– Вы произнесли слово «идея». Как вам кажется, есть ли некая идея или даже внятная идеология у нашего государства?
– Без идеологии ни одного государства не бывает. Мы много чего с вами в этой жизни видели, но согласитесь, маловероятно было предположить, что когда-нибудь власть всерьёз обратится к мозгам нации с просьбой выработать некую государственную идеологию. Тем не менее Ельцин собрал, если помните, интеллигенцию в Бетховенском зале Большого театра и призвал сформулировать национальную идею. С чем это было связано? Отнюдь не с тем, что власть вдруг всерьёз озаботилась духовным вакуумом в обществе. Просто к тому времени в стране уже существовала идеология накопительства и крайнего индивидуализма, которую надо было слегка облагородить, подрумянить.
Разумеется, в таком контексте никакие светлые идеи не родились и не могли родиться. Прошло время, власть пошла дальше. Заговорила о патриотизме, патриархальности и прочих материях, на самом деле опять-таки имея целью замазать, затушевать неприглядный фасад нынешней российской государственности. Однако реальная жизнь всегда проступает сквозь любую краску, подчас даже многослойную.
– Но идеология накопительства для нормального общества бесперспективна и даже вредоносна…
– Но никакой созидательной идеологии у нас сегодня нет и быть не может. Потому что мы живём в духовном и материальном пространстве, не обеспеченном нашим трудом. Сейчас поясню, что имею в виду. Существует такая категория, как деньги, и соответственно то или иное отношение к ним. Вот эти деньги я заработал. Эти мне подарили. Эти я нашёл на улице. А эти украл. Согласитесь, отношение к этим деньгам разное. Особое, так сказать, базовое – к честно заработанным. Но когда вся страна живёт не на заработанные деньги, а за счёт продажи собственного тела, недр, то о какой позитивной идеологии может идти речь?
Этот повсеместный российский загул, эти дикие кутежи в Куршевеле объясняются вовсе не тем, что там собираются плохие люди. Там собираются шальные, незаработанные деньги. На Западе издано огромное количество автобиографий, где люди рассказывают, как они заработали первый миллион или миллиард долларов. У нас невозможно представить подобной книги, потому что все большие состояния не заработаны, а получены за счёт продажи того, что нельзя продавать, что по-хорошему надо было бы оставить потомкам. И это во многом объясняет духовную, нравственную атмосферу в нашей стране.
– Справедливости ради надо сказать, что этой традиции отнюдь не 20 лет. В эпоху Брежнева нефть и газ гнали за рубеж с тем же размахом…
– Конечно. Но при этом многое делалось ещё руками и мозгами. А сейчас не делается ничего. Мозги утекают на Запад с катастрофической быстротой. Многие мои знакомые физики уезжают вовсе не потому, что гонятся за «длинным долларом», а из-за невозможности приложить здесь свои знания и таланты. Стране это не нужно, страна сидит на сырьевой игле. Да и земля, даже плодородная и пахотная, нам тоже, как выяснилось, не нужна. Зачем выращивать картошку и пшеницу, разводить скот, когда всё это можно покупать в других странах за те же нефтедоллары? Половина продуктов на наших прилавках импортного производства. И это в аграрной стране. Но разве может быть гражданское общество в сельскохозяйственной стране, в которой нет своего сельского хозяйства как индустрии? Связано ли это каким-то образом с духовной жизнью, с национальной идеей, которой как бы нет? Думаю да, пусть и не напрямую.
– Лет десять назад названием своего фильма «Время танцора» вы дали исчерпывающую характеристику переживаемому страной историческому моменту. Скажите, а как бы вы охарактеризовали наши дни?
– Мне кажется, что в известном смысле продолжается всё то же время танцора. Мы все потихоньку пританцовываем, приплясываем. Дожили уже вот до чего. Который год в стране – будем называть вещи своими именами – идёт война, а мы привыкли к ней, как к непогоде. Примерно так: будет дождь – не будет дождя, взорвали – не взорвали. Сегодня дождь. Значит, надо взять зонтики. Опять взорвали. Значит, будет траур, поменяют сетку телепередач.
Что думает об этом власть – непонятно. Она продолжает пританцовывать, делать изящные па, а некое глубинное сейсмическое напряжение тем временем нарастает. Но даже это её не пугает. Повсеместно царит психология временщиков: нас это не коснётся, пронесёт, после нас хоть потоп.
Не работает даже инстинкт сохранения и продолжения рода. Высоким чиновникам давно уже ясно: в России жить опасно и страшно, поэтому их дочери рожают за рубежом, сыновья учатся за рубежом, внуки уже поголовно учатся и живут за рубежом. Кого интересуют какие-то гулы истории, тектонические сдвиги, когда в любой момент можно сесть в самолёт и улететь поближе к детям и внукам. Налегке, без вещей. Ведь все вещи и все счета давно уже там…
О том, почему власти не нужен кинематограф
– По отношению к кино власть, на ваш взгляд, ведёт себя так же, как по отношению к земле с её богатыми, но постепенно оскудевающими недрами?
– Мне кажется, кинематограф власти не нужен. У неё для своих целей есть телевидение. Отсюда отношение к кино как к чему-то второстепенному, лишнему. Мне кажется, это серьёзная, системная ошибка власти. Потому что кинематограф – это важнейшая часть культуры. Особенно в такой стране, как наша. И гибель этой части культуры – явление гораздо более серьёзное, чем мы можем предположить. Для меня сегодня вопрос стоит так: там, наверху, понимают, чем эта опасность чревата для страны? Или всё-таки до конца не понимают?
– Если власть выделяет Фонду развития кино 3,6 миллиарда рублей на этот год, значит, она думает о том, чтобы кинематограф в нашей стране жил и развивался…
– То, что деньги выделены, это прекрасно, спору нет. И люди, которые стоят во главе фонда, стараются, как мне кажется, прилично себя вести, прилично работать. Надеюсь, это не поверхностное впечатление, а так и есть на самом деле. Но начнём с того, что само решение о создании фонда было келейное, не продуманное, не обсуждённое самими кинематографистами. Типовое волюнтаристское решение. Во-вторых, нет ровным счётом никакой уверенности, что выделенные деньги – не подачка, не одноразовая акция, что они будут поступать и впредь. И наконец, главное: как можно думать о развитии кино, как можно вбухивать в производство фильмов немалые государственные деньги, не думая при этом о прокате этих фильмов, о зрителях, до которых отечественное кино трагически не доходит уже не первый год и не первое десятилетие?
– Сейчас, я знаю, разрабатывается программа, чтобы удвоить количество кинотеатров в стране. Мол, в эти новые залы, в открывшиеся лакуны наконец-то хлынет многострадальное российское кино…
– Новые залы стране необходимы, особенно в регионах, в средних и малых городах. Но не надо обольщаться: в них будут идти те же зарубежные фильмы. И дело вовсе не в том, что плохие дяди из Голливуда захотят оккупировать новое экранное пространство – это нормально, это закон рынка. А дело в наших собственных дядях. Не мы первые, но, кажется, мы последние в ряду больших стран, где проблема проката, проблема доведения отечественного кино до своего же зрителя никак не решена и не решается. И здесь пример Китая, где безусловный и безоговорочный приоритет отдан национальному кино, о чём говорил в предыдущем материале цикла мой коллега Сергей Соловьёв, по-своему показателен.
Не нравится китайский опыт, ограничивающий проникновение на экраны американского кино, возьмите успешный и вполне рыночный французский, канадский, не знаю, новозеландский опыт, изобретите свой, но сделайте хоть что-нибудь. Во многих странах мира, куда меньших, чем Россия, национальный кинематограф не только не является убыточным, а приносит прибыль. И – огромную пользу, объединяя, сплачивая нацию. Американская идеология, напомню, вся была выстроена американским кинематографом. Советская идеология была сформирована кинематографом советским. Говорить сегодня о патриотическом воспитании и не думать о таком мощном рычаге влияния на умы подрастающего поколения, как кино, – это абсолютный нонсенс. Как минимум.
– Но в фонде есть и уже выполняется специальная программа по созданию патриотических, социально значимых картин…
– Наивное заблуждение думать, будто, влив энное количество денег в только что созданный фонд, мы тут же получим отдачу в виде серьёзных, по-настоящему патриотичных картин. А «сделайте это по-быстрому» – получится очередная конъюнктурная халтура. Скоро, кстати, увидим готовые первые фильмы этой обоймы. В фонде, я знаю, готовы привлекать к работе интересные замыслы и яркие имена, но, с другой стороны, много ли можно назвать в нашем кино по-настоящему сильных драматургов и режиссёров? Ну от силы пять–семь фамилий – это чтобы не обижать свой цех, да и самого себя.
