Но в 1893 году убытки стали до того внушительными, что старый Филипс решил прекратить эту затею и продать завод.
«Долго не удавалось найти серьёзного покупателя, — продолжает Антон. — Между тем в 1894 году положение стало столь критическим, что отец был согласен на продажу предприятия даже за 25 000 гульденов. Но единственный покупатель не хотел давать больше 24 000, и поэтому сделка так и не состоялась».
Решили реорганизовать производство. Немецкий мастер и бездельник коммивояжёр были уволены, и Фредерик вызвал своего младшего двадцатилетнего сына Антона из Лондона, где тот работал практикантом в конторе биржевых маклеров.
Что же собой представлял Антон Филипс, которого в Голландии считают ныне основателем концерна?
В отличие от старшего брата Антон терпеть не мог учение и в детские и юношеские годы был очень взбалмошным. Родители не знали, что с ним делать, и, как это было принято в таких случаях, определяли его в пансион то к одному, то к другому учителю.
В семнадцать лет Антон жил в Амстердаме и посещал торговое училище. При этом он предпочитал практиковаться в торговых науках не на школьной скамье, а на базаре и в порту. Его биограф профессор Бауман с умилением рассказывает, как молодой Антон покупал у моряков, прибывших из колониальных стран, всякие экзотические сувениры, чтобы, «конечно, не без прибыли», перепродавать их своим родственникам и знакомым в Залтбоммеле, для которых такие вещи были в диковинку.
Эту тягу к наживе Антон сохранил на всю жизнь. Где бы он ни бывал во время своих многочисленных путешествий, везде он рыскал по антикварным лавкам и барахолкам в поисках «выгодной покупки». Даже когда Антон стал богат, он, как маньяк, продолжал такие поиски, до остервенения торгуясь с продавцами.
В 1893 году Антон совсем забросил учёбу и поступил практикантом к амстердамскому маклеру. Уже тогда его поведение вызывало неудовольствие у солидных амстердамских биржевиков, которые в те времена, как, впрочем, и теперь, были очень чопорными. Поэтому он там долго не удержался. С помощью друзей отца Антон продолжил своё знакомство с практической финансовой деятельностью в лондонском Сити, откуда вскоре ему пришлось вернуться в Голландию.
Антон появился в Эйндховене в первые дни 1895 года. Ему сразу понравился завод, где рабочие семьями трудились за нищенскую плату. Профессор Бауман хвалит Филипсов за удачный выбор района для размещения предприятия:
«В этом районе всегда хватало рабочих рук. Многосемейное население состояло почти сплошь из католиков (т. е. находилось в полном подчинении у священников. — М. Б.), было очень бедно, преданно, трудолюбиво и, хотя состояло из крестьян, всегда было готово работать на заводе. Труд ценился здесь исключительно дёшево, и это являлось большим преимуществом для такой новой отрасли промышленности, как очень трудоёмкое производство электрических ламп».
Херарду не удавалось производить столько продукции, сколько он намечал первоначально. В 1892 году завод выпустил 11 000 ламп, в 1893 году — 45 000 и лишь в 1895 году производство достигло предусмотренного уровня — 500 ламп в день. В том году предприятие впервые обещало прибыль.
Это, несомненно, было техническим успехом. Но в отношении сбыта трудности оказались ещё большими, чем с производством ламп. В Голландии тогда было очень мало электростанций. В Амстердаме, например, имелось всего 7500 осветительных точек. На большее не хватало электроэнергии. В Роттердаме была станция, питавшая всего 3000 лампочек, а в других городах вообще не было электричества. Правда, некоторые предприятия имели свои собственные установки, как, например, фабрика стеариновых свечей в Хауде, несколько пивоваренных заводов и водочный завод в Делфте. Электрическое освещение имелось и на некоторых океанских пароходах.
Всего этого было, однако, мало и не могло обеспечить сбыт продукции даже одного лампового завода. Поэтому Антон с самого начала стал искать покупателей за границей: в Брюсселе, Париже, Англии. Но самым перспективным рынком сбыта оказался запад Германии, где усиленно электрифицировались быстро развивающиеся промышленные предприятия.
Неделями Антон пропадал в Рурской области, объезжая промышленные центры, отыскивая возможности сбыта и завязывая выгодные знакомства с покупателями. Очень скоро он установил, что германские электроламповые заводы сбывали свою продукцию непосредственно другим предприятиям, вызывая недовольство электромонтёров. Антон ловко использовал это обстоятельство и начал поставлять лампы самим монтёрам, предоставляя им часто даже кредит. Таким образом, монтёры стали его агентами. Благодаря им «Филипс» проникал повсюду и сделался опасным конкурентом для АЭГ и других немецких электротехнических фирм.
Первая прибыль в 1895 году достигла 15 000 гульденов и была использована для усовершенствования оборудования. Благодаря этому продукция завода возросла со 109 000 ламп в 1895 году до 280 000 — в 1896 году, Возникло своеобразное соревнование между двумя не очень-то дружившими братьями — Антон старался продавать больше, чем завод мог произвести, а Херард делал всё возможное, чтобы объём продукции превысил имеющиеся заказы. В результате за первые восемь лет (1892–1899 годы) производство электроламп увеличилось с 11 000 до 1 800 000, а выработка в расчёте на одного рабочего повысилась почти в 20 раз.
Отношения с рабочими Филипсы вначале строили ещё на патриархальных устоях. Так, держа их на нищенской зарплате, старый Фредерик Филипс в 90-х годах регулярно угощал рабочих завода вишнями или пряниками, в зависимости от сезона. Но от этого им жилось не легче.
Вот как в официальном отчёте Торговой палаты в Эйндховене за 1891 год характеризовалось положение рабочих:
«В интересах экспортных возможностей зарплата на местных фабриках сохраняется на таком низком уровне, что даже рабочие семьи, состоящие главным образом из взрослых, часто зарабатывают недостаточно на жизнь, так что приходится выдавать им пособия наравне с нищими. По этой причине пауперизм так обострился, что на помощь бедным вместо 290 гульденов в 1889 году теперь приходится расходовать 2300 гульденов, не считая возросших расходов благотворительных обществ и церкви».
В начале XX века «Филипс», продолжая платить крайне низкую зарплату, начал строить для своих рабочих современные посёлки с магазинами, спортплощадками, школами, поликлиниками и детскими учреждениями, привязывая их таким образом бытовыми услугами. Вступать в профсоюз не разрешалось, но на заводах были созданы «профцентры» под руководством дирекции, которые якобы «объективно» рассматривали все жалобы. А жаловаться было на что: высокие штрафы за малейшее опоздание или курение на территории завода, непомерно продолжительные рабочие недели, изнуряющий детский труд (ещё в 20-х годах 50 % рабочей силы составляли девушки от 14 до 18 лет).
Далеко не прогрессивная католическая газета «Истина и право» писала:
«Очень низкая зарплата, долгий рабочий день и ко всему ещё обязательное приобретение продуктов в лавках „Филипса“… В результате всего этого — нищета, долговая кабала, женский и детский труд, плохое питание и скверные жилищные условия, высокая детская смертность…»
Сколько бы апологеты Филипсов ни говорили о «техническом гении» Херарда или о «финансовом гении» Антона, единственная область, в которой Филипсы действительно отличились, убедительно охарактеризована в приведённой цитате — это безжалостная эксплуатация чужого труда, освоенная Филипсами поистине «гениально»!
Между тем экспорт в Германию всё увеличивался. Но Антон Филипс продолжал поиски новых рынков сбыта. Особенно интересовала его Россия. Можно было предположить, что от свечи и лучины там перейдут непосредственно к электричеству, минуя фазу газового освещения, которая на Западе длилась более полувека. Россия! Страна сказочная и таинственная!
…Антон едет в Россию. В августе 1898 года он прибыл в Петербург. Всю свою жизнь он любил вспоминать об этой своей первой, но далеко не последней поездке в Россию. Для начала он заключил сделки на несколько сот тысяч ламп. Директор Петербургской электростанции познакомил его и с императорским «завхозом», или гофмаршалом, как его тогда называли. Тот заказал Антону 50 000 лампочек для царского дворца. Хозяин пока ещё жалкого заводишка, где трудились в основном полуголодные девушки в возрасте от 14 до 18 лет, внезапно стал поставщиком двора его величества Николая II. Очень чувствительный к внешним эффектам, Антон об этих 50 000 «царских ламп» специально телеграфировал Херарду. Но тот, решив, что 50 000 даже для царя многовато, ответил запросом: «50 000 или 5000?» Нет, нет, телеграф не напутал, и Антон на радостях подтвердил телеграфно на трёх языках: «Фифти заузенд, фюнфциг таузенд, сенкант миль!..»
