Вот и продавцы апельсинов, похоже, заметили, что невдалеке разгорается пожар, но остались абсолютно невозмутимыми и как ни в чем не бывало занимались своей торговлей. В вышине полыхает пламя, а тут на тачках и тележках грудами навалены яркие оранжевые апельсины, грейпфруты, желтые лимоны… Глядя на эту картину, я подумал: не знак ли это? А может, Марракеш сейчас задает мне какой-то вопрос?
Чем горит Марракеш? Чем горит мое сердце? Вот, наверное, о чем вопрошал меня Марракеш.
Марракеш? Пастилья? Ими ли я загораюсь? Нет. Я горю ради вас, дети, и ради моего сердца. А вы, мои дети, чем вы загораетесь?
…и заходит солнце в Марракеше и повсюду, и снова восходит солнце в Марракеше и повсюду…
Сегодня Рождество в Марракеше и в Берлине.
Я получил чудесный подарок от моей дорогой подруги, от Марии. Маленькая изящная книжка в сафьяновом переплете и сияющее от радости лицо моей подруги, освещенное радостным и добрым солнечным светом, – оно так похоже на улыбчивое лицо Будды. Книжка записная. В ней чистые белые страницы, и есть застежка, тонкий кожаный ремешок. Каждый вечер я должен записывать в эту книжку десять хороших вещей – важных для меня вещей, за которые я благодарен жизни.
Халиль Джебран пишет: «Советую вам, будьте не одним, а многими. Будьте домовладельцем и бездомным, крестьянином и воробьем, что клюет зерно, еще не принятое землей. Будьте жертвователем, который подает милостыню, движимый чувством благодарности, и будьте просителем, принимающим подаяние гордо и признательно».
И я благодарен вам, дети мои, за то, что могу узнавать вас, могу проводить с вами время, свое и ваше, могу слышать ваши голоса, видеть ваши движения, восхищаться вашим умом, чувствовать ваше сердце и раскрывать вам свое.
В Марракеше, спустя ровно год с того рождественского сочельника, который мы с Халидом праздновали в Берлине, наслаждаясь пастильей с рыбой и креветками, я буду лакомиться пастильей, начиненной мясом голубей, а на другой день сделаю первую запись в прекрасной книжке с чистыми листами.
…и заходит солнце в Марракеше и повсюду, и снова восходит солнце в Марракеше и повсюду…
Какой стала первая запись в этой книжке?
«Благодарю за то, что встретил Новый год с моими детьми, Зарой и Элиасом…»
…и заходит солнце в Марракеше и повсюду, и снова восходит солнце в Марракеше и повсюду…
Сегодня, в пятый раз приехав в Марракеш, я вместе с Омаром поднялся выше купола мечети Кутубия. Подъем на минарет был грандиозным предприятием. Этот путь за последние столетия прошли многие тысячи людей, а теперь его совершили мы. Преодолевая виток за витком, мы поднимались все выше, при свете, проникавшем в минарет через незастекленные окна. Вначале ступеньки поднимались круто, но с каждым шагом, приближавшим нас к небу, идти становилось легче. Из узких окон в нижней части башни видны маленькие кусочки Марракеша и внутрь проникает лишь скудный свет. Когда смотришь на минарет с улицы, кажется, что все окна, расположенные на разной высоте, одинакового размера. Но когда идешь вверх по внутренней лестнице, замечаешь, что чем выше поднимаешься к солнцу, тем шире и выше окна башни, и в них льются все более мощные потоки света. Свет все ярче озаряет внутреннее пространство, а за окнами открывается все более просторный вид на кварталы старого и нового Марракеша. Мечеть Кутубия построена очень просто, в ее архитектуре все целесообразно и подчинено главной идее, несомненно философской: чем шире, шаг за шагом поднимаясь наверх, ты раскрываешь свое сердце, тем больше света оно принимает и тем больше разных вещей внешнего мира предстает твоим глазам.
Долгий подъем напомнил мне прогулку с епископом Дамианом, дорогу из Хекстера в замок Корвей и рассказ епископа о крутом повороте в его жизни. Вот и Омар рассказал сегодня, что в его жизни тоже совершился резкий поворот после смерти горячо любимой матери. Как и ее отец, она получила теологическое образование. Отец Омара – ее четвертый муж, когда они поженились, он был неграмотным. От других людей он много слышал о необыкновенной красоте этой женщины, а когда увидел ее, влюбился с первого взгляда, и влюбился навек. Приезжая в Марракеш, отец каждое утро ходит на кладбище, – рассказал Омар, – посещает могилы родителей и предков. Еще несколько лет назад он сказал Омару о своем желании – чтобы тот, когда отец простится с земной жизнью, проследил, чтобы его похоронили на этом кладбище, где он обретет вечный покой рядом с предками.
Душе всегда приносит большую пользу глубокое чувство благодарности предкам, всем близким и родным, но также и всем людям, оставшимся в так называемом прошлом, за счастье и радость, какие тебе выпали в настоящем. Ведь только жизнь и труд этих людей создали самую возможность твоего бытия и твоей судьбы здесь и сейчас.
Адак, великолепная, чудесная женщина, моя величайшая любовь, однажды во время нашей поездки в Марракеш сказала: «Важно создать общее прошлое». Ведь мы всю жизнь вспоминаем какие-то особенные моменты, особенные движения нашей души.
Каждый человек своеобразен, тем не менее все наши шаги, совершаемые здесь и сейчас, на пути, обозначенном теми или иными вехами, стали возможны только после бесчисленных шагов, которые когда-то сделали наши предки, и после наших бесчисленных встреч с другими людьми на жизненных путях, зачастую уже неразличимых.
Омар рассказал мне также о своей новой спутнице и подруге, которую он нежно любит. Ей он обязан тем, что нашел в себе большую силу во время тяжелой болезни, развода и серьезного кризиса, связанного с профессией. Подругу зовут Ева. Она снова и снова спрашивала Омара, почему он так ее любит, и всякий раз он терялся, не зная, что сказать, и отвечал смущенно: «Да вот, люблю – и все тут».
– А может быть, этот вопрос свидетельствует о том, что она одобряет, уважает принимаемые тобой решения? – предположил я. Омар усмехнулся и промолчал; в этот момент он выглядел безоблачно счастливым. Позже он с той же счастливой улыбкой сказал мне, что позвонил Еве, находившейся в то время в идиллическом швейцарском селении Клостерсдорф. Омар позвонил, чтобы наконец ответить Еве на вопрос, почему он так сильно ее любит: потому что она всегда одобряет его решения и во всем неизменно поддерживает.
Вот это-то и объединяет людей с городами и с другими людьми: они прощают друг друга, принимают любые постройки и любые отношения, всегда одобряют какое-то здание или какого-то человека, независимо от того, нравится ли здание, разделяют ли отношение человека. Значение имеют город в целом – и человек в целом.
Пятничная молитва в мечети Кутубия тронула мое сердце. Омар, я очень благодарен тебе и твоим предкам за то, что вы дали мне сегодня возможность это почувствовать.
…и заходит солнце в Марракеше и повсюду, и снова восходит солнце в Марракеше и повсюду…
Новый год мы встречали с детьми и друзьями, поднявшись на крышу риада, где наслаждались пастильей с голубями. Самия и Аиша сияли от гордости. А вначале была подана рыбная пастилья, в точности как год назад, когда мы встречали Новый год в Берлине, у Халида; впоследствии я отведал пастильи с уткой – в Гамбурге и с курицей – в Марракеше. А теперь вот круг чудесным образом замкнула пастилья с голубиным мясом.
Сегодня с нами был Свен, мой друг из Гамбурга. Это он впервые привел меня в ресторан «Пимент». Еще – Тами, сын той женщины, которая всем своим детям оставила видеопослания; Дрисс в неизменной шляпе, герой любовной истории с японкой из Киото; дядя Халида Ахмед и сам он, мой друг Халид. Мы ужинали и за этой совместной трапезой, проходившей в вышине над крышами прекрасного и шумного Марракеша, вели философские беседы, пребывая в настроении радостном и благодарном.
…и заходит солнце в Марракеше и повсюду, и снова восходит солнце в Марракеше и повсюду…
На второй день нового года Омар разбудил меня пораньше, чтобы я не проспал и встретил восход солнца, как обещал себе, на крыше риада. Мы вместе поднялись туда. Небо было ясным, вдалеке над горизонтом еще поблескивали звезды и парило несколько легких облаков, словно написанных мягкой широкой кистью. Луна стояла высоко, но от нее уже остался лишь тонкий светлый серп. Солнце еще не показалось, хотя уже начинало светать. Воробьи, зяблики, сизые, белые и темно-серые голуби разлетались во все концы света. Наверное, полет и пение доставляли им огромную радость, они летали как будто без всякой цели и не высматривали, где бы опуститься на землю, а просто радовались солнечному восходу. В дневные часы птиц в городе почти не видно, а тут они заполонили небо до самого горизонта.
Глядя на ликующих, весело кружащих в воздухе птиц – и одиноких, и летавших небольшими стайками или целыми «эскадрильями», – я подумал, что у этих созданий несомненно есть душа. В чистом утреннем воздухе Атласские горы казались совсем близкими, рукой подать. Они словно раскрыли объятия, чтобы обнять Марракеш и разбудить этот город и его людей. Я подумал, что никогда раньше мне не приходилось так долго ждать восхода. Наконец он настал, момент, когда небо над восточной окраиной Марракеша озарилось первыми яркими лимонно-желтыми лучами. Восходящее солнце было чудесного желтого цвета, с необычайно четкими краями. Солнце с каждой секундой поднималось все выше, величавое, излучающее любовь и в то же время как будто беззащитное. Его пронизывала легкая дрожь, едва заметный трепет, так что мне вдруг почудилось – вот сейчас, сию минуту оно упадет.
