Поверьте, эта жанровая картинка нарисована мною не затем, чтобы в очередной раз посетовать на социальное расслоение и на печальную участь обедневших мастеров слова. То есть речь действительно пойдёт об их изменившейся участи, но не в сугубо житейском, а высшем, идеальном, сущностном смысле слова.
Нужны ли кому-нибудь писатели в современном мире? И кто они, собственно, такие – служители некоего жизненного культа, носители некоей неизменной функции осознавать и запечатлевать окружающую реальность или же шуты гороховые, городские сумасшедшие, неизвестно за какие заслуги требующие, чтобы практический мир им внимал и оказывал поддержку?
Тут недавно один молодой автор, выдвинувшийся в силу авторского успеха в телеведущие, высказался в том смысле, что писатель в его понимании – это такой же, как и все прочие, поставщик требуемого на рынке товара и нечего ему заноситься в гибельные выси таких неопределённых и неконкретных понятий, как своя особая миссия и своё особое предназначение.
Мне ясны корни такого понимания. Модный автор по роду основных занятий бизнесмен, в книгах своих он описывает знакомую среду, не претендуя при этом ни на обобщения, ни на прорыв в какие-либо области сомнений и нравственных исканий. Подозреваю, что и чисто писательские терзания, вечная неуверенность, недовольство собой, маета по поводу того, что мысль, как говорил Достоевский, не пошла в слова, ему не слишком знакомы. Ибо, если бы знакомы были, он наверняка хранил бы в душе кое-какое сознание, что занятие это всё же не совсем такое, как все прочие, что есть в нём некий оттенок если не избранности, то именно особого призвания.
Я готов согласиться с автором бестселлеров в том отношении, что высокопарное миссионерство для современной литературы – несколько устаревший тип сознания. Более того, знаменитая гумилёвская ирония по поводу стремления некоторых писателей «пасти народы» представляется мне как никогда актуальной. (Хотя нельзя не признать, что отдельные авторы по уровню дарования и по силе внутренней убеждённости имеют на это право.)
Однако схожесть вкусов не означает совпадения во взглядах. А потому взгляд на писательство как на самое заурядное кустарное производство, по моему мнению, отдаёт равнодушной и циничной профанацией.
Я понимаю, что двадцать лет назад на пороге рынка, который представлялся абсолютным торжеством справедливости во всех пространствах и сферах, такая точка зрения прельщала своим прогрессивным радикализмом. Но теперь, на своей шкуре убедившись, что сам по себе рынок без берегов покровительствует лишь холодным сапожникам от сочинительства, я всё больше склоняюсь к мысли, что вопреки всем передовым рыночным реформам, не боясь прослыть приверженцем советского агитпропа, необходимо отстаивать первородное достоинство писательского дела. То есть его независимость от примитивного рыночного расчёта.
Уверен, что в последние годы почти каждому пишущему доводилось слышать от родных и близких такие благожелательные советы: чего, мол, ты дурью мучаешься, страдаешь по былому признанию и заработкам, смастырил бы что-нибудь крутое, в криминальном либо эротическом жанре, и, глядишь, воротил бы и заработки, и признание.
Не сомневаюсь, что и в былые рыночные времена, лет этак сто пятьдесят назад, родственники и приятели давали сочинителям аналогичные напутствия: что же ты, друг сердечный, с хлеба на квас перебиваешься, сотворил бы что-нибудь позабористее про разбойника Чуркина либо про парижский демимонд в манере Поля де Кока, – глядишь, и поправил бы свои прискорбные обстоятельства.
Рассуждения с торговой точки зрения весьма дельные: лови момент, производи продукцию в соответствии с запросами рынка. Кто-то, может, к ним и прислушивался. Но где-то в чеченской сакле совсем по другому поводу скрипел пером опальный армейский поручик. И в призрачном мороке белых ночей вовсе не ради этого изводил бумагу припадочный питерский бедняк. И московский студент, маскирующий кашель насмешками, склонившись над рукописью, пренебрегал этими пожеланиями.
Их вела иная цель, может, порой и не противоречащая расчёту, но в тысячу раз его превосходящая, потаённая, заветная, – если и не потрясти мир, то по крайней мере раскрыть ему глаза, поведать ему нечто такое, что, кроме тебя, не знает на свете никто.
Не сомневаюсь, что и теперь где-нибудь в деревенской глуши, в обречённой на снос хрущобе, а может, чем чёрт не шутит, и на рублёвской даче корпит за компьютером наш неведомый современник, одержимый тою же самой целью.
Сказать то, чего никому другому невозможно передоверить.
Иосиф Бродский, словно невзначай, сформулировал однажды истину, непреложную для литераторов всех времён и направлений. Главное – это величие замысла.
Современные издатели и выпестованные ими поставщики модного товара, похоже, не очень в это верят. Потому, наверное, и не отмечено время рыночных свобод никакими художественными потрясениями и открытиями.
Отдельных писателей нетрудно, конечно, содержать в подвале. Но с литературой, хочется верить, так не получится.
Точка зрения авторов колонки может не совпадать с позицией редакции
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 3,7 Проголосовало: 6 чел. 12345
Комментарии:
События и мнения
Молчание пирамиды власти
ОПРОС
Политическая элита всё сильнее ёрзает – неопределённость с главным кандидатом на президентских выборах, раздуваемые многочисленными доброжелателями противоречия между президентом и премьером делают своё дело. Но такая ситуация уже начинает нервировать всё общество, да и вряд ли идёт на пользу государству.
Ростислав ТУРОВСКИЙ, профессор факультета политологии МГУ им. М.В. Ломоносова:
– Ситуацию с властным тандемом на сегодняшний момент я рассматриваю как ненормальную. Год-два назад она была вполне терпимой, несмотря на расхождения между двумя лидерами и элементы конкуренции. Но тогда это не переходило определённую грань. К тому же не было необходимости чётко обозначать сценарий президентских выборов 2012 года. Хотя и раньше двоевластие усложняло процесс принятия решений, вводило в заблуждение региональные элиты, которые вынуждены были «ходить по двум адресам», это не мешало политической стабильности. А сейчас конкуренция становится всё более острой, приобретает публичный характер, что расшатывает политическую ситуацию в стране. Поэтому требуется, чтобы до ухода депутатов Госдумы на летние каникулы возникла ясность.
Пока создаётся впечатление, что ни один из лидеров своих позиций уступать не намерен. Это, например, продемонстрировала ситуация, когда Медведев призвал к выводу чиновников из госкорпораций, нанося удар по системе, которая создавалась Путиным.
Сегодня можно сказать, что данная проблема бьёт по престижу власти как таковой, что подтверждают результаты выборов в регионах и социологические опросы. В России привыкли видеть одного лидера, и существующее «раздвоение» идёт не на пользу каждому из участников тандема.
Александр ШАТИЛОВ, заместитель директора Центра политической конъюнктуры:
– С точки зрения людей из аппаратов президента и премьера – ситуация вполне нормальная. Необходимо держать в подвешенном состоянии представителей элитных групп, чтобы не произошло массового перетекания их симпатий на ту или другую сторону. Интрига исходя из такой логики должна поддерживаться как можно дольше. На мой взгляд, до осени этого года.
Несмотря на возникающие трения, ни президент, ни премьер-министр не склонны доводить свои отношения до полноценного конфликта.
Другое дело – политический аспект. Возникшая пауза чревата определённым обострением противоборства элитных групп. Потому что каждая из них стремится в той или иной степени уяснить свои перспективы после 2012 года. Поэтому наблюдается нервозность во властных кругах. И это, безусловно, влияет на дестабилизацию политической обстановки. Но, судя по всему, наших лидеров это пока не очень беспокоит и они не воспринимают волнения в элите как некий серьёзный вызов политической системе.
Вместе с тем существует такое понятие, как моральный износ власти. У рядовых россиян есть некоторая усталость от постоянного муссирования темы «Путин–Медведев». Таким образом, можно сказать, что затираются образы обоих политиков.
