Генеральный прокурор сказал потом, что это Котенков все придумал и никаких дел на губернаторов нет. Но все всё правильно поняли.
Путин захотел получить право отстранять от должности губернаторов. Но за какие грехи? Если губернатор совершил уголовное преступление, это дело прокуратуры и суда. Если он не справляется со своими обязанностями, это дело местного Законодательного собрания и избирателей. Президент Соединенных Штатов не может снять ни одного губернатора. Это вправе сделать только Законодательное собрание штата.
А если губернатор нарушает федеральные законы? На такой случай нужна сложная и длительная процедура импичмента, которая должна включать разбор дела в Верховном суде и в комиссии Совета Федерации и голосование в верхней палате. Губернатор ведь не чиновник. Его избрали на эту должность. Если президент получает право отстранять губернатора своим указом, это неуважение к избирателям.
Точно так же нельзя разрешать губернаторам снимать глав местной администрации. Президент предложил губернаторам сделку: вы признаете мое право снимать вас, а я даю вам право увольнять глав местной администрации. Вот это и превращает губернатора в феодального барона, которому никто не смеет перечить.
Государство конечно же должно быть сильным. Но в чем сила государства? Не в том, что вышестоящий чиновник может снимать и увольнять нижестоящего, а в том, что исправно функционируют все институты государства. Самовластие губернаторов — результат нашей бедности.
Что в первую очередь волнует людей? Рост цен, безработица, низкие зарплаты и пенсии. Вот эта сфера требует немедленных и активных действий. А изменение конституции, пересмотр федеративного устройства, судьба Совета Федерации и отдельных губернаторов — этим можно было заниматься спокойно и вдумчиво.
А главное — каков результат? Губернаторы и руководители местных законодательных собраний исчезли из Совета Федерации. Новыми сенаторами стали люди, за которых избиратели не голосовали и которые, следовательно, и не должны думать об интересах своих избирателей. В Совет Федерации вошли банкиры, бывшие политики, президентские выдвиженцы, отставные генералы, некоторые одиозные личности — в основном люди, которые бы никогда не добились победы на выборах.
А возглавил Совет Федерации вместо опытного и осторожного Егора Строева еще один выходец из Санкт-Петербурга Сергей Миронов, который сразу заявил, что для президента четыре года — слишком маленький срок, президентские полномочия надо продлить. Вероятно, Сергей Миронов, польщенный тем, что выбор Путина пал именно на него, хотел оказать ответную любезность и не знал, чем еще порадовать Владимира Владимировича.
Но если такая идея и рассматривалась в Кремле, то слова Миронова прозвучали настолько откровенно и вызвали такой град насмешек, что Путину пришлось самому делать заявление: о продлении срока президентских полномочий речь не идет...
Федеральные законы запрещают занимать высшие государственные посты более двух сроков.
И в самом деле, ограничение кажется нелепым: человек еще может приносить пользу согражданам, а ему приходится уходить. Но разве пост президента — единственная возможность участвовать в политической жизни страны?
Между прочим, прежний президент Соединенных Штатов Билл Клинтон покинул Белый дом в молодом для политика возрасте, у других в эти годы карьера только начинается. Многие американцы искренне сожалели о его уходе, потому что он был очень успешным президентом. Но дело не в тупом подчинении закону, а в том, что закон разумен. Он оберегает страну от больших неприятностей.
Политик, избранный на определенный срок, зависит от своих избирателей. И он знает, что если совершит нечто противоправное, то ему придется ответить. Политик, который знает, что он будет находиться у власти столько, сколько он захочет, ничего не боится.
Попытки ограничить срок пребывания у власти в нашей стране как-то не приживаются. При Хрущеве ведь тоже записали, что высшие посты можно занимать не более двух сроков. Как только Хрущева сняли, это положение отменили. Тогдашние губернаторы — первые секретари обкомов — сидели по пятнадцать—двадцать лет. А тяжело больные Брежнев, Андропов, Черненко руководили нами, пока не умерли.
Разговоры о том, что хорошему-то человеку можно довериться, наивны. Надо же понимать волшебную силу власти. Даже ангел, если за ним не присматривать, согрешит, столкнувшись с таким искушением, как власть.
Многие месяцы ушли у президента на выстраивание вертикали власти, на приведение в норму «разболтанной и расхлябанной государственной системы».
Любопытно, что это оказалось не так уж сложно. Думали: как заставить губернаторов подчиниться? А никто, собственно, и не сопротивлялся. Достаточно было слегка их припугнуть, и прежней вольницы как не бывало. Все охотно присягнули президенту на верность, построились и колоннами двинулись вперед.
Все ставят президенту в заслугу то, что власть перестала зависеть от олигархов и губернаторов. Это так. Но этот перечень можно продолжить. Власть перестала зависеть также и от парламента.
— Все тихо и незаметно «легли» под Путина, — сказал Борис Немцов журналистам. — Президент и его администрация за два года провели зачистку политического поля, которое теперь выглядит как безликая равнина, в центре которой возвышается бесконечно высокий монумент под названием «президентская власть». Госдума стала филиалом администрации президента, Совет Федерации — мелким подразделением Кремля. Губернаторы помалкивают, боясь высунуться. Большинство политических сил страны подобострастно поддакивают власти...
Власть, выходит, больше вообще ни от кого не зависит. Теперь мы имеем власть, безусловно, сильную — ее боятся.
Но в какой степени эта сильная власть эффективна? Ведь треть населения нашей страны живет в нищете. Еще треть — в бедности, немыслимой для цивилизованного мира в XXI веке. Что сделано для этих людей? Сильная власть в нашей стране — это прежде всего огромный и всевластный государственный аппарат, который проедает наши деньги. А в чем смысл создания сильной власти, если это не ведет к улучшению жизни людей?
Во время беседы с президентом депутаты от агропромышленной группы спросили его: что больше всего ему мешает? Путин ответил: чиновничество. Диагноз точный. Вопрос в том, как избавляться от всевластия аппарата. Принято думать, что надо объявить очередное сокращение, скажем, из четырех министерств сделать одно, вместо пяти вице-премьеров иметь двух. Это само по себе полезно. Но дело не в количестве чиновников, а в том, какую роль государственный аппарат играет в нашей жизни. Без чиновников обойтись нельзя, важно, чтобы всевластию аппарата что-то противостояло.
Но за последнюю пару лет роль главного врага нашего президента — чиновничества — несказанно выросла. И будет расти дальше по мере того, как теряют свое значение другие институты общества — парламент, политические партии и независимые средства массовой информации, которые теперь переходят в надежные руки.
НАШИ НЕОДВОРЯНЕ
Чечня, пожалуй, это единственное огорчение для нынешних чекистов. С приходом Путина для них наступило счастливое время, когда их положение в обществе стало меняться.
Борис Ельцин до конца своего президентского правления сохранял недоверие к органам госбезопасности. Кроме того, он твердо усвоил несколько важных демократических принципов. Он так и не захотел стать диктатором, даже не пытался. Средства массовой информации годами буквально обливали его помоями. А он решил для себя, что свобода печати должна сохраниться, и ни один журналист его не боялся. Разносить президента было безопаснее, чем любого чиновника в стране. При Путине все переменилось. Журналисты, интеллигенция вновь ощутили давление государственного аппарата, который не терпит критики и оппозиционности.
Ожили чекисты, они стали куда более активными и заметными. К ним вернулось ощущение собственной значимости.
Директор ФСБ Николай Патрушев в интервью «Комсомольской правде» говорил:
«Когда мне приходится вручать нашим ребятам правительственные награды, я внимательно вглядываюсь в их лица. Высоколобые интеллектуалы-аналитики, широкоплечие обветренные бойцы спецназа, молчаливые взрывотехники, строгие следователи, сдержанные опера-контрразведчики... Внешне они разные, но есть одно важное качество, объединяющее их, — это служивые люди, если угодно, современные «неодворяне».
Патрушев воспользовался показавшейся ему красивой формулой, которую придумали его подчиненные, и не подумал о том, что существование «неодворян» предполагает отношение к остальной части народа как к черни, бесправным простолюдинам, которые за три шага должны шапку ломать перед «неодворянином».
