Барельеф Николая Гумилёва в знаменитой третьей аудитории Литинститута дополнил галерею скульптурных портретов выступавших здесь великих поэтов – Александра Блока, Сергея Есенина, Владимира Маяковского, – тем самым символически сплотив основные стихотворные и политические направления начала ХХ века, пусть и в рамках одного института.
Дары данайцев
Книжный ряд / Библиосфера / Литпрозектор
Артамонов Владимир
Теги: Михаил Булгаков
Читатели давно ничего не просят: привыкли, что издатели сами предлагают и сами всё дают. Вот и на сей раз нечаянная радость от «ЭКСМО»: четыре книги в серии «Булгаков. 125 лет Мастеру». Такие кирпичи ни с того ни с сего на потребителя никогда не свалятся.
Какая зрелищная комиссия отбирала авторов для юбилейной серии, неизвестно, но чем руководствовалась – ясно вполне: обилием в их книгах конвертируемых «открытий чудных», коих в академических штудиях, как изюма в булке, всегда мало.
Если Абрашкин с Макаровой на биографической делянке новички, то филолог Борис Соколов здесь старожил, он заклятый булгаковед, хотя и грешит посещением смежных областей – пробавляется сочинениями о советских вождях и их нерадивости в годы Великой Отечественной.
Дьявол, как известно, кроется в деталях, поэтому и исследователи с муровской дотошностью изучают все улики, оставленные Воландом и его нечистыми подельниками. И вроде бы всё расшифровано, мотивы известны и прототипы установлены, банда окружена вместе с главарём. Остаётся победоносно прорычать: «А теперь Горбатый! Я сказал – Горбатый!» Хотя, кажется, это из другой истории…
Книжка «Булгаков и Дьявол» – самая «сухопарая» из серии. Автор, Анатолий Абрашкин – доктор физико-математических наук, а в свободное от преподавания время задаётся извечным вопросом «Откуда есть пошла Русская земля?». Так, немало любопытного в его теории арийского происхождения славян: публикуя результаты своих изысканий, он «неопровержимо доказывает, что на самом деле отечественная история насчитывает более 7000 лет! Русская равнина была колыбелью Арийской цивилизации. Отсюда, от священной реки Ра (Волги), наши предки дошли до Египта и Индии, завоевав большую часть Ойкумены и создав величайшую империю древности, заселили территорию нынешних Палестины и Израиля задолго до семитов и активно участвовали в Троянской войне».
В поисках прототипов булгаковских героев Абрашкин с напарницей не знают себе равных и удивляют наблюдательностью. «Во всей русской литературе есть только один писатель, который по всем (и внешним, и внутренним) приметам похож на Мастера. Это Леонид Андреев. Небольшая бородка, длинные тёмные волосы, зачёсанные назад, и непослушный клок волос, свешивающийся на лоб». Не вылитый, конечно, но сходство есть, несомненно.
«Берлиоз – большой литературный авторитет. Хоронят его «по высшему разряду», как лицо очень значительное. Но кого же имел в виду Булгаков?» Авербаха, Кольцова или Демьяна Бедного? Нет, не тянут, бери выше! «На наш взгляд, прототип Михаила Александровича вполне узнаваем, и это Алексей Максимович Горький». «Да и вдумаемся, наконец: кому, как не первому председателю правления Союза писателей СССР, претендовать на роль председателя МАССОЛИТа? Нам кажется это совершенно очевидным…» Даже «нехорошая квартира», прибежище тёмных сил, и то оказалась «засвечена» – это пародия на ночлежку в пьесе «На дне»: «И там, и тут в центре действия сатана: у Булгакова – это Воланд, у Горького – Сатин (чуть изменённое имя духа зла)». «Раскусили, черти драповые», – наверняка хмыкнул бы «буревестник революции» себе в усы, дивясь проницательности Абрашкина и Макаровой. «Какие ещё нужны доказательства? Мы говорим Берлиоз, подразумеваем – Горький», – чеканят соавторы.
Далее разоблачению подвергнут Стёпа Лиходеев. «Булгаков сатирически изображает его, причём выбирает не самый выигрышный момент лиходеевского жизнеописания. Это в какой-то степени дезориентирует читателей, Стёпа кажется им фигурой незначительной, что совершенно неверно. У Стёпы высокий чиновничий ранг. Такие люди вращаются в высших государственных сферах. Достаточно напомнить, что он один из немногих, кого Воланд удостаивает личной беседы. Нет, тут Булгаков заготовил нам ещё один сюрприз, над которым следует поломать голову…» Недаром Абрашкин – доктор наук, ему такие загадки разгадывать – как олимпиаднику задачки из школьного учебника щёлкать! «Но этот сюрприз мы уже разгадали. Берлиоз – это Горький, а «нехорошая квартира» – пародия на его ночлежку. Дьявол, как ему и положено, обитает «на дне». Но кого же тогда вывел Булгаков в образе Стёпы?» Да не томите, раз знаете! «Не удивляйтесь, но это Генрих Григорьевич Ягода – нарком внутренних дел (1934–1936), в 1936–1937 гг. – нарком связи». Что и говорить, факт – самая упрямая в мире вещь: «Фамилия Лиходеев, то есть делающий лихо, приносящий зло, беду, горе, напасть, нужду, – точная характеристика для него».
Если у «славянского математика» Абрашкина Михаил Афанасьевич – это оккультный сатирик, то у Бориса Соколова – «политический писатель».
«Мало кто догадывается, что одним из прототипов сатаны в булгаковском романе послужил… вождь большевиков (вот и сняли маску с Воланда! – В.А. ). Тому, что Булгаков не питал симпатий к Ленину, есть немало свидетельств», – пишет Соколов внушительно. Действительно, интересный вопрос, учитывая, что чаще исследователей занимают отношения Булгакова и Сталина, хотя именно в годы правления Ленина жизнь писателя обогатилась событиями, достойными как журналистского пера, так и кисти великого художника. Единственное, что преподнёс Соколов предвкушающему читателю – апокриф, впрочем, любопытный и симптоматичный. Приводятся слова Александра Стефановича, режиссёра советского киношлягера «Душа» с Софией Ротару и Михаилом Боярским, одного из мужей Аллы Пугачёвой, персоны, осведомлённой в шоубизе, но равно неожиданной как для литературоведения, так и для ленинианы. Стефанович, хорошо знавший Елену Сергеевну Булгакову, рассказывает: «В те времена… было очень модно ругать Сталина, но оправдывать Ленина. Когда я ей попытался что-то такое высказать, Елена Сергеевна очень рассердилась: «Саша, если вы ещё раз повторите нечто подобное, дверь в мой дом будет для вас закрыта. Ленин – мерзавец, который погубил великую страну». Так, вдова Булгакова была женщина незаурядная, Маргарита, муза, каких поискать… Терпеливо ждём развития сюжета, но Соколов закрывает тему: «Я думаю, что она здесь повторила слова Михаила Афанасьевича». Муж и жена – оно, конечно, одна сатана, но всё же хотелось бы услышать классика… Нет, это лишнее, довольствуйтесь эксклюзивом от киношника Стефановича, который приберёг его для книголюбов, а не отдал в «Караван историй».
Добавим, что вождь пролетариата, по Соколову, загримирован под Шарикова из «Собачьего сердца», профессора Персикова из «Роковых яиц», артиста Савву Куролесова из «Мастера и Маргариты». Но настоящее чудо конспирации – это Ильич в образе мессира Воланда! Эх, не Зиновьеву бы прятать лидера большевиков от филеров охранки! Собственно, гипотеза о ленинском прищуре Чёрного человека Булгакова (как и неутолимый интерес писателя к политике) – это основной мотив соколовских работ. Что ж, Булгаков бы оценил плюрализм в оценке своего творчества, и она, без сомнений, экспертная – от человека с учёной степенью, защищающей хозяина как броня. Фактическая. Настоящая.
Нарисованный портрет юбиляра рождает сомнение: а того ли чествуем? По Сеньке ли шапочка Мастера? Писатель выглядит суетным и злопамятным, озабоченным политикой и заработками, он беспомощен перед критиками и властями, думает о мести злокозненным врагам чаще, чем о семье и друзьях, читателях и потомках, Боге и вечности. А сколько всего наворотил, зашифровал, и из-за чего? Выясняется, причины банальны, никакой чертовщины: на работе проблемы, начальство гнобит, жену надо кормить… В общем, сам в письме правительству устроил сеанс разоблачения: строй не люблю, хочу за границу, выпустите, я не контра, но и не соцреалист, – я МИСТИЧЕСКИЙ писатель.
Вот таким мракобесием он и начинён, как и политиканством: Лениным и каббалой, цитатами из «Фауста» и передовиц «Правды», масонами и рапповцами, Иудушкой Троцким и откровениями от Иоанна.
Да и его тексты таинственны лишь для дилетантов: фельетонист из «Гудка» инфернальным увлекался всегда, но по-журналистки поверхностно. Многое черпал из «Брокгауза и Ефрона» (гуглил, если по-нашему) или вульгарной «дьяволиады» старорежимных Амфитеатрова и Орлова (сиречь «заимствовал» из чужих диссертаций), ну и вовсе беззастенчиво обкрадывал старика Гофмана (ибо мнил себя идейным наследником) – в общем, талант неотделим от изворотливости, как у двоечника: чтобы написать реферат и не попасться, берёт понемногу, но отовсюду, ловко переиначивает, да ещё и зубоскалит.
