Так вот, все они без исключения писали, что Россия находится в глубочайшем кризисе. Прежде всего, это был кризис ментальности и национальной самоидентичности.
С этого кризиса мы начнем.
Кризис русскости
Петровская насильственная европеизация господствующего класса со временем привела к тому, что русский народ раскололся на французскоговорящий высший свет и простой народ. Господствующий класс стал чужд России, а Россия — чужда господствующему классу. Еще в XIX веке Н. Я. Данилевский писал:
«Все, чему придается это название русского, считается как бы годным лишь для простого народа, не стоящим внимания людей более богатых или образованных».[1]
К простому народу — своему кормильцу — господствующий класс относился как к некультурному быдлу. Представители господствующего класса во всем стремились походить на Европу: в одежде, в манерах, в языке… Признаком культурности считалось только европейское образование.
«В настоящее время большинство русской интеллигенции не только анационально, но прямо антинационально. Оно порабощено социальным космополитизмом и сепаратизмом, и с этой точки зрения является явным и резким противником и врагом своей нации и своей Родины».[2]
Формируется атмосфера 17-го года. Интеллигенция выходит на площади, требуя либерализации на западный манер, другая часть на митинги не выходит, но поддерживает первую, о чем говорят не рекламируемые широко опросы. Конечно, по русской традиции, интеллигенция заискивает перед властью, но потом в кулуарах откровенно смеется и издевается над власть предержащими. Довольных властью в среде интеллигенции практически нет.
Верховная власть сама насквозь либеральна, ее идеал — западная демократия, тем не менее, она жестко подавляет выступления оппозиции. Она сама не знает, что делать и куда двигаться, а все ее начинания общество тихо саботирует.
Народ устал как от первых либералов-западников, так и от вторых, у него возрождается тоска по сильной руке, которая, наконец, наведет порядок.
Если мы обратимся к фактам, то увидим, что далеко не все так однозначно было и с русским православием, которое «погубили» большевики. К 1917 году, по мнению многих мыслителей того времени, русское православие пребывало в серьезном кризисе. Причем констатировали это далеко не революционеры, а как раз консервативные писатели, которых, кстати, никто не читал, зато читали Л. Толстого, отлученного от церкви. Не вызывают поэтому удивления известия о том, что в годы первой русской революции практически во всех семинариях происходили забастовки (в 48 из 53), или о том, что в 1911 г. из общего числа выпускников семинарий в 2148 человек только 574 приняли священнический сан, то есть всего 25 %.[3]
«А. Ф. Лосев рассказывал, что епископ Феодор считал П. Флоренского единственным верующим человеком в Московской духовной академии, причем перебирал остальных преподавателей и доказывал это. В начале века П. Флоренский считал, что церковь стала похожа на сухарь, и ее надобно перемолоть в муку, дабы напечь новые хлебы — веру и церковь живую».[4]
Иначе говоря, Россия начала XX века отнюдь не была тихой и богобоязненной страной высокой христианской морали и законности. Придется признать, что вся церковность простого народа держалась на принуждении. Сразу же после Февральской революции в 1917 г., когда Временное правительство отменило обязательное посещение молебнов в русской армии, состоявшей в основном из крестьян, 70 % солдат перестали посещать церковь.
Патриарх Тихон — последний патриарх царской России — 9 октября 1989 года был канонизирован Архиерейским Собором РПЦ. Вряд ли у кого возникнут сомнения в авторитетности этого источника.
«Отныне Церковь отмежевалась от контрреволюции и стоит на стороне Советской власти».[5]
«Церковь возносит молитвы о стране Российской и о Советской власти».[6]
«Церковь признает и поддерживает Советскую власть, ибо нет власти не от Бога».[7]
«Пора […] принять все происшедшее, как выражение воли Божией […] осуждая всякое сообщество с врагами Советской Власти и явную или тайную агитацию против нее».[8]
«Мы […] всенародно признали новый порядок вещей и Рабоче-Крестьянскую Власть народов, Правительство коей искренне приветствовали».[9]
«Мы […] уже осудили заграничный церковный собор Карловицкий за попытку восстановить в России монархию из дома Романовых».[10]
«Молим вас со спокойной совестью, без боязни погрешить против святой веры, подчиниться Советской власти не за страх, а за совесть, памятуя слова апостола: «всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога, — существующие же власти от Бога установлены».[11]
Таковы наставления последнего царского патриарха: не за страх, а за совесть подчиняйтесь Советской власти, которая есть выражение Божьей воли. Советская власть — выраженье Божьей воли? Да, это глубокое, мудрое наставление, которое лишь при поверхностной оценке непонятно. Как мы увидим далее, Патриарх раньше многих понял то, что было скрыто от обывателя.
Об уровне нравственности свидетельствует и тот факт, что в Санкт-Петербурге в 1913 г. число высших учебных заведений равнялось числу официально зарегистрированных публичных домов.
Кризис русскости с неминуемой неизбежностью привел к элитарно-властному дисбалансу. Уровень своего дохода русские дворяне пытались сделать столь же высоким, как и в Европе, не понимая, что благосостояние правящего класса в Европе во многом было результатом беспощадной эксплуатации колоний. Наше же дворянство в погоне за европейским уровнем потребления нещадно эксплуатировало русский народ, показывая пример невообразимого социального эгоизма. И здесь нет никакого преувеличения революционных писателей и публицистов, писавших об этом. Предоставим слово монархисту и консерватору П. И. Ковалевскому:
«Крестьяне зачастую теряли образ человеческий. Это были существа, очень похожие на человеческие, — мелкие, худые, бледные, с косматой головой и с такой же бородой. Одевались они в тряпки из холста или в овечью шкуру, на ногах — опорки или тряпки. Жили они в землянках или в жалких хатках. Дальше своей деревни — мало кто знал другой свет. Эти крестьяне, главным образом, обрабатывали землю, добывали хлеб и составляли из него деньги, которые затем должны были перейти в карман помещиков и управляющих. Правда, часть хлеба давали и крестьянам для еды, но этот хлеб часто бывал с примесью мякины… Личность таких несчастных как людей была ничем не обеспечена. Я лично видел случаи, когда отца семьи продавали в одну сторону, мать — в другую, а детей — в третью. Крепостные с лёгкой душой менялись на собак, лошадей и др. предметы. Управляющие и помещики проявляли свои права не только на женский труд, но и на личность женщины»[12].
Элитарно-властный дисбаланс
Для понимания сути элитарно-властного дисбаланса нам надо познакомиться с понятиями «элита» и «господствующий класс».
Господствующий класс — это слой общества, реально управляющий обществом, вне всяких моральных или иных качественных характеристик. Существует единственное свидетельство принадлежности к господствующему классу — индекс власти. Чем он выше, тем с большим основанием мы можем причислить его носителя к господствующему классу. Как данный индивид повысил свой индекс власти, в этом случае не важно. Сколотил состояние на торговле наркотиками, кого-то ограбил, являясь олигофреном, получил власть по наследству и т. п. — все это не имеет значения.
А вот «элита» — совсем иное понятие. Элита — это общественный слой, главной задачей которого является забота о безопасности, материальном и духовном совершенствовании всего общества.
В реальной жизни не всегда люди, в наибольшей степени соответствующие исполнению данных функций, эти функции исполняют. Но если случается, что в национальной сборной по футболу играют не самые лучшие от природы футболисты, то данное обстоятельство для общества не так плачевно, как если в господствующем классе находятся не представители элиты, а случайные люди.
Так вот, в любом достаточно большом обществе существует элитарно-властный дисбаланс.
Элитарно-властный дисбаланс — показатель включенности элиты в господствующий класс (рис. 1). Часть элиты, которая входит в состав господствующего класса, можно назвать господствующей элитой. Часть элиты, которая не входит в господствующий класс и нередко находится в оппозиции к господствующей элите, можно назвать контрэлитой. Часть господствующего класса, не являющегося элитой, но в то же время находящегося у власти, можно назвать псевдоэлитой.
