Но речь, разумеется, не об обуви, а о том, что в военном отношении Россия совершенно безоружна. Сразу же после кризиса, в первую фазу подъема, начнется сырьевой передел мира. Цена и значение сырья резко вырастут. Это и руды, и углеводороды, и пресная вода. В оружии следующего поколения очень важны будут сплавы на основе рения, никеля, хрома, титана. Эти сплавы обеспечат два показателя оружия — скорость и точность. Скорость позволяет достичь результатов без применения ядерного оружия. При ускорениях в несколько махов, во время разгона, самолет нагревается до четырехсот градусов, двигатель — выше двух тысяч градусов на форсажном режиме. Еще один показатель — это вес. Нужно уменьшить вес, чтоб увеличить запас топлива и дальность действия. Воевать будут за источники энергии, за уран, за редкоземельные металлы. Учитывая, что в России сосредоточены огромные запасы этих ресурсов, надеяться на то, что «нас не тронут», абсурдно. Неизвестно, как это будет происходить: через прямое вторжение или через шантаж. Может быть, нам просто покажут оружие, перед которым мы бессильны, — и наши политики уступят сопернику часть отечественной территории или пустят его к месторождениям сырья.
Последний конфликт в Закавказье подвергся тщательному изучению во всем мире. Его проанализировали Китай, Америка, Турция, Иран. Специалисты по системам вооружения Израиля проанализировали и сказали: «Мы поняли, что у России нет армии». Там потирают руки: у русских нет армии и нет военной промышленности, если они воюют таким образом. Народ говорит: «Молодец Медведев, принял решение отразить агрессию Грузии и победил». Но ведь это пиррова победа. К войне не были готовы, никто ничего не знал. Где была агентурная разведка? Где был космос? Где обещанный Сергеем Ивановым ГЛОНАСС? Где военное руководство, планирующее операцию? Рассказывают, что один из замов начальника Генштаба во время событий находился в отпуске и, узнав о начале войны, обратился к шефу с просьбой не прерывать его отпуск, чтобы он мог продолжать свой отдых. За саму постановку вопроса нужно срывать погоны….
Сейчас существует колоссальная угроза суверенитету и территориальной целостности России, потому что мы голые. Что бы нам ни показывали — какую-нибудь костромскую ракетную дивизию, куда раз в полгода ездят оба президента. Мы грозим НАТО «Искандерами», а если их еще нет? Если они — макеты, опытные образцы, что тогда? Угроза поражения в будущей войне с каждым месяцем все реальней.
Есть головное оборонное предприятие, а есть смежники второго, третьего, пятого уровней. Скажем, если раньше на металлургическом заводе головному предприятию откатывали кольцо для двигателя за месяц, то теперь, в условиях кризиса, им нужно четыре месяца. У них уже нет непрерывного процесса, огромное количество печей остановлено, прокат остановлен. Им нужно купить руду первого передела, все это привезти, прокатать. Это целый цикл. И цикл создания любого оружия в условиях кризиса увеличился в разы. «Головник» создает изделие, но в этом изделии есть разные блоки, системы, подсистемы. Их изготовляют узкоспециализированные компании, у которых нет иных покупателей, кроме «головного». Они уже находятся в состоянии полураспада. Потому что количество агрегатов, которые у них покупают, столь мало, что они не способны существовать. Они умрут, а вместе с ними умрет и головное предприятие. Этот трагический процесс невидим для широкой общественности, потому что общественность созерцает на экране ракету, самолет, танк, а составные элементы изделия скрыты от его глаз.
Особенно смешно, когда на авиационных салонах показывают наших летчиков-асов, пускающих цветные дымы. «Штопор», «свечки», «бочки», «мертвые петли», «колокола». Все, что они показывают, никакого отношения не имеет ни к военной выучке, ни к воздушному бою. С самолета сдирается все, на нем нет оружия, дается микроскопический запас топлива, и начинается весь этот балаган в небе. Современная война не предполагает никакой акробатики. Этого аса-акробата обнаружат за несколько сотен километров. Все кнопки на западных самолетах устроены по принципу: «пустил — забыл». Его захватывают, пуск. И дальше об этом самолете никто не думает, он на сто процентов будет уничтожен, и уже занимаются другим его коллегой. Это в детских фильмах он делает противоракетный маневр и уходит. В боевых условиях никуда он не уйдет и будет сбит. Мы заметим врага за двести километров, а он нас за четыреста. Пускает ракету, отворачивает, и его больше никто никогда не найдет.
Масштаб производства определяет все: себестоимость изделия, скорость изготовления, технологическую компетенцию, возможность сфокусировать добавленную стоимость, которая позволит привлечь специализированных, компетентных людей, создать вокруг производства социальную среду. Если предприятие продает много двигателей, самолетов, управляемых бомб и ракет, оно может построить поликлинику, отремонтировать бассейн, профинансировать вуз. Если продает мало, то ничего не заработает и ничего не сможет сделать. Будет наблюдать, как все погружается в разруху. Создание крупномасштабного производства является сверхцелью всех правительств мира. Если сегодня американцы делают истребитель пятого поколения, они объявляют: «Мы покупаем для ВМФ и ВВС США 3000 самолетов, и еще 2000 купят наши сателлиты». Это позволяет фирме, которая выиграла тендер на производство, строить под него новые лаборатории, новые испытательные центры, новые полигоны, новые сборочные корпуса. Размещать заказы у субподрядчиков, которые тоже под этот гигантский заказ модернизируются, им дают кредиты, они выпускают акции. Рынку понятно, что фирма, выигравшая тендер, на тридцать лет обеспечена работой, стабильна, надежна, и акции ее будут расти. У нас же не только не объявляется масштаб производства для себя — у нас ничего не делается, чтобы привлечь какого-нибудь сильного партнера, чтобы мы вместе потащили этот заказ. Пресса пишет, что Индия будет участвовать в строительстве российского истребителя пятого поколения, но Индия не участвует — она не заплатила ни рупии, ни доллара. Пресса пишет: Индия будет участвовать в строительстве транспортного самолета, но за пять лет не выпустили даже ни одного комплекта чертежей. Идет профанирование всего, что только возможно. При этом никто ни за что не ответил. И нигде нет примера масштабного производства.
На фирме «Сухого» Погосян создает самолет «Суперджет», с привлечением зарубежных фирм, отвечающий всем мировым требованиям, предназначенный для мирового рынка. Российский внутренний рынок очень мал. Россия сегодня — не летающая страна. У нас до кризиса за год летало 38 миллионов человек. Если вычесть чиновников, бизнесменов и праздношатающихся людей, то остается максимум 15 миллионов человек. В Советском Союзе летало 120 миллионов. Америка специально выращивала «летающую культуру» мобильного перемещения в течение полувека, понимая, что если дать возможность людям массово летать, то под этой летающей массой внизу создастся огромная аэрокосмическая индустрия, которая будет цивилизационным локомотивом страны. Мы уже не имеем этой аэрокосмической промышленности, мы не летающая страна, мы не участвуем в мировом рынке, у нас всего один процент рынка. Этот процент нам уступили, чтобы за нами присматривать: не научимся ли мы чему-нибудь стоящему в гражданской сфере, а значит, и в военной? Им страшно, что мы можем соорудить «асимметричный ответ», но, к сожалению, ни воли, ни ума у нас пока не хватает. И погосяновский «Суперджет» может зависнуть, потому что пока еще не объявлен заказ на этот магистральный самолет, мы не понимаем масштаба будущего производства. Но ведь другие страны тоже строят самолеты подобного класса, грозя нам вытеснением с рынка.
Например, в подобном проекте участвует Бразилия с Европой. На такой же проект навалился Китай со всей его мощью. И, наконец, Япония. Когда-то, до войны, Япония была крупнейшей авиационной державой, именно ее самолеты разгромили американский флот в Перл-Харборе. После войны американцы их «стерилизовали», вырезали всю авиационную промышленность. Впрочем, как и в Германии. Сейчас Япония возвращается к гражданским проектам. Она является мировым лидером по композитным материалам. У них есть шанс сделать первый в мире композитный самолет, что сэкономит им тридцать процентов веса. А это экономия топлива, дополнительная дальность полета, продление ресурса. В Японии проект выполняют «Мицубиси» и «Тойота» — «Мицубисиджет». А у нас этот проект делается на уровне одного КБ «Сухого», хотя в Бразилии, когда затевался подобный проект, он был национальным.
Бразильцы захотели создать у себя авиационную индустрию. Выписали к себе огромное количество инженеров, которые работали на «Аэробасе» и на «Боинге», привлекли европейский капитал, взяли небольшую фирму «Эмбрайер» и практически с нуля раскрутили новую отрасль. Сегодня «Эмбрайер» стал лучшим самолетом размерности от сорока до ста пассажиров. То, что не интересно крупным «Боингу» и «Аэробасу», взяли на себя бразильский «Эмбрайер» и канадский «Бомбардье». Это очень быстро растущий сегмент авиации, до 20 % в год. Эти самолеты возят пассажиров из региональных центров в крупные аэропорты, откуда совершаются трансконтинентальные рейсы.
