общечеловеческими.
На индивидуальном же уровне мы продолжаем жить в мире ценностей, не называя их этим именем и порой не осознавая таковыми. Но выбор делаем, исходя их сравнения именно ценностей: это истинно или ложно, это справедливо или нет, это ведет к успеху или неудаче, это желанно или нежелательно, и т. п.
Иногда не мы взвешиваем ценности, а управляют нам навязанные ценности: я должен делать то-то и то-то, потому что… А дальше срабатывают десятки навязанных социально-политических и религиозных моделей поведения, норм, правил и прочего, что призвано привести нас, наше поведение в соответствии с кем-то придуманной системой ценностей. И мы подчиняемся. Потому что «жить в обществе и быть свободным от общества нельзя». С этой формулировкой Ленина стоит согласиться. И продолжать жить в обществе, что-то из навязанного им принимая, что-то отвергая. Но отвержение чего-то, предложенного обществом, не есть свобода от общества… Да и нужна ли она – полная «свобода от общества»? Возможна ли?.. Быть может, большую свободу дает концепция, названная Ошо «Зорба-Будда»: жить в обществе как соучастник и как свидетель. Оставаться свидетелем как своего внутреннего мира, так и происходящего вокруг. «Свидетельствование» – превосходный медитативный навык. (См. также Свобода.)
Мне кажется (честнее сказать – я уверен), что высший уровень значимости обретают ценности, воспринимаемые нами (каким путем – неважно) как священные. Я не имею в виду непременно какие-то внутрирелигиозные правила. Ощущение чего-то как священного – естественное психологическое состояние, которое может никак не быть связано с религий. Священна любовь матери к своим детям, например. Многие другие чувства каждый из нас воспринимает как нечто, чем невозможно поступиться, при этом затрудняется это объяснить на рациональном уровне: это не измеряется в рациональных категориях, таких, как стоимость в деньгах, например. Этот разрыв с рациональностью и делает такие чувства сакральными, священными. Они возникают в жизни каждого, как некие важные моменты, предметы, места, как некие особо чувствительные зоны в пространстве нашей души… Подобные зоны имеются в пространстве истории отношений двух любящих людей, в истории семьи… Такие же сакральные ценности возникают в истории народа, именно на них строится национальный миф, на котором держится самосознание этого народа.
Что порой сбивает с толку: общий корень слов «ценность» и «цена». Может показаться, что «ценности имеют цену». А это не так или не всегда (а то и никогда!) так. Во всяком случае, в отношении духовных, моральных и т. п. ценностей, эта поверхностная ассоциация неверна. Тут к понятию «ценность» гораздо ближе по смыслу – значимость. В английском, например, ценность – value: связи со словом price (цена) нет, есть связь с понятием величина (value). И в греческом такой переклички нет: ценность – αξία (аксиа), что есть «значение». (Отсюда – аксиология.)
В последнее время я несколько раз в разных статьях и выступлениях (да и в этом эссе – тоже) ратовал за «перевод» языка идеологии на язык ценностей. Я утверждал, что на языке ценностей – то есть как бы первичных элементов всех последующих построений типа религий и идеологий – люди скорее поймут друг друга и, как следствие, смогут определить – что в ценностных матрицах каждого совпадает, а что отличается. И это даст основание – зародыш – для взаимопонимания и выработки взаимоприемлемых совместных действий (включая жизни как таковую, модели жизнеустройства). Я и сейчас на это надеюсь, но червь сомнения подтачивает мой ум: похоже, мы пока не умеем достаточно хорошо ни распознавать, ни описывать ценности, а поэтому сравнивать их друг с другом весьма затруднительно. Слова будут одинаковые или похожие, а смыслы – разные. (См. также Значение и смысл.)
Чай
Согласитесь без всяких споров и возражений: чай – очень важное слово! Я каждый день пью чай, вы, читатель, скорее всего, тоже. Мы все любим чай, он нам не надоедает.
Я не стану писать эссе об истории чая, о его сортах и способах заварки: этих рассказов и рекомендаций так много, и они так доступны, что мне не нужно это делать. Позволю себе напомнить лишь одно – полузабытое – слово, связанное с чаем: цыбик. Я еще застал те времена, когда оно было широко в ходу. В те времена (ну, скажем, 40-е – 50-е – 60-е годы XX века) чай у нас в стране расфасовывался в пакеты почти кубической формы, с размером ребра около 4–5 см. Этот пакет, который чаще всего называли «пачка», называли еще и «цыбик». Вмещалось в такой специфический чайный «кубик-цыбик» 50 г чая, но были упаковки и по 75, 100 и более грамм. Делался пакет из специального двуслойного материала: бумага и фольга, соединенные, «спаянные» вместе. В таком пакете чай не впитывал влагу и оставался сухим достаточно долго. Намного раньше, лет за 50-100 до мною описываемых, цыбиком назывались упаковки, содержащие десятки фунтов (обычно 40 или 80) чая, то есть весом в один-два пуда. Ну, а пуд, он, как известно, равен 16,38 кг. Так что бытовой цыбик «моего» времени был раз в триста меньше коммерческого дореволюционного цыбика.
А слово, конечно, ушло из обыденной лексики и живет только в старых книгах и словарях. Но – кто знает? – может, какой-нибудь мастер рекламного копирайтинга вбросит это слово в информационное пространство, и оно заживет новой жизнью: «Стань успешным! Купи цыбик чая!..» – и все побегут-побегут покупать новомодный цыбик…
Чёрт
(См. также Бес, Демон, Дьявол, Сатана.) Еще один персонаж народной мифологии – чёрт, или, как его раньше «правописали», чорт: этот вариант мне кажется куда как выразительнее во всех отношениях – и в изобразительном, и в звуковом.
Бес и Чёрт. Упрощенное восприятие ставит между бесом и чёртом знак синонимического равенства: это, мол, одно и то же. Вовсе нет! Чёрт – это явление более серьезное, это существо имеет статус или ранг божества, в то время как бес – мелкий пакостник. Чёрт – чёрный бог. Злое, хитрое и могущественное существо, управляющее многими «тёмными» силами природы. Чёрт занимает очень большое место в сознании не только древних, дохристианских славян, но и в наши дни, сохраняясь в многочисленных «чертыханиях»: «чёрт возьми», «чёрт побери», «иди к чёрту», «чёрт знает, что» и т. д. Поскольку считалось, что при произнесении слова «чёрт» он может сам тут же и появиться, произносить его лишний раз вслух считалось предосудительным. Да и борьба христианства с дохристианскими верованиями использовала попытку запрета произнесения «языческих» слов в надежде, что они позабудутся. Не позабылись. И все многочисленные «родственники» чёрта, существующие
