккупировать территории, — цитирует “Вашингтон пост” высокопоставленного офицера, — сколько в том, чтобы донести до людей факт свержения режима”.
