действовали прежде всего с позиции силы, требуя бездумного повиновения своей воле.
Отстранив от фактического участия в управлении предприятием раздроблённый коллектив и стремясь сделать его во многом понятием только символическим, «акулы» в то же время ссылались при удобном случае на «мнение и решение коллектива», проводя фактически свое решение. Атака против коллектива не могла не означать одновременно и атаку на человека. Роль рядового труженика они пытались принизить до уровня незначительного винтика в хозяйственном механизме. Под предлогом защиты «чести нашего предприятия» подавляли попытки работников противиться совершавшимся нарушениям, «вынести сор из избы», приклеивая любым сигналам о злоупотреблениях ярлык кляузы, а выступавших с этой информацией людей подвергали гонениям «от имени коллектива», интересы которого якобы такие люди предавали. Подобная расправа, например, была учинена над коммунистом Хазалия.
Принизив роль коллектива и человека в коллективе, возведя в фетиш спекулятивно противопоставляемую подлинно государственным интересам «честь предприятия», а себя — в ранг единовластного Хозяина, градусовы исподволь вдалбливали мысль: Хозяин — не в коллективе, а над коллективом, никому не дано обсуждать справедливость или несправедливость, законность или незаконность его решений и действий, соответствие их нормам социалистического общества. В качестве главной ударной силы против коллектива и человека они формировали свое ближайшее окружение в основном из карьеристов и беспринципных угодников.
Свое «войско» «акулы» вооружали властью, выдвигая на руководящие должности, общественные посты или награждая престижными званиями. А те подобным же образом создавали окружение и «активы» на своем уровне. Кошурина выдвинула Южакова, Лучкову и других, образовала дутый псевдоактив «передовиков» из соучастников хищений — Жулина, Садыкина, Ромашова. Соответственно и Лучкова в «нижнем эшелоне» избрала своей ставленницей Светлову. Так рассчитанно, системно, целенаправленно комплектовалась «пятая колонна», предназначенная для участия в махинациях и для разложения коллектива. Люди, вовлекавшиеся в эту группировку, утрачивали принципиальность, идейно-политические и нравственные устои. Элиту внутри «пятой колонны» составляли те, кто обеспечивал основные этапы совершения преступлений, — Егерева, Карпачевский, Платонова… В узком кругу «своих» людей и решались многие важные для предприятия вопросы, а большинство членов коллектива хитроумно изолировались от всякой существенной информации, что обрекало их на незнание обстановки, а следовательно, на пассивность, неучастие в управлении.
Особый аппетит у пройдохи Хозяина разыгрывается на единоличное властвование в сфере распределения благ, когда партийная организация и трудовой коллектив стоят в стороне и деликатно молчат. Но ведь именно в этой сфере в первую очередь или действует, или не срабатывает главный принцип нашего общества «От каждого — по способностям, каждому — по труду», принцип социальной справедливости.
Бессовестно извращая эти принципы, матерые хищники кощунственно использовали формы социалистических отношений, вкладывая в них корыстное, антиобщественное содержание. Для маскировки «добренький» Хозяин вульгаризировал понятие справедливости, сводя его к уравниловке, когда одинаково вознаграждались хорошая и плохая работа, творческий, продуктивный труд и бездельное времяпрепровождение. И тогда на глазах у честных тружеников награждают подхалима, лодыря, горлопана-подпевалу Почетной грамотой или иным знаком почета за труд, подогревая эту постыдную процедуру лицемерными улыбками и начальственными аплодисментами, которым угодливо подхлопывает окружение. А без аплодисментов потихоньку одаривают своих людей теплым местечком, надбавкой к окладу, «забывая» вывесить приказ об этом на доску объявлений.
Дать квартиру, дефицитную путевку, пособие пожирнее к отпуску — мало ли возможностей у «акул» пригреть за прислужничество! Потому-то они так намертво и вцепились в рычаги распределительного механизма, понимая, что его стимулирующие возможности — это своеобразный кадровый ключ управления, влияния на людей. Впрочем, в руках у «акул» скорее не ключ, а отмычка. Потому они так тщательно и скрывают за семью печатями от всего коллектива тайны подлинного распределения благ. Потому они и те, кто несправедливо был ими обласкан, боятся, как огня, квалифицированного, объективного анализа управленческо-кадровой деятельности, который сложил бы внешне разрозненные эпизоды, выдаваемые для наивных или не желающих видеть правду за «случайности», «отдельные ошибки и просчеты», в единую картину. Суть этой политики — выдвигать и поощрять свое окружение, не допуская к управлению ни коллектив в целом, ни входящих в него честных, инициативных тружеников.
Бывает, что не всегда сами градусовы подбирают свое окружение, а сплотившаяся для совершения злоупотреблений группа дельцов тайком от всего коллектива, но фарисейски прикрываясь его именем, выбирает удобного для них руководителя предприятия. Такой маневр виден по материалам уголовного дела о хищениях в системе общепита Калининского района, когда махинаторы втайне от коллектива организовали направление за 25 подписями (якобы от всего коллектива, в который входят 117 человек) письма в трест столовых о выдвижении Зубковой на должность директора столовой. А когда приказ был подписан, долг выдвиженки оказался платежом красен и организаторы ходатайства получили возможность при ее покровительстве беспрепятственно совершать хищения.
Открытый вызов махинаторы бросают на общем собрании, и не каждый коллектив это испытание выдерживает. Если в раздробленном коллективе еще сохранились силы, способные бороться против злоупотреблений, и ожидается открытое столкновение на собрании, команда передовиков приукрашивания и парадности приводится в боевую готовность. Куда девается покорная поза иного любимчика-угодника, выходящего из кабинета Хозяина! Не узнать его, распрямляющего спину и грозно витийствующего на трибуне, если надо разгромить кого-то из непокорных, даже если они не говорят о самих злоупотреблениях, а только выступают с предложениями об улучшении кадрово-управленческой деятельности. На эту сферу и попытки высветить ее гласностью наложено строжайшее табу, смысл которого: «Не лезьте не в свое дело, начальству виднее». Дружно обрушивается рать подхалимов-рвачей на «возмутителей спокойствия»: «Ату его! Демагог! Клевещет на весь наш коллектив! Не давать ему слова!» А если подобранные по заранее составленному списку выступающие не добьются успеха, то приходят на подмогу хорошо проинструктированные председатель собрания и редакционная комиссия, которая не даст сквозь бумажные дебри формулируемого решения выпорхнуть ни одному «крамольному» слову. По такому стандарту и проводились собрания на хозрасчетном предприятии вагонов-ресторанов. Вот протокол — образчик одного из них в октябре 1979 г.: «Наше предприятие постоянно справляется с планами. Особенно большие успехи достигнуты в этом году… Эти успехи достигнуты благодаря сплоченности всего коллектива (курсив мой. — Авт.), проводимой политико-воспитательной работе партбюро, местного комитета и администрации предприятия». Комментарии к такому протоколу в смысле перевода с языка лжи на язык правды можно составить, сравнив его с протоколом судебного заседания по делу шайки расхитителей и взяточников во главе с их Хозяином-Градусовым. Бросается в глаза противоестественность самого сближения понятий: с одной стороны, группа преступников, расхитителей социалистической собственности, а с другой — ими же организуемое собрание — высший орган трудового коллектива социалистического предприятия.
Что это, как не кощунственная фальсификация? Но преступники
