Революционеры вышвырнули прочь (хорошо не убили) командира броненосца — капитана Рейна, а 13 апреля 1917 года замазали серо–грязной краской его гордое название. «Цесаревич» умер, как и империя, его породившая. Защищать новый, буржуазный, российский хаос от надвигающихся тевтонов пошел броненосец «Гражданин».
1 сентября немцы без особого труда взяли Ригу. О чем думал командующий германскими войсками фон Гинденбург перед началом операции с многозначительным названием «Альбион», остается загадкой. Брать столицу государства, которое, словно спелый плод, само падало в руки победителей, он, разумеется, не собирался. Не для того вкладывались средства (и немалые) в большевиков, добивающих собственную страну похлеще любого завоевателя. Официально, по документам, обеспечивался фланг армии, готовящий операции в Финском заливе и дальнейший захват Финляндии. На самом деле немецкое командование прекрасно осознавало и уже в полной мере ощутило, что означает бездействующий и к тому же голодающий флот. После «победы» над Англией у Ютланда ее корабли затянули смертельную удавку морской блокады, добивая упорных германцев таким образом. Результаты были неотвратимы — похудевшие, осунувшиеся матросы Гохзеефлотте решили не отставать от своих русских братьев по классу, в которых их собственное правительство так методично вливало жизненные силы. На некогда спаянном железной дисциплиной флоте начались мятежи. Случаи эти были скорее единичные, о чем свидетельствует реакция властей. После недоразумений на трех кораблях перед судом предстали всего 77 человек, из которых пятерым посулили расстрел, но, одумавшись, казнили только двоих. Имена этих первых героев сохранились для истории: Макс Рейхпетч и Альбин Кебич.
Однако первый звоночек прозвенел, и, боясь подобных прецедентов и желая отвлечь матросскую массу от «пагубных» мыслей о вкусной и здоровой пище, кайзер собственноручно издает приказ: «Для господства в Рижском заливе и обеспечения фланга Восточного фронта надлежит совместным ударом сухопутных и морских сил овладеть островами Эзель и Моон и запереть для неприятельских сил Большой Зунд».
Великолепный знаток военной истории, А Больных отмечает: «Германский флот отнесся к операции более серьезно, хотя, скорее всего, причиной этому было затянувшееся безделье».
В Балтийское море были отправлены главные силы Гохзеефлотте. Просмотрев список корабельного состава германских морских сил, выделенных для операции «Альбион», невольно начинаешь подозревать, что после «разгрома виртуального русского флота» (иначе не скажешь) германцы готовились к высадке на Британские острова Только нежелание расстреливать своих матросов, страдающих от голода, могло вынудить Берлин пригнать в свинцовые воды Балтики две эскадры дредноутов, девять легких крейсеров и пять флотилий миноносцев (51 морской истребитель). Для преодоления плотных минных полей этот флот получил почти 90 тральщиков. С воздуха корабли прикрывала авиация.
Экспедицию возглавлял вице–адмирал Эрхардт Шмидт, державший свой флаг на линейном крейсере «Мольтке». Среди флагманов эскадр оказался и скандально известный по севастопольской побудке 1914 года любитель острых ощущений адмирал Вильгельм Сушон, о чьих подвигах мы поговорим позже, в главе, посвященной крейсеру «Гебен». Наши черноморцы, в отличие от балтийцев, введя в строй свои дредноуты, очень быстро лишили вице–адмирала работы на Черноморском театре. Его флагманский «Гебен», загнанный в турецкие бухты, стал объектом тренировок русских минеров и английских летчиков. В море корабль выходить не рисковал. Адмирал Сушон мигом возвратился в Германию и охотно принял участие в балтийской авантюре. Весь этот пролог имеет самое прямое отношение к линкору «Цесаревич» (неподходящее для заслуженного корабля название «Гражданин» невольно не ложится на слух).
Какой бы ни была обстановка на флоте, факт налицо — часть моряков решила сражаться. Кроме политического бардака и отсутствия элементарной дисциплины ситуация усугублялась непредвиденным ранее гидрографическим фактором Тот малоизвестный пролив, именем которого B. C. Пикуль назвал свой знаменитый роман, Моонзунд страдал труднопроходимостью, особенно для тяжелых кораблей. Он был мелок, его периодически углубляли (последний раз в 1916 году), но больше девяти метров для навигации он предложить не мог. Уже одно это автоматически сокращало численность российских кораблей, готовых драться с противником Эсминцы и крейсера еще смогут огрызнуться немцам, но вот из линкоров на бой могли выйти только те два, которым позволяла осадка. В очередной раз неразлучная пара броненосцев, практически однотипных, решила сыграть в русскую рулетку со смертью. На верную смерть пошли «Цесаревич» и «Слава»!
Описание самого хода столь туманной операции, как «Альбион», не входит в данное повествование. Этому посвящены десятки работ с подробным, скрупулезным анализом Да и в контексте жизнеописания отдельного корабля это не имеет большого смысла. Скажу главное — немцы, не особо напрягаясь, прошли через русскую оборону, «как горячий нож сквозь холодное масло». Именно так охарактеризовал их действия историк А. Больных. С прозрачным намеком на отсутствие подобных операций в начале войны. Не вызывает сомнений, что в 1914 году центральная минно–артиллерийская позиция оказалась бы бесполезной, и только мощь британского флота спасла русских от поражения.
Единственный аргумент в пользу балтийских моряков — это желание сражаться в начале войны, абсолютно неадекватное коллапсу патриотизма и порядка на флоте в 1917 году. Но даже при тех скудных силах, которые вывел навстречу германской военно–морской машине вице–адмирал Михаил Коронатович Бахирев, крошечный флот смог нанести пару- тройку болезненных уколов прущим мощью своих дредноутов немцам.
Главную опасность представляли мины, и адмирал Шмидт это прекрасно понимал. Десятки немецких тральщиков начали свою кропотливую многочасовую игру со смертью. Корабли Гохзеефлотте продвигались в Рижский залив, периодически подрываясь, но продолжая шаг за шагом выталкивать русских с островов архипелага — Эзеля, Даго, Моона. Пока десанты занимались захватом и зачисткой последних, маленькие тральщики расчищали путь многопушечным гигантам.
Бахирев, чей благородный порыв отразить врага большевики оценят в 1919 году, выстрелив адмиралу в затылок, держал свой флаг на бронепалубном крейсере «Баян», справедливо считая, что его два броненосца с их восемью двенадцатидюймовками протянут недолго. К началу своего последнего боя «Цесаревич» неудачно отстрелялся по собственной, оставленной прислугой батарее на острове Церель, в целях не допустить ее захвата противником, и, забрав гарнизон Сворбе, отошел к Куйвасте. При этой эвакуации линкор вел огонь своими зенитками по наседающим германским самолетам XX век брал свое!
Теперь обстановка прояснилась окончательно: русским не давали закрепиться в акватории Кассарского плеса, «продавливая» их через узости Моонзундского канала. Решили держаться до последней крайности. Историк И. Бунич пишет: «Неизвестно, какие мысли теснились в голове командира «Гражданина», капитана 1–го ранга Руденского, когда, обратившись к офицерам в рубке, он сказал:
— Господа, это последний бой под Андреевским флагом!
Говорил ли командир линкора о результате сражения или о своей карьере и жизни, останется загадкой, но слова его оказались пророческими…»
Начав пристрелку по работающим тральщикам, русские корабли тут же попали под плотный огонь германских дредноутов. Немцы стреляли на удивление отвратительно, больше занимаясь слаломом между непротраленными минными банками, но позднее, сократив невыгодную дистанцию и сближаясь на острых курсовых углах, очень вразумительно продемонстрировали, кто такие призовые комендоры Флота Открытого Моря. Первым попал под удар линкор «Слава». В романе «Моонзунд» В. С. Пикуль упоминает о личной просьбе кайзера адмиралу Шмидту утопить «это русское корыто». Чем этот несчастный, разваливавшийся русский броненосец досадил германскому императору, догадаться сложно, и, думается, кайзер Вильгельм от подобного опуса советского писателя удивился бы не меньше. Но одно из первых попаданий оказалось фатальным — снаряд поднырнул под броневой пояс и разворотил борт. Хлынувшая вода (порядка 1200тонн) мгновенно «просадила» линкор, увеличив его осадку и гуляя по отсекам, брошенным запаниковавшими моряками. К ужасу адмирала Бахирева, из‑за дефектов (как обычно) «Слава» не мог провернуть носовую башню главного калибра. «И тогда он пошел на врага кормой!» — пишет изумленный Пикуль. «С креном, весь дымящийся, он начал отползать к Моонзунд- скому каналу», — пишет неизумленный автор.
Время броненосца вышло! Его мертвые братья, лежащие на дне Цусимы, казалось, звали его, так надолго пережившего их…
